Психология и психотерапия семьи - Эдмонд Эйдемиллер

Случай 38

НЕВРОТИЧЕСКИЙ КОНФЛИКТ ПРИ ЯЗВЕННОМ КОЛИТЕ

Другой пример – Леонид Г., 17 лет. Проходил в Подростковом консультативном центре Психоневрологического института им. В. М. Бехтерева групповую и семейную психотерапию по поводу хронического неспецифического язвенного колита.

Леонид в дошкольном периоде и в начальной школе обнаруживал страхи, эпизодическое недержание мочи в ночное время. В младшем подростковом возрасте занимался фарцовкой, был поставлен на учет в инспекции по делам несовершеннолетних; вскоре заболел колитом.

Личностная проблема – завышенные представления о собственных лидерских способностях и неспособность играть роль лидера в формальных и неформальных группах сверстников и взрослых.

В семье был предметом потворствующей гиперпротекции со стороны родителей, особенно матери. Мать чувствовала себя неуверенно в присутствии родителей мужа, по отношению к сыну обнаружила установки ФУ, РРЧ (данные получены с помощью опросника АСВ).

В процессе психотерапии сократилась эмоциональная дистанция между родителями, а Леонид скорректировал соотношение между потребностью занимать исключительное место в жизни и способами ее удовлетворения.

В этом примере обращает на себя внимание смена синдромов на протяжении жизни Леонида: невротический синдром – делинквентный – психосоматическое расстройство личности с невротическим конфликтом.

(К настоящему времени уже опровергнута та точка зрения, что заболевание неврозом в какой-то степени предохраняет от заболевания каким-либо психосоматическим расстройством.)

Через год совместной жизни появились головные боли, которые в дальнейшем практически не проходили. В это же время родился сын. Первая половина беременности сопровождалась токсикозом, роды в срок, без патологии. Грудью кормила до 6 месяцев, а затем молоко пропало. Сын для больной становится родным, близким. Все свое свободное время она проводит с ним, совсем забыв о муже. Углубленно интересуется учебой сына, сопровождает его в кружки, обсуждает с ним все проблемы. Когда сын в подростковом возрасте стал увлекаться рок-музыкой, мечтал организовать свой ансамбль и стал проводить много времени на репетициях и «тусовках», мать переживала разлуку с ним. Предложила, чтобы репетиции проходили у них дома, причем сама согласилась занять вакансию ударника.

Сексуальные контакты с мужем почти прекратились. В связи с тем что он алкоголизировался, говорила сыну: «Как нам не повезло с отцом». Постепенно сын, несмотря на теплое отношение к нему отца, стал под влиянием матери отдаляться от него. В школе учился неровно, много времени посвящал музыке. Знал, что дома отцу не дано права вмешиваться во что бы то ни было, а мать всегда пожалеет и возьмет под защиту. Последние два года связался с «системой», отрастил длинные волосы, надолго уходил из дома. Уклонялся от трудовой деятельности. Мать болезненно переживала взросление сына и его отдаление от семьи. Ждала, когда его призовут в армию: «человеком станет». Зато сейчас, когда это произошло, почувствовала, что обстановка дома стала совсем невыносимой: «Я никому не нужна».

В то же время высказывает желание сохранить брак, но как-то изменить при этом мужа. Недовольна его социальным статусом – по образованию он инженер, а стал рабочим, чтобы больше зарабатывать. Временами испытывает к мужу сильную агрессию, «хочется его задушить». Считает его алкоголиком, «страшным человеком». Муж напивается один-два раза в месяц. В состоянии алкогольного опьянения становится неузнаваемым – из тихого, мягкого, «незаметного» человека пре вращается в агрессивного, с непредсказуемым поведением. Может сказать все, что думает, оскорбить, что-нибудь сломать, разбить. Жену при этом ни разу не ударил. Жена замечала, что у мужа в состоянии опьянения зрачки становятся узкими, речь – невнятной, меняется даже почерк. На следующее утро воспоминания отрывочные, муж чувствует себя виноватым, просит прощения.

В динамике заболевания Галины С. можно выделить следующие моменты: 10 лет назад появились приступы головной боли, которые начинались с головокружения, «точек перед глазами», тошноты, дрожи в теле. Приступы снимались приемом беллатаминала.

Полтора года назад в структуре приступов возникли ноющие боли в эпигастральной области, а в течение последних 9 месяцев они стали постоянными, усиливаются при эмоциональных нагрузках.

В беседе с мужем больной – Андреем С. – удалось выяснить, что с момента знакомства с женой ему приходилось постоянно сдерживаться: «Галя такая чувствительная, тонкая. Ее нужно оберегать, иначе у нее разболится голова». Выполнял по дому все работы. Возвращаясь домой после рабочего дня, заставал одну и ту же картину – страдальческое лицо жены. Уходил к себе в комнату, старался ходить неслышно и не попадаться ей на глаза. В общении с ней привык не позволять себе свободно проявлять эмоции, быть раскованным. Жену считает центральной фигурой в семье, от которой зависит принятие любого решения. Замечал, что жена склонна к агрессивным реакциям, в то же время очень болезненно реагирует, если он себе позволяет быть «неподконтрольным». После работы привык пить пиво с друзьями. Примерно один-два раза в месяц крепко напивался. В состоянии опьянения бродил по улицам; вернувшись домой, устраивал скандалы: «Говорил то, что думал. Словно перегретый пар из меня хлестал».

По инициативе жены неоднократно консультировался у врачей – сексопатологов и наркологов. Был признан здоровым, к большому разочарованию жены; никаких лекарств мужу не назначали и на учет в психоневрологический диспансер не ставили.

Супруги изъявили желание пройти курс семейной психотерапии.

Объективно: сознание не помрачено; больная контактна. Охотно описывает свои жалобы, явно довольна тем, что ее подробно расспрашивают и дают ей возможность высказаться. Себя подает как страдающую сторону в длительном семейном конфликте. Всю вину за сложившиеся в их семье отношения возлагает на мужа, которого считает алкоголиком, «неотесанной деревенщиной». Очень подробно и с явным, хотя и не осознаваемым ею, удовольствием рассказывает об алкоголизме мужа, каким «страшным» он приходит домой. Считает, что его надо лечить в психиатрической больнице.

В общении с врачом проявляет черты демонстративности и чувствительности. При расспросах о семейной жизни плачет, очень настойчива в своей версии заболевания: «я – жертва сумасшедшего мужа, и мне никто не хочет помочь». Даже и не подозревает, что могут быть какие-то альтернативы ее представлениям о семейных ролях.

Настроение снижено, но выраженной депрессивной окраски аффекта нет. Бредово-галлюцинаторные переживания не обнаружены. Память не нарушена.

Интеллект соответствует образованию, культурной среде. Мышление носит образный, конкретный характер.

Неврологически: без очаговой патологии.

Соматически: невысокого роста, астенической конституции, обычного питания. Умеренная болезненность при пальпации в эпигастральной области.

ЭЭГ – определяются изменения биоэлектрической активности коры головного мозга диффузного характера с вовлечением подкорковых структур. Анализы крови и мочи – без патологии. Исследование желудочного сока выявило незначительное повышение общей кислотности. При рентгеноскопии желудка признаков язвы не выявлено.

Психологическое обследование по методу аутоидентификации словесным характерологическим портретам (СХП): в качестве подходящих больная выбрала демонстративный и сенситивный портреты.

При заполнении опросника «Анализ семейных взаимоотношений» (АСВ) на сына выявила у себя психологическую проблему «расширение родительских чувств» (РРЧ) – в общении со своим сыном старалась удовлетворить не только потребности в родительской любви, но отчасти и эротические потребности, заблокированные в отношениях с мужем. Воспитание сына носило с ее стороны характер «потворствующей гиперпротекции».

Муж при аутоидентификации по словесным характерологическим портретам выбрал конформный портрет и отчасти инертно-импульсивный. По АСВ обнаружил воспитательную неуверенность.

На первом сеансе семейной психотерапии (которую мы проводили с Г. С. Крыловой) супругам поочередно был задан вопрос: «В чем вы видите проблему?» Галина С. вела себя наступательно, активно, сразу же сказала, что главная проблема – ее муж и его неумеренное пьянство: «Мужа нужно госпитализировать и лечить». Андрей С. очень серьезно слушал свою жену и покорно кивал головой: «Да, я болен, выпишите мне какие-нибудь таблетки». На первом и последующих сеансах был выявлен «семейный миф», который поддерживал сложившиеся дисфункциональные стандарты взаимоотношений и способствовал выделению члена семьи – «носителя симптома». В семьях с нарушенными отношениями, в «невротических» семьях, т. е. в тех случаях, когда «образ семьи» неадекватен, он становится, по существу, неким согласованным «мифом», который позволяет семье и ее членам сохранить идеализированные представления о себе (Мишина Т. М., 1983).