Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря - Серафим (Чичагов)

1 октября 1869 года приехала в Дивеевский монастырь из Москвы некая Мария Феодоровна Прудникова, наутро отслужила заупокойную обедню, панихиду по батюшке о. Серафиму и молебен Царице Небесной. Исполнивши это, она рассказала, что ее родственница, молодая женщина, А. И. У., живущая в Москве, поручила ей съездить в Дивеевскую обитель и помолиться по случаю исцеления шестимесячного ее сына от жестоких припадков. Врачи лечили, но не смогли помочь, и вот одна знакомая ее, встретившись с ней в часовне Иверской Божией Матери, повела ее к себе в дом, где несчастная эта женщина и увидала портрет о. Серафима, о котором она не имела понятия. Знакомая посоветовала ей взять с собой портрет батюшки о. Серафима и положить его с верою на умирающего ребенка. Действительно, как только она поставила портрет в кроватку сына, малютка затих и уснул. Двое суток спал ребенок, и врачи не могли понять, что с ним делается. Проснувшись, он оказался совершенно здоровым. С тех пор портрет о. Серафима мать держала всегда близ исцелившегося сына, так что даже во время прогулки портрет брался с собой. Целый год он был здоров, но летом при переезде на дачу в первый же день с ребенком сделался ужасный припадок. Тогда няня созналась, что забыла портретик в Москве. Во время этого припадка ребенок ударился головой об ящик, выдвинутый из стола, и вдруг перестал метаться и кричать, даже заснул. Удивленная мать бросилась к ящику и увидала лежащую в нем книгу с жизнеописанием батюшки о. Серафима, при котором был приложен гравированный портрет его. Стол принадлежал хозяйке дома, и ребенок с того дня совершенно исцелился.

П. И. Архипов писал из Москвы 7 октября 1869 года: «Приношу мою искреннюю благодарность за присылку жене моей Марии Николаевне образа на финифти с изображением Богоматери и о. Серафима, молящегося пред Нею. Образ этот вручен был во время тяжкой болезни утром пришедшей монахиней. Жена моя за несколько перед сим видела во сне, или даже наяву, ибо она была в беспамятстве, что о. Серафим хлопотал и заботился около нее, обливая ее теплой водой; когда же она опомнилась, то вся была в поту. Тут ей дали присланный вами образ, и с сей минуты она начала выздоравливать, тогда как злая горячка, вместе с пузырчатой рожей, совершенно свели ее было в могилу. Я и каждый из членов моего семейства свидетельствуют вам и перед всею обителью вашей, что молитва преподобного о. Серафима, созидавшего сиротскую обитель, велика пред Господом. Много, много было с нами чудных случаев, уверивших нас в его пред Богом заступлении».

19 октября 1869 года приехал в Дивеевский монастырь Петр Иванович Ефремов из г. Краснослободска служить панихиду по отцу Серафиму. Он рассказал, что четыре года тому назад, будучи в Дивееве, он получил исцеление больной ноги, на которой сделалась от ушиба неизлечимая рана, и из нее постоянно текла кровь. Три врача пользовали больного, но безуспешно; целый год он был без ноги. При жизни батюшки Серафима Ефремов бывал у него и пользовался его наставлениями. Однажды во время сильного приступа боли П. И. Ефремов обещался побывать в Дивееве и отслужить панихиду; после этого он сейчас же почувствовал себя лучше, начал с небольшим трудом вставать с постели, а когда приехал в обитель, отслужил панихиду, приложился к одежде батюшки Серафима, то исцелился, и рана на ноге закрылась и совершенно зажила.

Мария Григорьевна Сабурова писала в обитель: «Во имя Отца и Сына и Св. Духа, аминь. Я удостоилась во время сильной тифозной горячки видеть угодника Божия о. Серафима в видении: будто бы я пришла в Саровскую пустынь, и старец о. Серафим послал меня в Дивеевскую обитель, и когда в видении представилась пустынь, в ней недоконченный храм, а на воздухе над храмом я увидела икону Божией Матери, св. отец Серафим сказал мне от имени Царицы Небесной, что я буду жива, что болезнь моя не к смерти.

Я в это время молилась со слезами Царице Небесной. Старец еще сказал: "И нынче у вас траура не будет, а в будущем 1869 году будет траур". Это видение тут же, не пришедши еще в сознание, я рассказала всем присутствующим, а опамятовавшись, опять повторила видение. Все, что я видела, исполнилось, и траур в нашем семействе случился неожиданный через 10 месяцев. Брат моего мужа, молодой человек, камергер Николай Дмитриевич Сабуров, умер за границей. В виденном мною подписываюсь: Мария Григорьевна Сабурова. Свидетельницами при этом видении были: Александра Михайловна Языкова, Т. С. Узнанская, а также и я, Варвара Григорьевна Языкова».

Анна Семеновна Рубцова писала в Саровскую пустынь из г. Вильно 26 июня 1874 года:

«Дивен Бог во святых Своих, Бог Израилев! И мне, недостойной грешнице, явил милость Свою, чрез великого угодника Своего, пустынножителя Саровского, иеромонаха Серафима. Да пройдет слава его от края до края земли Русской! Здесь, на границе России с Польшей, я пою ему панихиды со слезами сердечной благодарности, и вас прошу, ваше высокопреподобие, передать мою нижайшую просьбу кому-либо из иеромонахов отслужить панихиду на гробе о. Серафима и благодарственный молебен Богоматери "Всех скорбящих", на что прилагаю 2 рубля, а остальные 8 рублей покорнейше прошу передать в Дивеевскую обитель, в ту церковь, где угодник Божий завещал гореть неугасимо пред Спасителем и Богоматерью свечам и елею. Не осудите за скудость моего приложения, не знаю, и это дойдет ли до места назначения, потому что адреса не имею, а посылаю наугад, поручая благословению о. Серафима. Простите дерзость, что осмеливаюсь утруждать ваше высокопреподобие, но бесконечно бы обязали меня, приказав послушнику написать мне два слова, что деньги дошли по назначению; может быть, еще когда на свечи или просфору Господь удостоил бы меня прислать. Теперь не поставьте себе в труд выслушать меня, как я узнала, живя за несколько тысяч верст, что пустынь святая ваша обладает таким сокровищем. Бывая ребенком в монастыре у тетки моей, я видела картину, писанную на полотне масляными красками чудной работы: "Кончина иеромонаха Серафима", и тетка мне много рассказывала о его высокой жизни и его неисповедимых трудах. Прошли десятки лет, муж мой был назначен вице-губернатором в Ковно, на самую границу Польши, и тут, не знаю почему, мне стала часто приходить в голову эта картина, а прежде я о ней никогда не думала. Спустя год моего мужа перевели в Вильно директором канцелярии Северо-Западного края, где мы теперь находимся. По приезде в Вильно я сделалась тяжко больна и прохворала почти 4 года разными болезнями; наконец разболелся у меня нос, так что в левой ноздре сделалась сильная опухоль и краснота. Восемь месяцев лечили меня разные врачи, но ничего не помогли. Одни говорили, что полип, другие грозили еще более серьезной болезнью; наконец, решили делать операцию весной, если нарост не уступит лечению. Операция же для меня была очень опасна вследствие моего малокровия. Однажды, поплакав досыта, ложусь спать и вижу во сне эту картину; так живо она осталась в памяти, сейчас бы могла нарисовать этого бледного, как воск, старца с седыми волосами, стоявшего на коленях со сложенными на груди руками в белом балахончике и с четками, с опущенными глазами, как бы в умной молитве, совсем не похожего на мертвеца. Смотря на него, так и хочется сказать: "Тише, не мешайте, он молится!" Так эта картина охватила мне мою душу, что долго не хотелось вставать; я все закрывала глаза и наслаждалась ею, сердечно сожалея, что ее теперь нельзя достать; неизвестно кому она досталась после смерти тетки. В этот же день (было воскресенье) я послала к здешней игуменье Флавиане просить книг для чтения, и можете вы представить мое удивление и радость: она присылает мне житие иеромонаха Серафима с шестью картинами, между которыми была его пустынька с колодцем. Прочтя все исцеления и явления, как при жизни, так и по смерти, я приложила эту картинку к лицу своему и заплакала, говоря: "Счастливая эта крестьянка, она видела тебя, угодник Божий, и через Твои молитвы и благословение получила исцеление из этого источника, а я не могу никогда сделать этого, будучи так далеко от святого места сего!" Больная моя ноздря прижалась к самому желобку книги, и, к моему удивлению, из нее показалась кровь. Затем мне как бы стало чуть-чуть свободнее дышать; на другой день я опять повторила то же, и опять кровь пошла. Каждый раз, как я прикладывала книгу или картинку к лицу, показывалась из носа кровь, а потом опадала опухоль. Нос мой пришел в надлежащий порядок, и вот, славя Бога, Который, любя праведных и милуя грешных, помиловал и меня за заслуги преподобного Своего, я поспешила в храм показаться иереови и засвидетельствовать, что сотворил Господь. Емуже честь и слава во веки. Аминь».

Стефанида Федоровна Казакова, крестьянка села Дубрава, Тамбовской губернии, 49 лет, после горячки в молодых годах совершенно не владела правой рукой. 14 июля 1873 года на пути в Серафимо-Дивеевский монастырь она в 7 верстах легла отдохнуть и, заснув, услыхала, что кто-то дернул ее за больную руку, понуждая продолжать путь, отчего, проснувшись, она почувствовала, что в парализованной руке стал биться живчик. Придя в Дивеево, к пустынке о. Серафима, где читается неугасимая Псалтирь, она приложилась к иконам и тихонько положила больную свою руку на камень, на котором подвизался старец, и вдруг почувствовала во всем теле жар, а в больной руке — мурашки. Когда стали давать ей сухарики и приказали перекреститься, в неведении, что не владеет рукой, то она начала сгибать руку и закричала от радости, что исцелилась. Монахиня, раздающая сухарики, старица Прасковья Пантелеева, велела ей подольше держать больную руку на камне, и она, просидев со слезами и молитвой некоторое время, получила по своей вере совершенное исцеление.