Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря - Серафим (Чичагов)

Стефанида Федоровна Казакова, крестьянка села Дубрава, Тамбовской губернии, 49 лет, после горячки в молодых годах совершенно не владела правой рукой. 14 июля 1873 года на пути в Серафимо-Дивеевский монастырь она в 7 верстах легла отдохнуть и, заснув, услыхала, что кто-то дернул ее за больную руку, понуждая продолжать путь, отчего, проснувшись, она почувствовала, что в парализованной руке стал биться живчик. Придя в Дивеево, к пустынке о. Серафима, где читается неугасимая Псалтирь, она приложилась к иконам и тихонько положила больную свою руку на камень, на котором подвизался старец, и вдруг почувствовала во всем теле жар, а в больной руке — мурашки. Когда стали давать ей сухарики и приказали перекреститься, в неведении, что не владеет рукой, то она начала сгибать руку и закричала от радости, что исцелилась. Монахиня, раздающая сухарики, старица Прасковья Пантелеева, велела ей подольше держать больную руку на камне, и она, просидев со слезами и молитвой некоторое время, получила по своей вере совершенное исцеление.

Солдатка Ольга Ивановна Сизова, Рязанской губ. и уезда, села Мармина, была мучима нечистым духом 11 лет. Получив некоторое облегчение от иконы Божией Матери Троеручицы в конце 1864 года, она стала выкрикивать: «Кроме Серафима, никто меня не изгонит!» В том же году, на святках, заехали к ней посланные по сбору Дивеевские сестры — Агафья Иларионова с другими, которые ей дали просфору и кусочек дерева от пустынки батюшки Серафима, после чего она стала еще более мучиться, а вместе с тем пожелала непременно побывать у о. Серафима. 5 мая 1865 года, придя в Саровскую пустынь, она была в пещерах и услыхала в одной из них от проводника монаха, что тут часто бывал о. Серафим; от этих слов ей уже сделалось нехорошо, а когда начали служить панихиду на могиле старца Серафима, она упала и лежала несколько минут без памяти. К вечеру, достигнув с трудом Дивеева, она пришла в батюшкину пустынку в Преображенскую церковь, где, приложившись к одежде старца, была накрыта его епитрахилью и три часа пролежала замертво. С тех пор она совершенно исцелилась.

Крестьянин князя Енгалычева, Тамбовской губ., Темниковского уезда, села Токмакова, Тимофей Степанов, 24 лет от роду, не владел правой рукой от рождения. 24 июня 1873 года он пришел в Серафимо-Дивеевский монастырь и в пустынке о. Серафима в кладбищенской церкви, прикладываясь к одежде старца, надел на больную руку рукавицу батюшки Серафима и тотчас почувствовал сильный жар, вследствие чего закричал: «Преподобный о. Серафим, исцели меня!» Скоро эта невладевшая рука захрустела, и он почувствовал облегчение. 27 июня он в другой пустынке, в которой читался Псалтирь, подержал на камне и левую руку, у которой был сведен мизинец, затем помазал его елеем от лампады, и согнутый мизинец выпрямился.

Марфа Тимофеевна Толстова, крестьянка Пензенской губ. и уезда, села Заичного, 50 лет от роду, была совершенно слепая 14 лет и видела во сне старичка, повелевшего ей побывать в Сарове, где получит исцеление. «Взгляни на меня!» — говорит он ей во сне, и она ясно рассмотрела его. «Поди, — приказал он, — на Серафимов источник, умойся и, взяв из него воды, подымись на гору, дойдя до камня, нагнувшись, помочи глаза, и исцелишься от слепоты, которая у тебя за то, что ты после родов не брала сороковой молитвы, которую по прозрении и получи в женском Дивеевском монастыре!» Проснувшись, она собралась в путь в Саровскую пустынь. 29 июня 1873 года она достигла Сарова, все исполнила сказанное старичком во сне и совершенно прозрела. Вечером, придя в Дивеево, она рассказала о совершившемся с ней чуде, исповедовалась и получила сороковую молитву. На другой день она приобщилась Св. Тайн и, будучи в пустынке о. Серафима, где читался Псалтирь, узнала по портрету о. Серафима старичка, явившегося ей во сне.

Монахиня Казанского Касимова монастыря мать Митродора рассказала, что она 6 декабря 1871 года, не имея насущного хлеба уже трое суток, понесла продать свой апостольник, чтобы на эти гроши купить хлеба. Не продав его, разумеется, она со скорбью возвратилась домой в келью, где, припав к изображению на камне батюшки Серафима, говорила: «Ты был 40 дней без пищи, а я только три дня, но пошли мне, отче Серафиме, пищу, не ради меня, а ради престарелой столетней родительницы!» К вечеру того же дня в 8 часов входит незнакомая девица с просьбою погостить. «Я сначала оробела, — рассказывала она, — а потом согласилась. Она же, видя меня в недоумении и испуге, просила успокоиться, напомнив, что в третьем году, в ярмарку, она пила у меня под окном квас. Успокоясь, я благословила ей приехать, и она, привезя с собой 2 пуда муки, меру круп, меру картофеля, меру гороха, прокормила нас всю зиму. После февраля она уехала, а мы еще до марта кормились ее продовольствием. Просила я о. Серафима в первом часу дня, и в это-то самое время девица эта Пересоева, дочь дьячка села Лесного, вдруг собралась и поехала ко мне».

В 1872 году 8 ноября эта же монахиня, будучи в миру еще, ушибла ногу, отчего на ней образовалась рана величиной в куриное яйцо. Доктора не помогли, и, вспомнив о своем помощнике, батюшке Серафиме, она затеплила ему лампадку, помолилась об исцелении и стала мазать елеем из горевшей лампады ужасную свою рану, которая в три дня совершенно исчезла.

Сергей Алексеевич Никитин в 1875 году рассказывал в Нижнем Новгороде, на вокзале, где устроена часовня Серафимо-Дивеевского монастыря, заведующей Прасковье Дмитриевне Арванатаки следующее: «Прихожу к моему знакомому лютеранину, и он в отчаянии, что сын его болен раздражением мозга, и доктор сказал, что больной безнадежен. Видя неутешимую скорбь отца, я говорю: "Хочешь ли, чтобы сын был здоров? Веришь ли о. Серафиму?" "Хочу, чтобы он был здоров, и верую!" — ответил отец. "В таком случае вот образ о. Серафима, и надень на сына". Он взял, надел, и сын его выздоровел. Вот уже три года он не снимает образа с сына и не отдает мне».

Крестьянин Василий Яковлев Шабаршев, проживавший в Тамбовской губ. Шацкого уезда в с. Белоречье, писал 27 сентября 1875 года: «В прошлом апреле сего 1875 года родная дочь моя Татьяна, имея себе от роду 9 лет, сделалась больна трясеньем головы и дерганьем рук и ног и качанием всем корпусом, даже плохо говорила и кормилась из материнских рук. Я отправил в Саровскую пустынь жену свою Татьяну Александровну и эту дочь болящую, тоже Татьяну, помолиться и попросить о таких скорбях Бога и угодника Божия Серафима. Они были 26 июня месяца в Предтеченской церкви у утрени и обедни и в Дивеевом монастыре тоже у утрени и обедни, а после ходили купаться в колодезь Саровской пустыни, служили в келье угодника Божия Серафима панихиду и ходили по пещерам и просили об исцелении дочери моей Татьяны. Потом, взявши воды из колодца, отправились ко двору в село Белоречье; дочь моя Татьяна начала говорить и своими руками есть, и так дня через три совсем выздоровела».

24 октября 1847 года было получено письмо от нижегородской помещицы Екатерины Дмитриевны Каратаевой, в котором она убедительно просит прислать из лампадки от образа о. Серафима чудотворного масла, привезенного с собой из Дивеева княгинею Чегодаевой и данного болящей двоюродной сестре Каратаевой, у которой был сильнейший ревматизм. Никто ничем не мог излечить его, а он прошел от помазания маслом из лампады о. Серафима, что горит пред изображением его в келье у игумений Марии.

Княгиня Анна Степановна Кугушева, помещица Нижегородской губернии, писала игумений Марии следующее: «Вы не можете себе представить, какое страдание я выносила: ухо мое и челюсть до того разболелись, что я не спала ночь и не могла уложить голову, чтобы успокоиться; одно благодетельное средство, это — полотенчико батюшки Серафима; едва уложу его на больное место, как успокоится боль, и я засну».

Вот что писал также игумений Марии генерал Николай Степанович Волков: «Дивен Бог во святых Своих! 17 числа сего месяца в семье совершилось по молитвам батюшки о. Серафима чудное по мгновению своему исцеление трехлетней внучки моей Ольги, которая, будучи весела и играя, вдруг впала в изнеможение, глаза ее помутились, она смотрела дико, как умалишенная, руки ее были сведены, и на делаемые ей вопросы, по отнятию языка, не могла отвечать. Мать ее тотчас вложила в рот больной маленький кусочек просфоры, но она не могла съесть ее, и как вложила, так и оставалась во рту. Видя безнадежность и боясь, потеряв полтора месяца тому назад пятилетнего сына, лишиться и последней дочери, прибежала ко мне в слезах растерянная и как сумасшедшая, прося меня дать ей чего-нибудь святого. Я немедленно велел принести водицу из источника о. Серафима и полученные мною от вас в память его раздаваемые сухарики, дал моей больной, которая, сделав глотка три водицы, тотчас пришла в себя и стала говорить, а когда съела три размоченные сухарика в этой же воде, то глаза и руки приняли свой настоящий вид, и она начала смеяться и играть и по сие время здорова».