Кто моя мама - Аделаида Александровна Котовщикова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спускаясь по лестнице в свою квартиру, Галя приготовилась рассказать, что после физкультуры их ещё немножко задержали в школе. Она позвонила с волнением, страхом и стыдом. Никак не могла придумать, зачем их задержали. Но ложь не понадобилась: тёти Кали не было дома. Открыв дверь своим ключом, Галя с облегчением прочла записку в кухне на столе: «Обедай одна. Я уехала по делу».
Лиха беда — начало, так говорит пословица. Тайком от тёти Кали Галя часто стала забегать к Тоне Серпуховской. Она ходила туда вместо прогулки во дворе.
Тонина мама работала счетоводом. Она была невысокого роста — долговязая дочка ей до плеча выросла, — худенькая, близорукая и такая же добрая, как Тоня. В их комнате можно было встать, сесть и даже лечь куда угодно: хоть на кушетку, хоть на коврик на полу. Никто бы не осудил. Робкая в школе, Тоня держалась дома как старшая. Со строгой заботливостью она выговаривала матери: «Опять вчера тёплое кашне не надела. А сегодня у тебя насморк. Беда мне с тобой!» Папа у Тони умер несколько лет назад, и Тоня с матерью были необыкновенно дружны.
Именно у Тони Галя стала понимать, что такое деньги. Поселившись у Поликеевых, она вскоре спросила задумчиво:
— А кто вам столько всего дал?
— О чём ты, Галя? — спросила Калерия Дмитриевна. И Павел Федотович смотрел с недоумением.
— Ну, всё это… Диван. И стулья. Большое зеркало…
— Как так «дал»? — с легким раздражением сказала Калерия Дмитриевна. — Мы всё это купили. На свои деньги.
— Купили? Где?
— В магазинах, конечно.
Павел Федотович стал объяснять Гале, что люди работают, за работу свою получают деньги, а потом на эти деньги покупают всё, что надо: еду, одежду, мебель.
— Ну что за наивность! — пожала плечами Калерия Дмитриевна. — Бесхитростность, простодушие… это даже приятно. Но такое уж слишком!
— Чего ты удивляешься? — отозвался Павел Федотович. — В детском доме ведь всё дают: ботинки, простынки… Откуда ей знать? Вот эта фарфоровая собачка, например, стоит тридцать рублей, — попытался он объяснить Гале.
— Как дорого! — ужаснулась Галя. — Ведь она такая маленькая.
— А за этот ковёр мы заплатили полторы тысячи.
— Мало за такой большой, — серьёзно заметила Галя. Павел Федотович расхохотался.
Тоня и её мама ничего Гале не объясняли. Но они при ней советовались, что купить, как истратить полученную зарплату, чтобы хватило до следующей получки. И Галя сама поняла, что заработанные рубли — это хлеб, и тёплая шапочка Тоне, и яблоки, и школьные тетрадки…
Вскоре она удивила своих опекунов, вдруг заявив:
— Дядя Паша, вы с тётей Калей уж очень много денег на меня тратите, вдруг у вас не хватит до конца месяца?
— Прогресс! — удивился Павел Федотович. — Не беспокойся, маленькая, хватит.
Однажды Калерия Дмитриевна подозрительно спросила вернувшуюся с прогулки Галю:
— Где ты гуляла? На улице дождь, а у тебя пальто сухое.
Галя вспыхнула.
— Я под аркой стояла, где ворота…
В это время зазвонил телефон. Калерия Дмитриевна занялась разговором с приятельницей и больше расспрашивать не стала: у нее было столько своих дел. Она жила своей жизнью, а Галя — своей. Тётя Каля приказывала, Галя подчинялась. Они приспособились друг к другу. И, может быть, так бы всё и шло мирно и гладко, если бы не лилии.
Белые лилии
Сослуживец Павла Федотовича подарил Калерии Дмитриевне большой букет лилий. Он привёз их с юга, где проводил отпуск. Лилии прилетели в Ленинград на самолёте в продолговатом ящичке. Длинные стебли были засунуты в пробирки с водой, пробирки обложены сырым мохом, каждый цветок обёрнут тонкой папиросной бумагой. Так лилии упаковали в цветочном питомнике. Они прекрасно сохранились.
— Какая прелесть! — Тётя Каля была в восторге.
Лилии, и правда, были очень красивы. Белоснежные, причудливо изогнутые лепестки казались фарфоровыми. Вся комната стала нарядной от этого ослепительного букета.
Калерия Дмитриевна поставила лилии в свою любимую вазу из чешского хрусталя. Ваза красовалась на круглом тонконогом высоком столике. И так странно было видеть лилии на фоне окна: снаружи на подоконнике толстым слоем лежал снег.
Тетя Каля меняла воду в вазе, подсыпала туда немного сахарного песку и чуть-чуть аспирина. Прошла неделя, потом полторы недели, а лилии стояли всё такие же свежие.
А потом наступил тот день… Сколько бы ни прожила Галя на свете, она никогда его не забудет.
Немножко Галя простудилась, и в школу её не пустили. Часов в двенадцать дня тётя Каля уехала по своим делам. Перед уходом из дому она попросила Галю вымыть чайную посуду, не добавив всегдашнее: «Только, пожалуйста, осторожнее. Не разбей чего-нибудь!» И посмотрела она на Галю ласково. Галя подумала: «Всё-таки тётя Каля хорошая. Просто уж такой характер у неё… совсем другой, чем у дяди Паши. Чем же она виновата? Может, и сама не рада, что она не такая, как он…»
Тётя Каля так торопилась куда-то, что не успела заняться утренней приборкой. Чтобы сделать ей приятное, Галя по собственному почину осторожно смахнула воображаемую пыль с мебели, только не тронула безделушки на туалетном столике и на буфете. По столику, на котором стояла ваза со лилиями, она, чуть дыша, слегка провела тряпкой. Потом стала подметать щёткой пол.
Подметая возле окон, Галя посмотрела во двор.
Ребятишки играют. До чего смешные! Как неуклюжие медвежата! В зимних пальто руки поворачиваются плохо, торчат в стороны. На санках сидит Юрка; ему ещё трёх лет не исполнилось. А везёт санки Катенька, она на будущий год в школу пойдёт. Витьке-второкласснику неймётся. Весь снегом облеплен, на одной ноге конёк, лезет к малышам, толкает санки сзади. Ой, да он хочет их отнять!
Галя бросила щётку и постучала пальцем по стеклу. Нет, не слышат. Тогда она влезла на подоконник, распахнула широкую форточку, высунулась:
— Витя! Зачем маленьких обижаешь?
Чистый, холодящий воздух потёк в комнату. Запахло снегом, свежестью.
— Я не обижаю! — закричал Витька. — Они мои санки забрали!
Второй этаж невысоко, всё слышно, как в комнате.
— Ну и пусть поиграют! Жалко тебе, что ли?
Юрка сполз с санок, топтался на снегу, задирая голову: откуда Галин голос слышится?
Витька дёрнул санки к себе. Они подтолкнули Юрку. Тот качнулся и опрокинулся лицом вниз. Секунда тишины — и малыш зашёлся отчаянным рёвом.
— Поднимите его скорей! Он стукнулся! — испуганно закричала Галя.
Витька подхватил Юрку под мышки, доставил на ноги. Галя вскрикнула: всё лицо мальчика было залито кровью.
— Об конёк мой стукнулся! — громогласно
