Том 3. Стихотворения 1866-1877 - Николай Некрасов

Соловьи*

Качая младшего сынка,Крестьянка старшим говорила:«Играйте, детушки, пока!Я сарафан почти дошила;

Сейчас буренку обряжу,Коня навяжем травку кушать,И вас в ту рощицу свожу —Пойдем соловушек послушать.

Там их, что в кузове груздей, —Да не мешай же мне, проказник! —У нас нет места веселей;Весною, дети, каждый праздник

По вечерам туда идутИ стар и молод. На полянеДевицы красные поют,Гуторят пьяные крестьяне.

А в роще, милые мои,Под разговор и смех народаПоют и свищут соловьиЗвончей и слаще хоровода!

И хорошо и любо всем…Да только (Клим, не трогай Сашу!)Чуть-чуть соловушки совсемНе разлюбили рощу нашу:

Ведь наш-то курский соловейВ цене, — тут много их ловили,Ну, испугалися сетей,Да мимо нас и прокатили!

Пришла, рассказывал ваш дед,Весна, а роща как немаяСтоит — гостей залетных нет!Взяла крестьян тоска большая.

Уж вот и праздник наступилИ на поляне погуляли,Да праздник им не в праздник был!Крестьяне бороды чесали.

И положили меж собой —Умел же бог на ум наставить —На той поляне, в роще тойСетей, силков вовек не ставить.

И понемногу соловьиОпять привыкли к роще нашей,И нынче, милые мои,Им места нет любей и краше!

Туда с сетями сколько летНикто и близко не подходит,И строго-настрого запретОт деда к внуку переходит.

Зато весной весь лес гремит!Что день, то новый хор прибудет…Под песни их деревня спит,Их песня нас поутру будит…

Запомнить надобно и вам:Избави бог тут ставить сети!Ведь надо ж бедным соловьямДать где-нибудь и отдых, дети…»

Середний сын кота дразнил,Меньшой полз матери на шею,А старший с важностью спросил,Кубарь пуская перед нею:

«А есть ли, мама, для людейТакие рощицы на свете?»— «Нет, мест таких… без податейИ без рекрутчины нет, дети.

А если б были для людейТакие рощи и полянки,Все на руках своих детейТуда бы отнесли крестьянки…»

Накануне светлого праздника*

Я ехал к РостовуВысоким холмом,Лесок малорослыйТянулся на нем;

Береза, осина,Да ель, да сосна;А слева — долина,Как скатерть ровна.

Пестрел деревнями,Дорогами дол,Он всё понижалсяИ к озеру шел,

Ни озера, детиЗабыть не могу,Ни церкви на самомЕго берегу:

Тут чудо картинуЯ видел тогда!Ее вспоминаюОхотно всегда…

Начну по порядку:Я ехал весной,В страстную субботу,Пред самой Святой.

Домой поспешаяС тяжелых работ,С утра мне встречалсяРабочий народ;

Скучая смертельно,Решал я вопрос:Кто плотник, кто слесарь,Маляр, водовоз!

Нетрудное дело!Идут кузнецы —Кто их не узнает?Они молодцы

И петь, и ругаться,Да — день не такой!Идет кривоногийГуляка-портной:

В одном сертучишке,Фуражка как блин, —Гармония, трубка,Утюг и аршин!

Смотрите — красильщик!Узнаешь сейчас:Нос выпачкан охройИ суриком глаз;

Он кисти и краскиНесет за плечом,И словно ландкартаПередник на нем.

Вот пильщики: сайкуУгрюмо жуютИ словно солдатыВсе в ногу идут,

А пилы стальныеУ добрых ребят,Как рыбы живые,На плечах дрожат!

Я доброго всем имЖелаю пути;В родные деревниСкорее прийти,

Омыть с себя копотьИ пот трудовойИ встретить СвятуюС веселой душой…

Стемнело. БолтаяС моим ямщиком,Я ехал всё тем жеВысоким холмом,

Взглянул на долину,Что к озеру шла,И вижу — долинаМоя ожила:

На каждой тропинке,Ведущей к селу,Толпы появились;Вечернюю мглу

Огни озарилиКуда-то идетС пучками горящейСоломы народ.

Куда? Я подуматьО том не успел,Как колокол громкоОтвет прогудел!

У озера яркоГорели костры, —Туда направлялись,Нарядны, пестры,

При свете горящейсоломы, — толпы…У божьего храмаСходились тропы, —

Народная массаСдвигалась, росла.Чудесная, дети,Картина была!..

(20 марта 1873)

1872–1873

Утро*

Ты грустна, ты страдаешь душою:Верю — здесь не страдать мудрено.С окружающей нас нищетоюЗдесь природа сама заодно.

Бесконечно унылы и жалкиЭти пастбища, нивы, луга,Эти мокрые, сонные галки,Что сидят на вершине стога;

Эта кляча с крестьянином пьяным,Через силу бегущая вскачьВ даль, сокрытую синим туманом,Это мутное небо… Хоть плачь!

Но не краше и город богатый:Те же тучи по небу бегут;Жутко нервам — железной лопатойТам теперь мостовую скребут.

Начинается всюду работа;Возвестили пожар с каланчи;На позорную площадь кого-тоПовезли — там уж ждут палачи.

Проститутка домой на рассветеПоспешает, покинув постель;Офицеры в наемной каретеСкачут за город: будет дуэль.

Торгаши просыпаются дружноИ спешат за прилавки засесть:Целый день им обмеривать нужно,Чтобы вечером сытно поесть.

Чу! из крепости грянули пушки!Наводненье столице грозит…Кто-то умер: на красной подушкеПервой степени Анна лежит.

Дворник вора колотит — попался!Гонят стадо гусей на убой;Где-то в верхнем этаже раздалсяВыстрел — кто-то покончил собой…

1873

Детство*

В первые годы младенчестваПомню я церковь убогую,Стены ее деревянные,Крышу неровную, серую,Мохом зеленым поросшую.Помню я горе отцовское:Толки его с прихожанами,Что угрожает обрушитьсяСтарое, ветхое здание.Часто они совещалися,Как обновить отслужившуюБедную церковь приходскую;Поговорив, расходилися,Храм окружали подпорками,И продолжалось служение.В ветхую церковь бестрепетноВ праздники шли православные, —Шли старики престарелые,Шли малолетки беспечные,Бабы с грудными младенцами.В ней причащались, венчалися,В ней отпевали покойников…

Синее небо виднелосяВ трещины старого купола,Дождь иногда в эти трещиныПадал: по лицам молящихсяИ по иконам угодниковКрупные капли струилися.Ими случайно омытые,Обыкновенно чуть видные,Темные лики святителейВдруг выступали… Боялась я, —Словно в семью нашу мирнуюЛюди вошли незнакомыеС мрачными, строгими лицами…

То растворялось нечаянноВетром окошко непрочное,И в заунывно-печальноеПение гимна церковногоЗвонкая песня вторгалася,Полная горя житейского, —Песня сурового пахаря!..

Помню я службу последнюю:Гром загремел неожиданно,Всё сотрясенное зданиеДолго дрожало, готовоеРухнуть: лампады горящие,Паникадилы качалися,С звоном упали тяжелыеРизы с иконы Спасителя,И растворилась безвременноДверь алтаря. ПравославныеВ ужасе ниц преклонилися —Божьего ждали решения!..

Ближе к дороге красивая,Новая церковь кирпичнаяГордо теперь возвышаетсяИ заслоняет развалиныСтарой. Из ветхого зданияВзяли убранство убогое,Вынесли утварь церковную,Но до остатков строенияРуки мирян не коснулися.Словно больной, от которогоВрач отказался, оставленоВремени старое здание.Ласточки там поселилися —То вылетали оттудова,То возвращались стремительно,Громко приветствуя птенчиковЗвонким своим щебетанием…

В землю врастая медлительно,Эти остатки убогиеПреобразились в развалиныСтранные, чудно красивые.Дверь завалилась, обрушилсяКупол; оторваны бурею,Ветхие рамы попадали;Травами густо проросшие,В зелени стены терялися,И простирали в раскрытыеОкна — березы соседниеВетви свои многолистые…

Их семена, занесенныеВетром на крышу неровную,Дали отростки: любила яЭту березку кудрявую,Что возвышалась там, стройная,С бледно-зелеными листьями,Точно вчера только ставшаяНа ноги резвая девочка,Что уж сегодня вскарабкаласьНа высоту, — и бестрепетноСмотрит оттуда, с смеющимся,Смелым и ласковым личиком…

Птицы носились там стаями,Там стрекотали кузнечики,Да деревенские мальчикиИ русокудрые девочкиЖивмя там жили: по тропочкамМежду высокими травамиБегали, звонко аукались,Пели веселые песенки.Так мое детство беспечноеМирно летело… Играла я,Помню, однажды с подругамиИ набежала нечаянноНа полусгнившее дерево.Пылью обдав меня, деревоВдруг подо мною рассыпалось:Я провалилась в развалины,Внутрь запустелого здания,Где не бывала со времениСлужбы последней…

ОбъятаяТрепетом, я огляделася:Гнездышек ряд под карнизами,Ласточки смотрят из гнездышек,Словно кивают головками,А по стенам молчаливые,Строгие лица угодников…Перекрестилась невольно я, —Жутко мне было! дрожала я,А уходить не хотелося.Чудилось мне: наполняетсяЦерковь опять прихожанами;Голос отца престарелого,Пение гимнов божественных,Вздохи и шепот молитвенныйСлышались мне, — простояла быДолго я тут неподвижная,Если бы вдруг не услышалаКриков: «Параша! да где же ты?..»Я отозвалась; нахлынулиДети гурьбой, — и наполнилисьЗвуками жизни развалины,Где столько лет уж не слышалисьГолос и шаг человеческий…

(19 марта 1873)