В Брянских лесах - Александр Кривицкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но не всякий мост «подойдет» для этой цели. Лучше всего, пожалуй, если он будет стоять на выходе с большой станции. Тогда, разрушив его, можно создать пробку, надежно закупорить движение на скрещения вражеских линий, образовать сосредоточенный об’ект для бомбежки с советских самолетов.
Такой вот мост и «приглядел» себе подрывник Семен. Он был, правда, небольшой, но находился невдалеке от крупной станции П. Семену и его трем товарищам предстояло действовать под самым носом у немцев.
Но не в этом только заключалась трудность операции. Как незаметно подойти к мосту? — вот над чем ломал голову Семен. Мост был перекинут через небольшую речку, собственно, даже не речку, а ручей. Сразу же из-под моста он покидал низкие берега и разливался по обеим сторонам железной дороги. С того времени, как оттаял лед, здесь раскрылось болото, заросшее кустарником, камышом, водорослями. Опоясывая железнодорожное полотно, оно лежало в низине и отлично просматривалось с моста.
Лес обрывался у самого болота, и Семен, взобравшись на сосну, долго глядел на расстилавшуюся перед ним трясину и горбатый мост, близкий, но пока недосягаемый. Притаившись в ветвях дерева, Семен постепенно сосчитал число немецких охранников. Их было здесь десять, одиннадцать — отделение. У сторожевых будок виднелись стволы пулеметов.
— Ну, посмотрели и довольно. Не в театре! — сказал Семен, спрыгнув с дерева и обращаясь к товарищам. — Теперь пойдем к мосту.
Партизаны стянули свои сапоги веревками, сняли с себя всё лишнее и занялись маскировкой. Спустя час, они стали похожими на водяных из страшных сказок. Люди обмотались водорослями, измазали лица зеленоватой грязью, покрыли головы колпаками, искусно сплетенными из тонких веток с листьями. Оставалось герметически закупорить взрывчатку и повесить ее на себя.
…Сумерки. Всё готово. Партизаны миновали группу последних деревьев леса и, опустившись на землю, поползли к болоту. Семен первым погрузился в густую воду, казавшуюся студнем, настолько она была плотной. Раздались всплески и невероятно шумное чирканье болотистой почвы. Эти звуки показались Семену ударами грома. Погруженный по шею в воду, он пристально вглядывался в фигуры часовых на мосту. Нет, немцы еще ничего не слышали.
Но как двигаться дальше?
Подрывники влюблены в тишину. Треск сучьев, шорох осыпающегося щебня, хруст льда — весь хаос звуков становится невыносимым, когда осторожно, сливаясь с землей, ползешь к объекту. В эти мгновенья хочется стать бесплотной тенью, чтобы избежать прикосновения с материальным миром. Опыт тренирует людей, и подрывники умеют передвигаться бесшумно. Они скользят невидимо и неслышно в благословенном безмолвии, в тревожно дремлющей и готовой каждую минуту пробудиться тишине. Они знают наизусть пеструю гамму звуков и нечеловеческой осторожностью предупреждают их появление. Они слышат только удары собственного сердца, и оно бьет, как метроном. Чем тише вокруг, тем скорее прозвучит оглушительный грохот взрыва. Звук гремящего тола — это единственный шум, радующий сердце подрывника в операции.
И вот — это проклятое чавканье и предательский плеск! Так двигаться нельзя — немцы откроют их намного раньше, чем они сумеют приблизиться к мосту… Что же делать, где выход? Отказаться от намеченного плана? Можно, конечно, взорвать железнодорожное полотно где-нибудь в другом месте, пониже. На мгновенье эта мысль шевельнулась в уме Семена. Он испытующе посмотрел на товарищей. Нет, они бы сами удивились, если б услышали из его уст это предложение. Прогрохотал поезд… Нужно рвать именно здесь — мост!
Всё это Семен обдумывал уже на твердой суше, куда подрывники выбрались для совещания. Оно было странным. Никто не проронил ни слова. Люди посидели молча минут пять — десять, покурили в шапки, чтобы не выдать себя огоньками, и так же молча снова поползли в болото вслед за Семеном. Но теперь он уже знал, что нужно делать, и коротко шепнул об этом товарищам.
Шум! Шум! А что если превратить его в союзника? Ржавая вода… Луна, повисшая в сером небе. Холодный свет, дрожащий на спутанных водорослях, колеблемых ветром. Фантастические тени огромных сосен, упавшие на мутное зеркало болота. Подрывники ждут. Проходят час. Слышится шум приближающегося поезда, всё ближе и ближе. Семен поднимает ногу и идет вперед. За ним — остальные. Плеск, чавкание — всё это тонет в гуле стучащего эшелона. Он проносится на запад, и снова тихо. Подрывники ждут, они стоят, не шелохнувшись, по грудь в воде. Проходит тридцать минут, час…
Скова шум поезда, и в разных местах оживают четыре таинственных бугорка. Партизаны снова передвигаются вперед на пятнадцать, двадцать метров… Брезжит рассвет. Как бы нехотя занимается день. Он застает подрывников в оцепенении. Эшелона давно нет. Кругом тишина и вода… Но вот опять раздается спасительный паровозный гудок, и мост придвигается еще на несколько метров. Какой большой день! На болото падает осторожная вечерняя мгла. По мосту прохаживаются немцы-часовые. Теперь уже можно легко различить их лица. И на мгновенье Семену показалось, что он встретился взглядом с одним из охранников. Четыре пары глаз, не отрываясь, смотрят на мост. Хочется крикнуть, напружинить все тело и, поднимая ноги из вязкой почвы, броситься к нему, побежать. Но этого нельзя делать. Надо ждать. Слышится, наконец, стук колес на стыках рельс, и подрывники, глубже опускаясь в воду, проходят еще немного вперед. Подрывники под мостом. Они снова ждут поезда и под прикрытием его грохота начинают работать. Они расположили заряды на сваях опор, на пролетных сооружениях, соединили их детонирующим шнуром. Рвать так рвать, без остатка! основная мина рассчитана на натяжное действие. Гул трех поездов понадобился нм для этого дела. Подрывники стали отходить. И в это время раздался новый гудок паровоза. Осторожно выглянув из-под настила моста, Семен различил вдали грудь сверхмощного локомотива. Сомнений не могло быть. Шел большой состав с важными грузами.
Поезд мчался на всех парах. Он только что миновал станцию П. и на хорошо охраняемом участке, в непосредственной близости от города, набрал бешеную скорость. Партизаны успели отползти лишь на пятнадцать, двадцать метров. Семен дернул шнур… Они ничего не видели. Все, что им чудилось в томительные часы движения к мосту, теперь оказалось за их спиной. Погрузившись с головами в воду,
