Древние корни Руси. Сцилла и Харибда человечества - Валерий Воронин

– Ещё как! – согласился Стас.

9

А Николай предостерегающе поднял руку.

– Погодите, погодите… Вы со своими орлами совсем от земли оторвались! Я привёл вас в эту точку, чтобы вы увидели чаир под особым ракурсом и подумали, что он напоминает.

– Мы же сказали тебе, – не выдержал я, – гирлянды белых цветов, которые напоминают новогодние, которыми наряжают ёлку.

– Правильно! Но что это такое? – не сдавался Николай.

Мы со Стасом переглянулись, не понимая, куда он клонит. И тогда Николай улыбнулся и как малым детям разъяснил нам:

– Они напоминают висящие в небе сады!

– Нет, как будто бы мы не о том же говорили… – обиделся Стас.

– Но ведь вы не сказали: «висящие сады», – гнул своё Николай.

– Это читалось между строк, как само собой разумеющееся, – возразил я.

Николай посмотрел на нас с вызовом.

– Ничего вы не поняли! Я же только что вам открыл великую тайну прошлого. Разве вы ничего не знаете о висящих, точнее – висячих садах? Они ещё известны, как висячие сады Семирамиды!

– Семирамиды… – вырвалось у меня. – Наши крымские чаиры…

– Это и есть сады Семирамиды! – вторя мне воскликнул Стас.

Николай махнул рукой.

– Я же не говорю, что это одно и то же! Но очень похоже, понимаете? По сути своей похоже.

Я снова посмотрел на гирлянды цветущих деревьев чаира, в котором мы только что были. В самом деле, если абстрагироваться, легко можно представить, что перед тобой парящие в весеннем воздухе цветущие сады Семирамиды.

– Это надо осмыслить, – сказал Стас. – Слишком неожиданный поворот темы. Мы поехали посмотреть на яблони, растущие в горах, а вместо этого оказались в садах Семирамиды. Кстати, где они были?

– В Персии, кажется… – быстро нашёлся я и посмотрел на Николая, ища в нём поддержки.

– В Персии, – согласился он и добавил: Если мы говорим о конкретных садах, которые были выращены по приказу царицы Семирамиды.

– А о каких других мы можем ещё говорить? – хмыкнул Стас.

– Насколько я знаю, их ещё не нашли, – сказал Николай, – как ни пытаются это сделать.

– Так сколько веков прошло! – хмыкнул я. – Попробуй отыщи иголку в сене…

– Ага… – проронил Николай. – Особенно когда её там нет.

– Почему нет? – не понял Стас. – Что ты хочешь сказать: сады Семирамиды надо искать не в Персии?

Николай ничего не успел ответить. А я обронил:

– Ты же видишь, он их уже нашёл. И нам показал. И мы согласились с ним. Чего же более?

– Друзья, друзья! – Николай вновь взял инициативу в свои руки. – Не надо ёрничать и с ходу сочинять небылицы. Вы как бульварная пресса, раздуваете из мухи слона.

– Наши чаиры – это достояние Крыма. А сады Семирамиды – достояние Персии. Это я чётко различаю. Просто наши «висячие сады» можно видеть, когда они в апреле цветут. А персидские сады – увы, навечно остались в прошлом.

– Это факт, – согласился Стас, – с этим утверждением не поспоришь.

Николай продолжил:

– Одно лишь неясно. Почему этой взбалмошной Семирамиде пришла в голову такая необыкновенная идея – построить висячие сады. Ей что, приснились они? Или её буйная фантазия соткала образ таких садов из пустого пространства?

– Либо у неё был перед глазами образец, – предположил Стас, – вот она и захотела повторить его у себя на родине.

– Вот же! – воскликнул Николай. – Я ждал от вас, братцы, такого вывода! Выходит, если не она лично, так какие-нибудь другие персияне были наслышаны о висячих садах, которые лучше всего было увидеть весной. В самом деле, потрясающе красивое зрелище.

Кстати, представьте себе, что мы сейчас находимся не на этой скале, а в море, на купеческом корабле, плывущем вдоль Южного берега Крыма. Взгляд любопытного не могут не привлечь эти гирлянды цветущих деревьев, невесть как держащихся на крутых склонах гор. Действительно ведь – висячие или даже парящие сады!

Вот у меня и родилось предположение. А не явились ли эти чаиры тем образцом, на основе которого и возникло желание строительства сложной многоярусной ирригационной сети каналов, обсаженных фруктовыми и прочими декоративными деревьями. Так сказать, чаир в персидском варианте. Чаиры ведь рукотворны и сады Семирамиды рукотворны, так что это сады-близнецы в некотором роде.

А вот то, что вавилонское чудо света до сих пор не могут найти, меня не удивляет. Скорее всего, не там ищут.

– В горах надо? – предположил я.

– Вот именно! – с нажимом в голосе поддержал меня Николай. – Там проще всего было создать висячие сады.

Когда мне впервые пришла в голову мысль о родстве крымских чаиров и висячих персидских садов, я, конечно же, заинтересовался Семирамидой, как идейным вдохновителем этого чуда света. И вот что я выяснил.

Оказывается, имя Семирамида переводится как «горная голубка».

– Горная? – уточнил Стас.

– Да, горная. Существует греческих миф о Семирамиде, где она была дочерью одного из богов. Была вскормлена в горах голубкой и воспитана обыкновенными пастухами. Позже она оказалась женой одного из помощников царя, а затем – супругой самого правителя.

По другой, очевидно более ранней версии, Семирамида была рабыней, стала женой царского слуги, а затем уже и самого царя. Две биографии во многом разнятся, хотя ни по той, ни по другой нельзя понять, где она родилась, где её настоящая родина и кто её воспитывал.

– Ты предполагаешь, что это могло быть любое место, в том числе и Крым? – спросил Стас.

– Я это не исключаю.

– Выходит, Семирамиду, как рабыню, могли вывезти из Крыма? – сказал я.

– Всё может быть… – Николай неопределённо пожал плечами. – Это тема замечательного сюжета для какого-нибудь фильма. Но сами понимаете – фактов у нас нет и быть не может. Я лишь предполагаю, что наши чаиры послужили образцом для создания висячих садов Семирамиды.

Кстати, у этой темы имеется продолжение. Точнее сказать – повторение. В Средние века, после присоединения Крыма к Османской империи, татарские ханы возжелали построить себе новую столицу, назвав её Бахчисараем. Здесь был построен знаменитый ханский дворец, а само слово «Бахчисарай» с тех времён переводится как «ворец-сад».

Дворец мы можем видеть и сейчас. А где же сад? Его нет. Хотя раньше ближайшая гора, подступающая ко дворцу, была засажена фруктовыми деревьями, являвшими из себя вариант чаира. В этом отношении ханский сад напоминал, с одной стороны, висячие сады Семирамиды, с другой – крымские чаиры. Может быть, ханские садовники и держали в уме вавилонское чудо прошлых эпох, когда создавали свой сад. Но ближе им был обычный крымский чаир, апробированный климатом, горными условиями и временем.

Николай вдохновенно продолжил развивать свою тему, а я подумал о другом. Кажется, мне становилось ясно, почему княгиня Анастасия назвала своё южнобережное имение Чаиром. В этом свою роль сыграл архитектор Краснов! В годы, когда строился Чаир и разбивался его знаменитый парк, архитектор параллельно занимался и реставрацией Бахчисарайского дворца. Естественно, он не мог не знать о саде, прежде росшем рядом с дворцом и составлявшим с ним единый садово-архитектурный ансамбль. Так что южнобережный великокняжеский Чаир – это отголосок ханского Бахчисарайского дворца-сада. Который, в свою очередь, давний родственник вавилонских «висячих садов». А те – копии (в улучшенном виде) чаиров, бывших в Крыму. Всё повторяется и всё возвращается на круги своя. От древних, точнее, первых садов в лесу я «пробежался» по истории и, оттолкнувшись от южнобережного имения Чаир, оказался в современном цветущем «висячем саду». В нём нет хозяина, но есть хранитель – это Николай, который весной сажает саженцы, а осенью собирает урожай. Собственно, в этом и состоит задача любого сада: весной радовать цветом, а осенью – плодами.

– Так сколько же чаирам лет? – спросил Стас.

– Первым?

– Да, первым.

– Не знаю, – Николай пожал плечами, – сказания о садах Семирамиды уходят к шестому веку до нашей эры, а по отдельным исследованиям – даже к девятому. Если наши чаиры были образцом для них – значит, они ещё старше…

Я же подумал, что само имя царицы Семирамиды очень необычное. Возможно, оно имеет и другие значения, не только «горная голубка». Семирамида… чаир… ярус… – какие мощные, насыщенные силой слова. Только как их правильно истолковать?

Часть III

Клуб «Чаир»

1

Поздно вечером я вернулся в Севастополь, хотя, признаюсь, задержался бы у Стаса ещё на пару дней. Но родственница, у которой я остановился, очень уж просила, чтобы я приехал. На следующий день было Вербное воскресенье. И Мария хотела, чтобы я освятил в храме несколько веточек ивы, которые она заблаговременно срезала и поставила в воду. Я не мог отказать гостеприимной хозяйке и, конечно же, утром следующего дня пошёл в храм. Точнее сказать – поплыл.

Я избрал для себя Свято-Никольский храм на Северной стороне, куда надо было плыть катером. Он находился дальше остальных севастопольских храмов, зато у меня сложились с ним особые отношения. Первый раз я побывал в нём ещё в молодые годы, будучи студентом. Я прослышал, что храм имеет необыкновенную для христианства, да и вообще русского зодчества, форму пирамиды. К тому же у меня были и другие, личные интересы к этому месту, о котором я ещё расскажу. Так что первое знакомство с храмом-пирамидой у меня состоялось давно. Помнится, тогда его реставрировали. Во время войны снарядом срубило вершину пирамиды храма, и несколько десятилетий он стоял в запущенном состоянии. Я разговорился с прорабом, производившим ремонтные работы, представился студентом строительного института (что было правдой), и мне на несколько минут разрешили побывать внутри, где вовсю шла реставрация, стояли леса и шныряли рабочие.