Шанс дождливого безумия - Глеб Соколов

«Недорого берут», – подумал Алексей. Учитывая, что со жлобами, блокировавшими его сейчас на лестнице, тоже придется делиться, счастливой рабочей семье достанется не так уж много!

– Советую поторопиться, интеллигент... – муженек слишком напирал. Похоже, смелость – напускная. – День-два лягавые не начнут раскручивать всерьез. Заберет заявление – только спасибо скажут. Им меньше работы! Словно и не было ничего!

– Адрес запомнил, когда я на милицию у вас нарвался? – неожиданно спросил Алексей. Жлобы удивленно переглянулись.

– Хватит болтать! Не понял, с кем имеешь дело? – деланно свирепо рявкнул муженек.

Алексей откровенно усмехнулся ему в лицо – противник был слаб и начинал нервничать при малейшем отступлении разговора от намеченного русла. «Мелкая, подлая гадина! – подытожил впечатления Алексей. – Раздавить бы!»

Куда там! Заявление Татьяны представляло опасность. Предложение следовало принять. Поэтому Алексей произнес:

– Болтать ты мастер!.. Допустим, соглашусь. Но твоей б... и (унижать противника доставляло удовольствие) придется забрать у следователя заявление в моем присутствии. Пусть извинится передо мной и милицией. Мол, перебрала чуток...

Муженек задумался, глаза лихорадочно заскользили по стенам лестничной клетки, по фигурам дружков, по Алексею. Наконец, он ответил:

– Допустим, извинится...

То, что противник употребил его оборот речи, подсказало Алексею – инициативу в разговоре удалось перехватить. «Порядок!» – обрадовался он.

– Но бабки...

– Бабки после милиции! – отрезал Алексей. И попытался воздействовать логикой:

– Иначе, какой мне смысл?! Где гарантии, что второй раз не сыграете со мной подлянку?! Другое дело, – до милиции, в людном месте покажу – деньги при мне. После – передам тебе...

– Хитришь, гнида! За нос водишь! – не к месту встрял один из дружков, протянул руку: взять Алексея за воротник.

Алексей спокойным, уверенным движением отвел ее. Урезонил:

– Мне нет смысла хитрить, а у вас другого выхода...

Почему не пришла к единственному возможному решению самостоятельно? Почему прежде и думать о нем боялась?

Понадобилось материнское благословение, чтобы Верочка наконец-то осмелилась изменить жизнь. Что ж, Верина мама слыла женщиной властной, детьми командовать умела. Только теперь Верочка по-настоящему осознала: многое в ее жизни определяется тем, что она имеет именно такую мать. Не потому ли долго мирилась с похождениями мужа, что с детства не имела воли, – лишь привычку подчиняться матери. Когда зажила отдельно, место матери занял муж. Добро бы, он был нормальным человеком...

Уже поздно, – по пальцам сосчитала дни, когда за все время со свадьбы не находилась в такой час либо дома, либо в ином месте, но с Алексеем.

Стоило подъехать на такси прямо к подъезду, – расплатиться и быстро в лифт. Ведь на улице страшновато, да и погода не располагала к ходьбе: моросило, освещенные приборы легковушки казались последним островком реальности в расплывавшемся, тусклом мире фонарных огней, подернутых влажной пеленой тумана, бесконечных рядов слабо мерцавших, зашторенных окон, плясавших красных чертиков, терпеливо обозначавших во мгле габариты следовавших впереди машин.

Попросила остановить за полквартала до своего дома, расплатилась с шофером. Тот устало взял деньги, посмотрел на Верочку и не дал пяти рублей сдачи. Попросить сама не решилась, – только хлопнула дверцей чуть сильнее нужного. Сегодня допускала подобный жест – день оказался выдающимся. На прежней жизни поставлен крест, – оправдание повышенной экспрессивности.

Не раскрывая зонта, Вера поспешила к перекрестку, – от него асфальтированная дорожка напрямки, через спортивный городок, вела к дому.

Стоило отпустить такси прямо у подъезда. Но как часто наблюдала из окна одинокими вечерами: Алексей небрежно сует деньги водителю, машет рукой: поезжай! Слишком легко и весело для полночного часа перескакивает через ступеньки, ведущие к двери подъезда. – Образ такси, вынырнувшего из мрака к дому, навсегда стал для Верочки символом разврата...

У лифта неожиданно наткнулась на Алексея в компании каких-то молодых мужиков. Игриво спросила:

– Надеюсь, не заберете моего мужа?.. Нам как раз нужно поговорить.

Чувство отчаянное – с моста и в воду. Хотелось шутить, иначе, боялась, не хватит решительности. Мужики странно посмотрели и поспешили забраться в лифт. Лицо Алексея осталось каменным.

Вероятно если бы фермеру из близлежащего села довелось в этот ночной час забрести после попойки на территорию пионерлагеря, он затруднился объяснить, что делает возле постройки карантина небольшой, но мощный дизельный грузовик А если бы наблюдал подольше, то сильнее удивился, увидев, как двое мужчин в штатском выносят из темной постройки большой, обитый железом чемодан, с видимыми усилиями закидывают его в крытый кузов автомобиля.

Но в селе в этот вечер никто не напился до такой степени, чтобы гулять во мраке по окрестностям. Что касается парочек, которым по нраву темные аллеи и беседки, то их заставила сидеть дома мрачная, неуютная погода: дождь в безлунную ночь поливал с невиданной силой, и водитель грузовика, нервно куривший в кабине сигарету за сигаретой, начал опасаться, – удастся ли благополучно проехать маршрут ночи по скользкой, в иных местах размытой дороге.

Двоим же, вынесшим из карантина чемодан, пелена дождя не только служила прикрытием от посторонних глаз, но и создавала трудности: насквозь промокший

лагерный домик, приютивший медпункт и карантин, уже не мог исчезнуть с лица земли без помощи керосина.

Когда бидоны с пахучей жидкостью были опорожнены внутри домика, двое погрузили их обратно в грузовик, а оттуда, в свою очередь, извлекли пару грабель. Едва машина тронулась и отъехала метров на двадцать, туда, где начинался асфальт, они тщательно уничтожили следы ног и автомобильных протекторов.

В конце операции, когда и грабли возвращены в кузов, двое вернулись к домику, разбили стекло, выломали раму, а в комнате разбросали несколько заранее припасенных пустых бутылок. Потом бросили в окно спичку и побежали по краю дороги, по траве, не оставляя следов, к грузовику.

Анна Ильинична, Верина мама, едва закончило передачи телевидение, набрала номер бывшего супруга, с которым развелась десять лет назад. Знала: профессор не спит, коротает часы до рассвета, читает очередную библиографическую редкость, помешивая в хрустальном стакане жиденький чай с лимоном. Старый хрыч! И Верка в него, – недаром в отце души не чает!..

– Здравствуй... – Анна Ильинична не пыталась скрыть раздражения, сквозившего в голосе, едва заговаривала с супругом.

Странная была пара! Развелись, а отношения поддерживали. Рождество встречали вместе, приглашали друг друга на именины.

– Здравствуй, Аннушка, – миролюбиво ответил профессор. – Знаешь, только сейчас подумал: вся твоя жизнь – во мне! Любовь-ненависть, вот что это такое. По Ницше!..

– Как ты мне надоел! – тихо, но с чувством сказала в трубку Верина мама. – Слушай внимательно...

– Неужели могла подумать?! Только раздался голос... Разлил чай, с носа упали очки, приник к трубке...

Тон старика мог показаться издевательским. Однако Анна Ильинична знала – действительно рад разговору и весь – само внимание. Насколько его осталось в семьдесят лет.

– У меня была Вера... – Анна Ильинична выдержала паузу, – профессор должен оценить – встреча оказалась не рядовой, продолжила:

– Подумали и решили: ей следует развестись с ее уродом. Чем раньше, тем лучше.

– Аннушка! Мой лучший ученик!.. – старик горевал неподдельно. – Я боготворил миг, когда он стал моим зятем...

– Слепец, – просто, но жестко констатировала Анна Ильинична. – Прекрасно знаешь, он изменяет бедняжке налево и направо...

– Аннушка, ты не должна вмешиваться. Дети сами разберутся. Наша задача – помогать материально.

– Мы скрывали от тебя главное – оказалось, он болен. Все его похождения – просто попытка заглушить чувство собственной неполноценности. Наша Анюта создана быть идеальной женой и матерью. Сам растил ее домашним ребенком. А этот... С ним у нее никогда не будет детей.

Старик не знал, что ответить. Как и супруга, ждал внуков.

Втайне друг от друга и от самих себя оба верили – ребеночек «помирит» бабушку и дедушку.

Дождь начал утихать, когда мощный дизельный «ЗИЛ» среди ночи въехал в ворота тщательно охранявшегося военного госпиталя. Машину ждали, и тем не менее начальник караула, пропустивший грузовик на территорию, жестом приказал водителю выйти из кабины. Каково же было удивление офицера: с высокой подножки на асфальт ловко спрыгнула женщина! Она подошла к начкару и молча протянула документы. Достала из кармана теплой куртки пачку дорогих американских сигарет, закурила. Пока офицер просматривал бумаги, пристально, словно стараясь хорошенько запомнить, изучала его лицо.