Наташа и будущее - Сергей Спящий

— Что такое разум? — вдруг спросил профессор. Вспомнив свой вчерашним разговор с городом-интеллектом Новосибирском, Ташка вздрогнула и подозрительно посмотрела на профессора. Сергей Иванович раскраснелся. Может быть от долгого подъёма по лестнице, но скорее от того, что говорил о работе, которую искренне любил: —Прежде в научной братии бытовало мнение дескать мозг это сосуд, а знания и опыт что-то вроде наливаемой в него воды. Следовательно когда сосуд полон он есть разум. Когда пуст просто заготовка, разума нет. Ошибочное мнение продержавшееся довольно долго из-за своей художественной поэтичности. Мечтают ли андроиды об электроовцах? Была такая древняя книжка написанная на западе, но, почему-то, больше популярная в союзе.

Если мозг представить сосудом, то новые знания никак не вода. Дело в том, что опыт изменяет саму структуру сосуда-носителя. Это не хранящаяся в популярных во времена моего детства реляционных базах данных информация. Где считал данные из таблички или записал — сама таблица не изменяется. Изменяется! Процесс считывания также изменяет хранящуюся информацию как и процесс записи. Вот что на данный момент считается разумом: постоянное изменение структуры носителя при работе (и не важно чтении или записи) с хранящийся в нём информации.

Ташка послушно повторила: —Разум это изменение.

— Неправильно! — рассердился профессор — Вечная подвижность, динамика есть лишь одно из условий существования разума. Может быть необходимое, но никак не достаточное.

Они поднялись по лестнице и вышли в средних размеров комнату с большими, прозрачными окнами. Вдоль стены выстроились неровным рядом автоповора специализирующиеся на приготовлении кофе, чая, сока или козина. Напротив раскрытых зевов, куда автоповора выдавали готовые блюда, расположились два диванчика, совершенно одинаковых за исключением цвета. Один был белый как снег, а другой матово-чёрный. Слушая профессора Ташка ещё подумала: —Интересно существует ли среди сотрудников лаборатории разделение по предпочтениям цвета дивана. И если существует, то что это может сказать о их личностных психотипах. Надо будет полистать конспекты по примитивной психологии— решила она.

Кроме диванов и автоповаров в комнате стояли несколько столов из какого-то необычного, твёрдого пластика на вид и на ощупь похожего на хрусталь и два дерева в деревянных кадках наполненных землёй. Берёза, достающая Ташке едва ли до плеча и дуб раскидывающий листья у неё над головой.

Тем временем профессор заказал себе холодного козина с какими-то специфическими добавками и, на минуту прервав лекцию, поинтересовался у Ташки: —Хочешь пить?

Она помотала головой. Достав из зева автоповара высокий бокал расширяющийся к низу и потому похожий на химическую колбу, Сергей Иванович сказал: —Память о мысли есть тоже самое, что сама мысль. Обучение суть воспоминания оставшиеся после процесса обучения. Ещё в древности было сказано что-то вроде «я помню, следовательно существую». Разум только тогда может носить своё гордое имя, когда он прошёл обучение или самообучился. Впрочем процесс обучения не может прекратиться ни на секунду ибо процесс записи информации сходен с процессом чтения и даже самая простейшая мысль вроде— профессор посмотрел на колбоподобный бокал в руках и сказал— Мысль «а не выпить ли мне холодного козина» является процессом самообучения совмещающем в себе множество процессов чтения и даже процесс записи — память о том, что я подумал о том, чтобы выпить козина. Единство и борьба противоположенностей. Впрочем здесь главным образом единство. Изучайте положения переработанного марксизма, помогает— посоветовал профессор.

Ташка кивнула так как согласно кивнуть, когда кто-нибудь рядом говорит о пользе изучения марксизма было жестом вежливости.

— В общем я провёл вам минимальную экскурсию по институту— сказал Гальтаго. Ташка подумала: —Значит тот сумасшедший бег по лестницам и коридорам на самом деле экскурсия!

Профессор допил и вернул пустой бокал в зев автоповара, после чего сказал: —В лаборатории, дорогая сотрудница, мы занимаемся тем, что пытаемся обучать информационные зародыши направляя на них информационные потоки различной плотности и насыщенности. Перспективные растим, бесперспективные отбрасываем. Также мы иногда сами собираем зародыши из готовых частей. Этим обычно увлекаются все новички. Уверен, что и тебя не минует сиё увлечение, но только в свободное от основной работы время!

Технологию создания информационных зародышей разработал ещё Рубан. Николай Александрович— пояснил профессор как будто сомневался, что пришедшая проходить практику Ташка не знала имени-отчества самого Рубана.

— Существует множество подходов и методик по сборке информационных зародышей, но гораздо большее значение имеет процесс обучения. Впрочем на эту тему ты услышишь ещё немало споров в институтских стенах. В последние годы в институте кибернетики научились выращивать любую псевдо-интелектуальную систему с заданными свойствами, мыслящую (вернее работающую) в заданных пределах как если бы её не вырастили, а написали программисты. Без сомнения это большой шаг вперёд и многие лаборатории работают над повышением скорости выращивания псевдо-интеллектуальных систем, уменьшении процента брака и над большей точностью соответствия выращенной сущности заранее заданным требованиям. Моя же лаборатория по прежнему находится на острие атаки. Мы пытаемся вырастить что-то, что сумеет пройти рубановский тест на разумность. Искусственный интеллект второго поколения — намеренно созданный людьми. Первое поколение, как ты знаешь, зародилось само собой в процессе усложнения сети и роста вычислительных мощностей.

Профессор многозначительно смотрел на Ташку, а та смотрела на профессора. Посчитав первоначальный инструктаж законченным, Сергей Иванович махнул рукой, обводя деревья в кадках и ряд автоповаров: —Комната отдыха для нашего этажа. А так как Колыванько вместе с сотрудниками сейчас в длительной командировке, а пятая лаборатория пустует уже несколько месяцев, то всё это богатство принадлежит исключительно нам. Есть вопросы или перейдём к знакомству с коллегами?

— Простите, но почему здесь стоят растения?

— А, берёзка— непонятно чему обрадовался профессор: —Старая история. Был в институте один кадр (кстати заведовал пятой лабораторией), пытался выращивать растительные компьютеры. К сожалению никак не смог добиться мало-мальски приемлемого быстродействия. Этот экземпляр остался в наследство из него.

Сергей Иванович похлопал ладонью по белоснежной коре и с любовью сказал: —Не просто дерево, а аналог процессорного модуля какие заливают в стены при строительстве. Только слабее раз в двадцать, а про скорость и говорить нечего. Тот кадр всё мечтал о вычислительных лесах. Чтобы каждая травинка, каждый цветочек являлись вычислительными элементами сверхраспределённой стеи. Системные администраторы превратились бы в садовников. Мечтатель!