На букву "М" (СИ) - Лабрус Елена

И я ещё не отрычала, не оттопала от злости, когда прилетело сообщение. Видимо, Церберша отписалась, что конверт доставлен адресату.

«Надеюсь, тебе понравилась. Но можешь обменять её на свою зарплату или обручальное кольцо. Сегодня в девять. В президентском люксе».

«Да хрен ты угадал!» — сняла я тысячу из неприкосновенного запаса в банкомате.

И по дороге в автобусе номер двести двадцать девять, что вёз меня куда-то на край белого света, где жил Великий Писатель, шерстила сайт Тиффани. Там русским по белому в политике возврата изделий, видимо, специально для таких меркантильных особ, как я, было написано: принимается только при наличии чека и только на территории США.

«Врёшь, не возьмёшь!» — злорадствовала я, когда расправив прямо на коленях крафт-пакет, сфотографировала на одной из остановок подвеску вместе со всеми бирюзовыми фантиками и выложила на Авито ровно за тридцать семь тысяч четыреста рублей, что причитались мне согласно ведомости. Торг неуместен.

«Засунь его себе в задницу! — отстучала я ответ. — Прямо в президентском люксе».

Прижимая к себе рюкзак с баснословной суммой, которую надеялась получить, я тряслась в пригородном автобусе до конечной, чтобы там пройти ещё километр пешком и постучаться в дом Великого Писателя.

И всё: Агранский, Дрим, моя работа в ресторане и этот грязный автобус, и даже подслушанный разговор Анисьева с бывшей женой Данилова — всё казалось мне сейчас сном. Игрой моего воображения, образами, навеянными книгами, хроническим недосыпом и переутомлением. Всё казалось нереальным, происходящим не со мной. И мне даже захотелось проснуться в тот день, когда я получила последнюю подпись в зачётку и увидела Данилова в коридоре университета. И чтобы с той минуты всё пошло по-другому. Как?

— Конечная! — рявкнула кондуктор.

Я послушно спрыгнула в примятую траву обочины, проводила глазами закопчённый зад автобуса, вместе с другими пассажирами перешла дорогу в неположенном месте, но оглянувшись по сторонам на серебрящиеся кроны тополей, на полупрозрачные облачка, что лениво плыли по небу, словно почувствовала, физически ощутила, что переступаю какой-то рубеж. И ответила, словно мне предложили: нет, не хочу ничего менять.

Пусть идёт как идёт.

Глава 22. Софья

На удивление конечная остановка автобуса двести двадцать девять оказалась довольно оживлённым местом. Одноэтажный, но большой магазин строительных и хозяйственных товаров. Продуктовая лавка. И бойкая уличная торговля саженцами, семенами, удобрениями.

Сезон рассады к началу июля отошёл, но моё воображение ярко нарисовало картинку, как по весне довольные дачники высыпают из битком набитого автобуса и несут отсюда по своим уютным домикам за сетчатыми заборами сочно-зелёные кусты помидоров в пластиковых корзинах, катят на ручных тележках горшочки с цветущими анютиными глазками, тянут на себе нарядные кусты петунии в подвесных корзинах. Огромный дачный посёлок по ту сторону дороги вызывал именно такие ассоциации. Но мне предстояло идти в другую сторону. Туда, где за высокими кирпичными заборами высились настоящие замки, пышность которых ограничивалась явно только фантазией владельцев, а не суммой их счетов.

Но и они остались в стороне, когда, доев по дороге купленное в уличном ларьке мороженое, я сверилась с навигатором. И, доверившись стрелке, свернула с асфальта на укатанную просёлочную дорогу.

Что я буду блеять о цели своего визита я понятия не имела. Надеялась, что-нибудь придумаю.

Но и думать не пришлось. Калитка у больших кованых ворот для проезда машин оказалась открыта. Предупреждения о собаках не было, но я и испугаться не успела, когда с небольшого кирпичного крылечка непарадного входа меня окликнула женщина. Невысокая пожилая полная женщина с добрым широким лицом, она махнула рукой и прямо с порога суетливо зашептала:

— Как же он не любит, когда опаздывают-то. Что же вы так задержались-то, миленькая? — И, не обращая внимания на мои красноречивые удивлённые гримасы, всё переживала. — Он, если разозлится, к нему же на кривой козе не подъедешь. Но вы не робейте. Так-то он мужик неплохой.

— Робких он тоже не любит? — догадалась я и улыбнулась. Мне-то чего бояться? Уж не знаю, кого там он ждал-то, поймёт, что это недоразумение, когда меня увидит. И проходя по коридору за суетливой женщиной, поправила волосы в отражении стекла шкафа.

— Отвечайте чётко, громко. Если ему придётся прислушиваться, выставит без объяснений. А вам, как я поняла-то по телефону, очень нужна эта работа. Да и ему-то помощница нужна. Вы уж постарайтесь, сколько уж он бедный будет мучиться-то, — остановила она меня. Обсмотрела, словно ощупала руками и перед тем как представить, разве что не перекрестила.

— Пришла она, Леонид Юрьевич, — крикнула женщина в открытую дверь.

— Ну раз пришла, пусть заходит, — ответил ей спокойный мужской голос.

Сердце от волнения ушло в пятки, но я выдохнула, высоко подняла голову и бесстрашно шагнула.

И зря. Зря не посмотрела под ноги.

— Вот блин! — вырвалось, когда я чуть не разбила нос, запнувшись. Какой дурак делает на входе в комнату…

— Осторожно злая ступенька, — усмехнулся Данилов. — Кажется, Зина забыла предупредить.

Но я уже забыла и про Зину, и про ступеньку, и про то, что чуть не растянулась. Я смотрела на Данилова и не могла поверить: глаза его скрывала тугая повязка. Нет, я уже видела на его лице в больнице бинты. Но там поверх них были такие мягкие очки, что надевают для сна, чтобы не мешал свет. И поскольку он спал, а я не стала его будить, то и подумала, что надеты они на глаза ради сна. Но сейчас…

Я помахала рукой у него перед лицом как полная идиотка. Он даже не дёрнулся. Как все слепые, держал голову так, словно глядел куда-то вверх.

— Да присаживайтесь уже, не стойте истуканом. И здравствуйте! — видимо, зная, какое производит немеющее впечатление, усмехнулся он.

— Здравствуйте! — присела я на краешек стула, не зная, как теперь выкручиваться. Он меня не видит. Не знает кто я. Ждёт, если я правильно поняла, некую соискательницу на роль помощницы.

— Там на столе лежит книга. Откройте на любой странице и прочитайте любой абзац.

— Книга? — Я посмотрела на пустой стол.

— Моя. Книга, — произнёс он жёстко, теряя терпение.

— Да, да, сейчас, — выдернула я из брошенного у ног рюкзака так и не подписанное им «Чёрное» и она открылась на той странице, где сделала закладку. Моё любимое место.

Глава 23. Софья

— Это было сплетение взглядов, обжигающее либертанго зрачков, — я откашлялась, понимая, что сцена слишком откровенная, но отступать было поздно. — Музыка, пронизанная свободой, что превратила танго в высокое искусство. Связь, пронизанная щемящим пронзительным чувством невозможности, что превратила соитие ничего с ничем, отверстий в радужной оболочке, в испепеляющий танец разбитых сердец, что и не снился их телам. Она была замужем. Он — женат. Она предала его. Он её не простил. Эта неутолённая страсть как палач зло хлестала их души плётками, раздирала, рвала в клочья. И толчками, горячими струями вырвались из груди так и не сказанные когда-то слова. «Я люблю тебя», — произнесла она одними губами. «Я не могу без тебя», — прошептал он.

Я остановилась перевести дух. И снова откашлялась, не зная, продолжать ли дальше.

— Сколько вам лет? — поднял он руку, словно говоря «достаточно».

— Девятнадцать.

— Как вас зовут?

— Софья.

— Как город? Или как Ковалевскую?

— Как Тимофееву, — улыбнулась я. — Софья Алексеевна Тимофеева.

— Ну что ж, Софья Алексеевна, — дрогнули уголки его губ в улыбку. — С клавиатурой, я думаю, в свои девятнадцать лет вы справляетесь неплохо. С программой Ворд тоже. Ваша задача набирать текст, что я буду диктовать лично или записывать его с диктофона и перечитывать мне. Собственно, всё. Зина покажет вашу комнату.