Теория Забвений - Владислав Владимирович Беляков

самую уязвимую точку, то ответных мер уже не последует.» – проучили Звонаря, и, согнув левую руку, учитель щелкнул пальцами, и, валяющийся на полу стул, разлетелся в щепки. «А вас, молодой человек, я направляю на специализацию проводников, думаю, там вас сразу научат уму-разуму». Вот так, пройдя основной курс подготовки, Виктор попал на занятия по разрушению отражений, в которых ему не было равных, до тех пор, пока не дошло до прямого влияния на настоящие предметы. Сколько бы он не старался, а труба как была ровной, так и осталась. Перепробовав все возможные способы и знакомые ему техники, ничего с вещами от его потуг не случалось, кроме того, что он разбил окно подшвырянным стальным шаром. Здесь стало понятно: проводник из него не очень. Но ничего, Звонарь попытал удачу в другой стезе. Он никогда не понимал к чему его больше тянет к хаосу или же порядку, по сему решил податься в совершенно противоположный стиль. Опять же, блестяще завершив все подготовительные тренировки специальности создателя, он полностью провалил задачу по перемещению отраженных предметов. Создать он мог практически все что угодно, начиная со всякой мелочи, как тот самый мешок в лесу, до большого валуна, вот только проблема была в том, что никак, кроме физически, влиять на свои творения он не мог, хотя, по идее должен был вполне уметь. В иллюзионисты тот не пошел сразу, там надо быть сильно хитрым, а также невероятно талантливым и каждый день тренироваться в контроле даже малейшего сгустка энергии на кончике пальца правой ноги, а у Виктора с рождения крепкие ментальный связи, да настолько, что он вообще не представляет, как Жок такое вытворяет. В итоге на шестую ступень Звонарь прошёл, лишь только сдав предварительные тесты на чтеца, самую скучную, по его мнению, специальность, ведь «тихо и без шума» – это было совершенно не про его натуру. Но выбора особого не было. Пройдя пять лет обучения, парень вынес достаточную кучу уроков, и хоть было много радостных и счастливых моментов, больше же было неудач, боли от разочарований и потерь. Так вот и поверил он, в слова, сказанные ему Закрином: «Жизнь мезмеро не сказка».

Метясь из угла в угол, рассматривая всякие новые безделушки на столе главы, Виктор мучительно ожидал, пока Альберт найдёт Леонарда, и вместе придут решать его дальнейшую судьбу, в то время как они уже быстро поднимались по лестнице с первого на двенадцатый этаж: – Итак, ты знаешь, что от тебя требуется. – С вопросительным подобием утверждения обратился к Крауну Греций, на что получил в ответ другое очень похожее:

– А ты сам то хоть знаешь, что от меня требуется?

– Без понятия… Но, а что ты предлагаешь? Старейшина совета уже пять лет лежит в лазарете, и мы совершенно не можем ничего сделать! А у этого бедняги возможно есть ответы на все вопросы. Он уже не маленький, и ему тоже нужна помощь.

– Я всё прекрасно понимаю, но парень может заплатить за это дорогую цену.

– Да ладно, ты же не собираешься вживлять ему воспоминания? Память сама к нему вернётся, рано или поздно. И, как я уже понял, самостоятельный процесс проходит для него очень болезненно, так что это будет панацей от всех проблем.

– Ладно я не буду входить с тобой в философские перепалки, ибо знаю, что это ничего не решит, ведь если ты что-то задумал, то тебя уже не остановить. Да и, думаю, на сей раз, тут действительно нету выбора. Я постараюсь сделать всё что в моих силах.

– Именно это мне и нужно.

Наконец добравшись до нужного этажа, они по-тихому, во избежание лишних вопросов, прошли мимо кабинетов других административных лиц и подошли к двери главы. Альберт медленно отворил дверь, и застал Виктора, сидящего за его столом и тыкающего на кнопки компьютера.

– Это… я и не думал ничего делать, но оно всё загорелось и начало говорить со мной… – С неописуемым удивлением на лице молвил парень, подскакивая с кресла.

Альберт закрыл дверь и улыбнулся, давая понять, что он никак не против: – Это то, что я недавно принес из-за внешнего круга. Называется "электронно-вычислительная машина".

– Это магия? Вот-вот, смотрите! Оно опять двигается. – Тыкал Звонарь пальцем в экран.

– Нет конечно, обычным людям не дана такая сила, зато у них есть достижения научного прогресса.

Виктор не понял, что это значит и переспросил: – То есть магия?

– Да нет же… – зашёл глава с другого бока, пока Леонард усаживался в кресло рядом с диваном. – Ну, не совсем.

Звонарь оторвал глаза от экрана и увидел специального лейтенанта: – Простите за бестактность, сэр.

– Да-да, Виктор, не волнуйся, всё хорошо. – Отозвался Краун. – Пожалуйста присаживайся. – Альберт отвел парня от чуда аппарата и посадил на диван. Леонард придвинулся ближе на кресле. – А лучше приляг.

Виктор покачал головой: – Нет, спасибо, если я лягу, то усну, а вы этого не хотите, поверьте.

– Именно этого мы и будем сейчас добиваться. – Спокойно ответил Леонард.

– Не волнуйся, мистер Краун в курсе всего. Да и как ты собирался увидеть сон, не засыпая? – Успокаивал его глава. – Понимаешь, в тот вечер произошло что-то, что ты забыл специально, или оно само ушло из твоей памяти, но теперь разум пытается вернуть все на место. Проблемы у тебя возникли из-за того, что ты мешаешь сам себе. Поэтому и снятся эти жуткие сны.

– Не думал, что мелочь может вызвать такое. – Говорил Виктор, укладывая голову по удобнее на маленькую подушку.

Леонард подался чуть вперёд: – Поверь мне, это совсем не мелочь. "Искомый враг порою кроется не под маской и тенями, а на другой стороне зеркал».

Звонарь, разумеется подтвердил, ведь не имеет он права оспаривать заповеди книги мезмеро: – Да, порой мы мешаем сами себе.

– Верно. А теперь закрой глаза и ничего не бойся, слушай меня и делай так, как я скажу.

Глаза Леонарда сверкнули алым, и, когда веки юноши опустились, лейтенант вслух посчитал до трёх. Как и предполагал Альбер, чтецу хватило и пары секунд чтобы усыпить не сопротивляющегося человека. – Я буду стараться видеть всё, что видишь ты, просто плыви по течению, а если пойдёт что-то не так, мы тебя вытащим. – Греций ушёл назад и сел за свой стол, понимая, что далее от него уже ничего не зависит.

Звонарь шел по улице вдоль торгового квартала, на котором он уже не был более пяти лет. Он почти ни капли не изменился, все те же здания и палатки, люди, суетливо бегающие между бакалеями и магазинами