Теория Забвений - Владислав Владимирович Беляков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не беспокойся дитя моё. – Говорил старец, глядя на своего внука. – Когда подрастёшь и вспомнишь мой рассказ, тогда-то и поймёшь его смысл.
– Что? – Переспросил Виктор, подходя ближе, но, вдруг, Абрахам исчез, обратившись в густой фиолетовый дым. Над парнем нависли те самые зеркала. Вот оно, то, от чего он бежит уже несколько недель, то, ради чего сейчас здесь. «Ну взглянем же что у нас на той стороне…» – думал Виктор, стоя совершенно неподвижно и закрыв глаза. На сей раз зеркала опустились медленно, ведь гнаться уже не имело смысла, а, когда сновидец оказался заточён, дым начал заполонять всё пространство. Звонарь вдохнул темный туман и погрузился в него с головой.
В чёрной пустоте проносились тысячи картин событий, безголосые отрывки действий и переливы красок, а в ушах обосновались застывшие голоса. Ничего нельзя было разобрать сквозь подобный хаос. Если можно было бы хоть немного замедлить проносящиеся образы, то он бы смог что-то разобрать, но как не пытался сконцентрироваться на этом, всё становилось только хуже, они, словно намерено, рвались в его разум. Когда его голову уже начинало разрывать от количества непонятной разрозненной информации, Виктор просто перестал сопротивляться и поддался давлению. В тот же момент всё остановилось. Образы, воспоминания, неизвестные ему, повисли в воздухе, застывшие и молчащие. Белая рама с золотыми вставками медленно планировала перед ним, а внутри вместо полотна, те самые воспоминания, словно живые картины. Звонарь мысленно к ней потянулся вмиг оказался на заднем дворе в центре круга совета, а Закрин уже задавал заключительные вопросы. Вот только глаза старейшины словно глядели насквозь. Тогда Виктор обернулся и увидел самого себя пять лет тому назад, стоящего на алтаре. Картинка слегка промоталась вперёд, и аномальное желтое солнце взошло над горизонтом, а дым кружился вокруг зеркал. Совет попытался вытащить его из заточения и потерпел неудачу, как и рассказывал Альберт. Вот все освободители пали от мощи ударной волны, и наступил момент истины. Дым полностью впитался в зеркальный шкаф, прошло мгновение, и они разлетелись на десятки осколков, а затем застыли в воздухе. На пьедестале неподвижно стоял маленький мальчик. Звонарь прекрасно понимал, что это всего лишь воспоминание, поэтому без малейшей опаски подошёл к алтарю, но, отнюдь, двойник, широко распахнув глаза, обеими руками схватил того за предплечья. Лицо того страшно исказилось в диком оскале и морщинах, начинающихся от кончика носа, заканчивающихся на краю лба, взгляд пылал ярким фиолетовым пламенем, а руки походили на ссохшиеся кости, покрытые кожей. Ужас, словно гигантской волной, окатил Виктора, пока двойник держал его так крепко, что тот не мог двинуться с места. Он попытался как-то отбиться, вырваться из цепких лап чудовища, но в кожу на руках вонзились острые и тонкие, как иглы, когти, появившиеся на руках монстра, от чего напуганный парень застыл как вкопанный. Но, перестав тот двигаться, хватка чудовища начала слабеть, и, пока парень полностью не отбросил все оковы страха, двойник не отпускал его рук. Ужас ушёл, как и то, что впивалось ему в кожу, а хватка разжалась, и, освободившись, Звонарь медленно и осторожно сделал шаг назад: «Что, во имя создателя, здесь происходит? Что ты такое?» – Спрашивал он у монстра, даже не подозревая, может ли тот ему ответить. Но уродливый двойник просто вытянул левую руку и показал на горизонт. Парень взглядом последовал за его рукой и вгляделся в медленно заходящее желтое солнце. Тусклый свет пролился вокруг, освещая алтарь, а затем залил собой весь задний двор. Виктор заслонил лицо руками, когда тот хлынул ему в глаза, будто оставляя клеймо прямо на зрачке, зажмурился, а, следом подняв веки, увидел, что алтарь и монстр исчезли, а сам он стоит в зале, напоминающем древние покои, о которых читал в книжках ещё в детстве.
Темно-рыжие, чёрные и золотые тона, в которых были выкрашены стены и колонны, прекрасно гармонировали с полом из коричневого мрамора и пирамидообразным потолком, уходящим остриём вверх. Весь зал был заполнен почти до отказа. Одни в нарядах из дорогих тканей со вставками из шкур диких зверей, другие с кувшинами, с улыбкой разносившие всем гостям напитки. Златовласые персоны в золотых, сияющих нарядах стояли неподалёку от других людей в темных одеяниях, покрытых дымом и тенью, струящихся от них словно туман. Виктор проходил мимо гостей, продвигаясь ближе к огромной площадке, напоминающей подобие сцены с пьедесталом. Почти добравшись, он натолкнулся на мужчину лет пятидесяти, одетого в тёмно-фиолетовый костюм, состоящий из сюртука, брюк и подобии туфель, а лицо его почему-то было очень ему знакомо. Эти седые кудрявые волосы с залысинами и густыми бровями создавали ощущение, что он видел этого мужчину уже сотни раз. И, хоть его костюм не совсем такой как ныне, всё же по виду это был один из членов ордена. Виктор попытался заговорить, но тот не обращал на парня ни малейшего внимания, как, собственно, и все остальные гости празднества. И это логично, ведь всё это – лишь очередное воспоминание, только не его собственное. Он оставил в покое образ до боли знакомого ему человека и стал пробираться дальше.
Медленно заходящее солнце осветило стан, появившийся посреди сцены. Бледное темно-серое лицо, черные короткие волосы, зачесанные наверх, будто кристаллы, переливались тусклым фиолетовым светом, наравне с плащом, сшитым из разнообразных кусочков зеркал до самого пола и длинными рукавами. Все присутствующие резко замолчали и обратили всё своё внимание прямиком на него. Заведя правую руку за спину, он заговорил, и голос его был наполнен вибрациями, отражающимися от всех стен и колонн:
– Друзья мои. Соратники, старые… и новые. – Обводил он взглядом всех присутствующих. – Собрал здесь я вас, в этом прекрасном месте, не для ярких заявлений и фраз. Не ради праздных речей и громких возгласов. Здесь, после всего, через что прошли мы, я хочу сказать
