Плеяды – созвездие надежды - Абиш Кекилбаев

Всюду толпятся люди, всюду скопища коней, всюду кипят котлы, вьется дым, что шерстяная нить из-под веретена щеголихи, горят в ночи яркие свечи костров. Словно переселились на землю, покинув свои привычные места, мириады звезд.

Куда Абулхаир ни бросит взгляд – цветут радость, красота и свет.

Куда ни поведет носом – стелются дразнящие запахи и ароматы.

Куда ни нацелит ухо – несутся гулкие голоса, слышатся горячие споры, взмывающие в поднебесье раздольные песни, звонкий смех, крики верблюжат, ржание коней…

Придет пора разъезжаться собранию – на обширном этом пространстве, уверен Абулхаир, и завтра, и через месяц будет пахнуть кумысом и мясом, будет звучать веселый, беззаботный смех…

В Сайраме люди на целый месяц забывали о своих заботах и невзгодах. Все они казались Абулхаиру добрыми и славными. Разве у человека, окунувшегося в такую полную развлечений и гостеваний жизнь, может быть настроение плохим или закрасться в сердце грусть? Не только о заботах и невзгодах забывали люди – о дастанах и сказаниях забывали! Ибо какое сказание или дастан могли сравниться с весельем и оживлением, что бурлили вокруг, с праздником, что услаждал глаз и душу!

Сказочный, придуманный рай, на описания которого из века в век не жалели слов акыны и сказители, устанавливался на исходе мая здесь, на земле под Сайрамом.

Древний кряжистый Каратау разделял с людьми радость. Он словно оживал, молодел, захваченный ликованием, становился выше, тянулся вверх, точно желал в одиночку подпирать небесный свод – вот, мол, каков я!

С нежностью старой матери Каратау взирал на людей, наслаждался тем, что его потомки раскинулись мощной кроной векового дерева – раскинулись дружно за одним дастарханом.

Из бесед и разговоров старших Абулхаир усвоил: для казахских племен Сайрам был материнским очагом. Туркестан же, где был ханский дворец, - отчим домом, куда надо входить на цыпочках, по-сыновьи почтительно и любовно. Совместные решения племена выносили на Сайраме, а благословение эти решения получали в Туркестане. Каждый казах называвшийся мужчиной, приезжал на Мартюбе с копьем наперевес, словно был готов в любой момент броситься в бой с врагами. Мужчина без оружия не имел права встать в один ряд с вооруженным. Собрания-маслихаты на Мартюбе являли собой проверку не только разума народного, но и доблести, силы народной…

Сюда стекались со всей степи лучшие ораторы, батыры, наездники и даже обжоры – у них тоже были свои состязания: кто больше опорожнит казанов с мясом и саб с кумысом…

Потому и пошла такая молва: если хочешь узнать, что за народ казахи, приезжай на исходе мая на Мартюбе.

Здесь ты узнаешь: нет народа красноречивее, чем эти степняки! Их слова, их речи берут за сердце, бередят душу.

Здесь ты убедишься: эти степняки – лучшие музыканты на свете! Они умеют вместить все звуки мира в маленький, как тельце осиротевшего ягненка, инструмент всего с двумя струнами.

Здесь ты придешь к выводу: степняки эти – самые голосистые из всех певцов, которых ты когда-либо слышал. Их голоса способны не только юрту заполнить до самого ее купола, но они достигают аж до поднебесья, баюкают небо, нежат его слух, а также утишают полет птицы и бег дикого зверя.

Здесь ты решишь: нет народа мудрее и проницательнее, чем эти степняки! Их бии хранят в памяти все, что происходило на земле аж с сотворения мира, и видят далеко-далеко вперед, даже в будущее заглядывают!

Здесь тебе станет ясно: нет народа рассудительнее, чем эти степняки! Решения они принимают без лишних слов, полагаясь на совет и опыт бывалых седобородых старцев, на мудрость искушенных умов.

Здесь тебе откроется: нет народа дружнее, чем эти степняки! Не только мужи, но и кони у коновязи радуются встрече, утыкаются мордами друг другу в гривы…

Здесь ты изумишься щедрости этих степняков, у которых от зари до зари не сворачиваются дастарханы, не истощаются чаши с кумысом, не гаснут огни под котлами!

Здесь тебя поразят в самое сердце красота девушек и лихость джигитов!..

На Мартюбе родились пословицы и мудрые изречения, прославлявшие казахов, вселявшие в них гордость. И казахи любили повторять их вновь и вновь: «Старшему жузу дай в руки посох и доверь пасти скот. Среднему жузу дай в руки перо и поручи рассудить тяжбу. Младшему жузу дай в руки оружие и пошли на врага».

А как же не повторить то, что делает тебе честь! Если главное богатство народа – скот поручали Старшему жузу – это значит воздавали должное его доброте. Если народ передавал тяжбу на суд Среднему жузу – значит, полагался на его мудрость. Если дать отпор врагу, несущему бедствие всему народу, доверяли Младшему жузу – стало быть, ценили его отвагу.

Каждый из трех улысов занимал на Мартюбе подобающее место. Каждому оказывались почести и уважение, однако проявлялись они по-разному.

Когда на маслихат прибывали люди из Старшего жуза, все – от мала до велика – приходили в движение, суетились, мельтешили, словно встречали отца.

Когда показывалась группа всадников из Среднего жуза, к ней устремлялись на встречу, как к старшему брату.

Когда же до Мартюбе добирались представители Младшего жуза, ими умилялись, ими не могли налюбоваться, словно объявился любимец и баловень семьи – младший брат.

Все начиналось с того, что зажигали свечи над мавзолеями и мазарами святых и мучеников – прежде всего над могилами отца Ходжи Ахмеда Яссави, пресвятого Азизбабы Ибрагима и матери его Карашаш.

Лишь после свершения этого обряда начиналось веселье. Шутили, смеялись, поддразнивали друг друга все кому не лень. Оседлый подтрунивал над кочевником: зимой-де и летом не расстаешься с шапкой на голове, вроде бы не маленький, а тыкву от дыни отличить не можешь! Лопаешь тыкву, а уж так рад, будто дыней лакомишься! Кочевник не лез в карман за словом, отшучивался: эх ты, и зимой и летом тянешь простую водичку и принимаешь ее за кумыс!..

Люди из трех поселений – Старшего, Среднего и Младшего жузов толпами валили друг к другу в гости – поздороваться с родственниками и близкими, которых не видели с прошлой встречи на Мартюбе, узнать о здоровье, о житье-бытье, перемолвиться словечком о том о сем. Младшие по возрасту преподносили старшим в знак уважения сыбагу в объемистых чашах. Старшие не оставались в долгу и одаривали младших саркытом. Кажется, у всех без исключения усы блестели от жира, никто не был обделен. Насытившись, люди наперебой хвалили несравненные овечьи курдюки Старшего, медовый кумыс Среднего, терпкий кымран Младшего жузов.

Наступал день, когда вершину Мартюбе застилали яркими коврами: начиналось собрание, и длилось оно полмесяца - не меньше.

На самом дорогом ковре устанавливали золоченый трон, и на него величаво усаживался хан, увенчанный короной из золота. Поджав под себя ноги, по обе стороны по обе стороны от хана сидели правители улусов – тюре и султаны, чуть ниже, напротив хана, располагались верховные бии трех жузов с камчами в руках – символом власти. Пониже собирались кучками самые знатные бии племен и самые известные в степи батыры.

После того как лучшие, уважаемые люди занимали свои места на склонах, у подножия холма устраивался простой люд.

Бии выносили на обсуждение внутреплеменные споры и распри; сообща решали, где кому летовать, где зимовать, к какому из соседних народов послать гонца, а куда - посла.

Голосистые глашатаи сообщали народу, какое решение приняли красноречивые и мудрые бии после долгих словопрений. Неправая сторона платила правой стороне штраф конями и чапанами. Хан получал ханский налог, бии – бийскую плату.

Подходил конец длительным бдениям. Ничто из сложностей внутри казахской степи и вне ее не оставалось, кажется, без общего обсуждения. И вновь люди гостили друг у друга, потом прощались, наказывали передать поклоны и приветы тем, кто остался дома, не забывая при этом упомянуть и старых, и малых.

Во все края, во все уголки бескрайней степи снова тянулись вереницы всадников и верблюдов, опять поднималась пыль к самому солнцу.

Затихала Мартюбе. Базар в Сайраме вымирал, пустел, будто кто-то начисто его вымел. Веселье, оживленье из Мартюбе и Сайрама перекочевывало, перемещалось на всю казахскую землю, во все казахские аулы. С великим терпением, любопытством и жадностью ждали аулы возвращения своих посланцев. Радовались, когда они прибывали в добром здравии, гордились, что не забыли о них, аулчанах, - вон сколько гостинцев и подарков навезли, сколько хороших новостей сообщили! Степь наполнялась вестями, слухами, былями и небылицами. До небес возносились неизвестные прежде борцы-палуаны, златоусты, певцы, домбристы, скакуны.

Девушки и молодухи щеголяли друг перед другом в обновах. Давние враги возвращались примиренными, а то и друзьям, а то и в сговоре о свадьбе! Не обходилось, разумеется, и без того, что неразлучные друзья превращались в непримиримых, заклятых врагов. И уж костерили, смешивали с грязью один другого, не отставая в красноречии от прославленных ораторов.