Маги Второго Круга - Эва Бялоленьская

Мне нравится здешний обычай, распространенный среди „половинок“: убеждение, что таланты — это общее добро и никому нельзя отказывать в мелкой услуге. Если твой сосед Искра, то он всегда обеспечит теплую воду для умывания. А если кто-нибудь забыл захватить что-то из комнаты, а урок вот-вот начнется, всегда можно рассчитывать на Бродяжника, который принесет нужный предмет. Творители всем готовят перья для письма, их даже не надо об этом специально просить. А еще они же тайком создают сладости, потому что настоящих всегда не хватает. Я уверен, что Певец создает вещи и гораздо более запретные, чем фальшивые конфетки, но до сих пор с моей стороны это только догадки, не основанные ни на каких доказательствах. Говоруны — это наша охрана, особенно необходимая на уроках с Гладиатором. (Теперь я ненавижу его точно так же, как и остальные. Отвратительный, злобный и подлый тип.) Я не раз получал предупреждения от Конца или Облака: „Осторожно, Гладиатор снова шпионит“. А без такой охраны мы бы, наверное, никогда не вылезали из назначенных в качестве наказания дополнительных работ и упражнений.

Я стараюсь отплатить взаимностью за такие любезности, поэтому мы не один приятный вечерок провели в иллюзорных мирах. По желанию товарищей я забирал их на Драконий архипелаг, где они могли досыта насмотреться на крылатых великанов. Особенно увлекаются драконами Виноград, Гриф, Мышка и Змеевик, который тоже принадлежит к касте Бродяжников, они все время читают и перечитывают копии моих заметок о путешествии на юг. И им все время мало. Поэтому не проходит и двух дней, как мы снова отправляемся прогуляться по душным джунглям. Иногда их проводником становится мираж Ягоды, иногда — Соленого, я успел познакомить ребят со всей семьей Говоруна. Мы уже осматривали подводные пейзажи и побережье Ящера — такое, каким я его запомнил. Но чаще всего они просят создать образ Лисички. Они не знают ее в настоящем мире, но влюбились в нее все поголовно. Только в одном я им неизменно отказываю, хотя время от времени они все-таки пробуют меня уговорить. Я так никогда и не показал им, какой испытал ужас во время нападения сирен (хотя самих сирен показывал), и я ни для кого не намерен воспроизводить с помощью таланта свои воспоминания о борьбе с пиратами. Это слишком личные переживания. Хотя в общем-то я мог бы в них выглядеть героем, но что-то во мне сопротивляется перед публичным показом этих событий. Кажется, единственный человек, которому я настолько доверяю, что мог бы раскрыться перед ним до конца, это Белобрысый, но его я еще долго не увижу.

А Ночной Певец больше всего любит те миражи, в которых я показываю древние руины на архипелаге. Он просто очарован этими сооружениями, и когда только у нас обоих выдается свободное время, сразу старается перенести мои иллюзии на бумагу. Он хочет не только запечатлеть их теперешнее состояние, но и фантазирует, хотя бы на рисунке восстанавливая здания из руин во всем их великолепии, такими, какими они выглядели много лет назад, до того, как их разрушили джунгли, погода и землетрясения.

Я подружился не только с Ночным Певцом. У нас образовалась сплоченная ватага, в которую входят Конец, Виноград и Мышка, он делит спальню с Бестиаром. Если уж кто-то и сумеет приручить Мышку, то именно мягкий и терпеливый Виноград, с полной взаимностью обожающий всех псов, кошек и голубей в округе. Должен совершенно искренне признаться, что я был бы очень доволен, а может, даже счастлив пребыванием в этом новом доме, если б не два существа, словно вышедшие из ночных кошмаров: Победный Луч Рассвета и Гладиатор».

«А насколько силен талант у этого жуткого князька?» — спросил Камушек, с отвращением разглядывая волдырь на пальце — результат неведомо уж которой по счету пакостной проделки надоедливого Искры. На сей раз Ткач иллюзий неосторожно коснулся металлической оковки стола, которая была раскалена чуть не до красноты. В ответ он послал недругу очень правдоподобно выглядевшую огромную сколопендру, так что невыносимый барчук Брин-та-эна провел, кажется, самые продолжительные пять минут в своей жизни, судорожно стискивая веки и стараясь не обращать внимания на ползущее по нему членистоногое. Победный Луч Рассвета не отважился повторно выступить против Камушка, но глубоко в душе таил обиду за то давнее унижение в розовом саду и все время старался отомстить, если только представлялся такой случай.

«У этого клятого барчука талант величиной с немереную гору, — ответил Ночной Певец. — Он мог бы мгновенно вскипятить пруд и даже не слишком перетрудился бы при этом».

«Но у него нет из-за этого таких же изъянов, как у тебя или у меня». — Камушек ненадолго задумался.

«А у него изъяны в характере. Он же помешанный, хотя с первого взгляда этого не видно», — сделал вывод Ночной Певец с явным отвращением и снова принялся мастерить макет Замка, показывая, что у него есть более важные и насущные дела, чем обсуждение достоинств и недостатков Победного Луча (с большим преобладанием именно последних).

Но Камушек по-прежнему размышлял над несовершенством человеческой природы. Если основания для поведения Искры еще как-то можно было найти — молодого аристократа, вероятно, ущемляло то, что с ним обращались так же, как с «деревенщиной и ублюдками», а может, он просто завидовал популярности Певца и Ткача иллюзий, то причины того мрачного ожесточения, с которым Гладиатор преследовал своих учеников, были совершенно неясны, тревожны и абсолютно непонятны. Похоже на то, что Гладиатор ко всем ученикам относился с одинаковой (парадоксально справедливой) ненавистью, которая распространялась даже на Победный Луч Рассвета, хотя теоретически учитель еще мог его как-то выделить, принимая во внимание голубую кровь.

В качестве Наблюдателя Гладиатор на первый взгляд имел гораздо меньше возможностей, чем Победный Луч, чтобы досаждать ребятам. Однако он с омерзительной изобретательностью использовал все, даже самые мелкие предлоги, чтобы испоганить им жизнь. Например, не расставался с толстой палкой, которой лупил мальчиков по рукам за ошибочные ответы или за безделье, при этом его определение оного «безделья» было достаточно расплывчатым. Камушек только раз испытал это сомнительное удовольствие и посчитал его совершенно лишенным смысла. Опухшие пальцы не помогли ему понять содержания заданного урока, зато из-за них он еще и писать не смог.

Гладиатор также любил подстерегать тех, кто замечтался на уроке, и внезапно обрушивал свою палку на пюпитр засмотревшегося ученика. Правда, с Камушком он мог эту штуку проделывать довольно долго, в лучшем случае тот только заинтересовался бы, что это вдруг промелькнуло в его поле зрения; зато бедные товарищи молодого мага от испуга подскакивали чуть не под потолок. Гладиатор умел ударить и словом. Он постоянно использовал оскорбительные определения: лодырь, тупица, болван несчастный, дубина неотесанная, щенок, а уж более мягкое — «наукоустойчивый» повторял беспрерывно. Учитель искренне полагал, что все «половинки» должны задуматься над выбором таких занятий, как отпугивание птиц в садах или пастьба коров, потому как для шитья башмаков требуется несколько больше разума. Согласно Гладиатору, Конец был бы гением, если б его ум равнялся его прожорливости. Мышка считался у него глуповатым плаксой, потому что раз не выдержал и расплакался на уроке. Ночного Певца, если его в конце концов выкинут из Замка магов за скандальное поведение, ждала участь дворового пса. Творитель потом повторял Камушку наиболее сочные прозвища, и глухой Ткач впервые в жизни почувствовал выгоду от своего изъяна. Если уж ему приходится смотреть на Гладиатора, то, по крайней мере, можно его не выслушивать.