Шрам - Элис Бродвей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
За ночь контуры метки на моём животе – очертания воссоединившихся сестёр – наверняка стали ещё темнее. Я в этом уверена.
Как странно, ведь сами собой метки возникали на коже Мории, а я должна бы по праву родства быть больше похожа на Белию: по крови я пустая, пустой была и моя мать, я родилась в Фетерстоуне. Однако я появилась на свет с меткой. Моё имя выступило на мне прежде, чем меня коснулись чьи бы то ни было руки.
Я была проклятием, угрозой, предупреждением. Или спасительницей. Всё зависит от того, кто рассказывает мою историю. И кто её слушает.
Мел заговаривает со мной, не дожидаясь, пока я сяду. По тому, как она произносит слова – медленно, осторожно, взвешенно, – легко догадаться: рассказчица давно собиралась задать свой вопрос, но решилась только сейчас.
– Что тебе известно о самопроизвольном письме?
Я сажусь и отвечаю ей удивлённым взглядом.
– Понятно. – Мел едва заметно улыбается. – Начнём издалека. – Я устраиваюсь поудобнее, и Мел придвигает свой стул поближе. – Помнишь, мы обсуждали рисунки к легендам, говорили, как рассказчики и рассказчицы выбирали, что и как запечатлеть на коже? – Я киваю. – Сейчас у нас всего одна рассказчица на весь город, но когда-то их было несколько, целое сообщество рассказчиков. Что-то вроде чтецов, которые произносят имена в Зале поминовений.
– Как моя мама, – говорю я.
– Правильно, как твоя мама. Среди рассказчиков были учёные, учителя, пророки и ясновидящие. Духи предков часто указывали им верный путь, особенно если требовалось объяснить старинную легенду в свете нового времени. Судя по дошедшим до нас записям, то были времена громких диспутов и нетривиальных творческих решений. Яркие личности предлагали новые пути и особое понимание мира. В то же время в Сейнтстоуне царило согласие. Была свобода. Различные взгляды сосуществовали. Многообразное общество бурно и успешно развивалось.
– Неужели? – удивлённо роняю я. – Мне всегда казалось, что в Сейнтстоуне на всё был только один правильный ответ.
Мел рассеянно улыбается.
«Понятно: сегодня она не собирается отвечать на мои колкости».
– Так вот, – безмятежно продолжает она, – самопроизвольное письмо применяли пророки и ясновидящие. Они входили в транс, а иногда просто чувствовали приближение откровения. Они записывали послание, не понимая, что пишут. Это были послания от предков.
Я широко раскрываю глаза и наконец выпаливаю:
– Но это опасно! Так кто угодно может притвориться, что с ним говорят предки. Хорошо, что сейчас ничего такого не происходит – это просто глупо!
– Именно так мне и объясняли в годы учёбы, – кивает Мел. – Я привыкла считать, что пророки и ясновидящие в лучшем случае простофили, в худшем – опасные преступники. – Рассказчица устало вздыхает. – Как и ты, я называла их глупцами. Была уверена в своей правоте, пока… – Мел откидывается на спинку стула, чтобы взять что-то с письменного стола… записную книжку, блокнот, который повсюду носит с собой. – Пока это не случилось со мной.
Я застываю с открытым ртом. Мел произносит последнюю фразу невозмутимо, однако в то же время явно смущена, гордится тем, что с ней случилось, и немного нервничает. Мел верит, что с ней действительно говорили предки.
– Всё началось в тот день, когда на мэра Лонгсайта напали. На столике возле кровати я всегда держу блокнот. Когда в голове роятся мысли, их хочется записать – так я легче засыпаю. Той ночью мне было о чём подумать. Я записала, что случилось: на мэра напал пустой – убийца, и Лонгсайт умер; горожане были опечалены, Сейнтстоун в потрясении замер. Потом я уснула. – Мел склоняется ко мне и продолжает: – Утром, когда я проснулась, блокнот оказался рядом со мной, несколько страниц были исписаны моей рукой.
Мел показывает мне рукописные строчки – она действительно исписала не одну страницу.
Помолчав, я отвечаю:
– Наверное, ты переволновалась и написала это в полусне, сама не подозревая. Чего только мы не делаем в таком забытьи. Моя мама, например, складывала высушенное бельё.
Не знаю, кому больше нужны мои объяснения, Мел или мне, но вся эта история выбивает меня из колеи.
– Я так себе и сказала, – кивает Мел. – И даже не стала читать те последние несколько страниц. Закрыла тетрадь и решила, что мне всё приснилось. В конце концов, мэра только что зарезали, к чему тратить время на пустяки? Однако прошлой ночью случилось то же самое.
– Какое совпадение! Как раз вчера мэр Лонгсайт устроил своё представление, – медленно выговариваю я.
– И тогда я прочитала все эти страницы, – тихо говорит Мел. – Это оказалась одна и та же история, написанная дважды. Слово в слово. – Побледневшая рассказчица умоляюще смотрит на меня округлившимися глазами. – Леора, я не выдумываю, это правда.
«Мел теряет куда больше, чем приобретает, так откровенничая со мной. Ей эта история может здорово повредить, люди усомнятся в её таланте и власти. Над ней станут насмехаться. Мэр вполне может лишить её титула рассказчицы и сделать так, чтобы её голос потерял всякое влияние на жизнь и учение Сейнтстоуна. Мел могла бы промолчать – это совсем несложно. Почему же она открылась мне?»
– Я тебе верю, – говорю я, и мы одновременно вздыхаем с облегчением.
Теперь это наша общая тайна. Нет больше наставницы и ученицы. Мы союзники. Подавшись вперёд, Мел берёт меня за руку.
– Спасибо. – Она усаживается рядом и кладёт блокнот на колени. – Мне страшно, – выдыхает она, – однако на этих страницах – важное послание, и, как мне кажется, в нём заключена надежда для всех нас. И свет.
– О чём эта история? – спрашиваю я.
– Я очень надеялась, что ты спросишь, – смущённо улыбается она. – Можно, я прочитаю её тебе?
Глава шестнадцатая
Сёстры
Они не понимали, что заставило их прийти, но так уж случилось. Мория и Белия, сёстры по крови, одна пустая, другая отмеченная, не встречались много лет. В волосах Белии серебрилась седина, в уголках нежных, будто розовые лепестки, губ Мории залегли морщинки.
Сначала близнецы решили, что кто-то заманил их в ловушку. Они обошли ветхий домик в лесу в поисках опасности, но обнаружили только колючие заросли чертополоха и пауков. Белия и Мория сошлись у неказистой двери дома, в котором выросли, настороженно переглянулись и толкнули дверную створку. Рассохшиеся доски заскрипели в унисон с проржавевшими петлями, и впервые за много лет в лесной домик проник свет.
Белия развела огонь в очаге и набрала в старом колодце чистой воды. Мория вымыла запылившиеся чашки и достала из походной сумки пакетик с
