Дом страха - Майк Омер

Клинт с серьезным выражением лица кивнул.

— Эта беседа начинает немного напрягать, — пробормотала Ханна. — Мне было больше по вкусу, когда мы обсуждали всяких педофилов в наших краях.

— Давайте тогда сменим тему, — жизнерадостно отозвался Клинт. — Как вы отпраздновали День святого Патрика?

Ханна лишь удивленно заморгала при такой смене темы.

— Я не праздную День святого Патрика.

— В самом деле? Почему?

— Потому что я иудейка.

— О! — Клинт на секунду примолк. — Так что, вы ничего не делали?

Ханна замешкалась с ответом.

— Не совсем так. А вы что делали?

— Ничего. — Он пожал плечами. — Хотел вначале пойти на парад — в Бостоне его проводят с большой помпой. Но подвернулась очередная работенка. Так вы еврейка?

— Да, — кивнула она.

— Выходит, отмечаете еврейские праздники вроде Рош ха-Шана и, э-э… — тут он на секунду замялся. — Йом Кипур?

— Ну, формально говоря, Йом Кипур не празднуют, — уточнила Ханна. — Во время него постятся и молятся.

— Точно. И вы тоже?

— Нет. Я не особо следую традициям. А вот мой папа — тот да. Ходит в синагогу, молится и все такое. — Отец Ханны особо обратился к вере после развода с ее матерью, но она предпочла не делиться такими подробностями.

— Интересно.

— Правда? — спросила Ханна, скептически изогнув губу.

— Думаю, что да. — Клинт пожал плечами.

— А вы верующий?

— Нет, не особо.

— А ваши родители?

— Да. Католики. А я — нет.

— А почему?

— Потому что мой брат умер шести лет от роду, — ответил Клинт. — Мне сказали, что это Бог его забрал. Чушь собачья…

— О… — выдохнула Ханна, смутившись. — Сочувствую.

— Спасибо.

— А как он умер?

— Погиб в ДТП. Ехал на велике и вдруг свернул на проезжую часть. Никто не знает почему. Водитель был не виноват, да и скорость не превышал. Просто такое уж стечение обстоятельств.

Клинт почти молитвенным жестом переплел пальцы и положил руки на стол. Уставился на них. А когда опять заговорил, голос его звучал совсем тихо.

— Мне было восемь, и я ехал сразу за ним. — Он поднял глаза к потолку и заморгал. — Я нечасто про это рассказываю. А потом, это случилось давным-давно.

Ханна внезапно испытала побуждение схватить его за руки, крепко сжать их, сказать ему, насколько она сожалеет.

— Давайте-ка лучше двинем, — сказала она вместо этого. — Нам надо опросить следующего извращенца. ***

Бернард шагнул в пустой кабинет оперативников. В голове глухо пульсировало. Поспать ночью практически не удалось, а все утро он прокатался на пару с агентом ФБР, оказавшимся даже еще более болтливым, чем его тетя Лорена. А что касается болтовни, то тут превзойти тетю Лорену практически нереально. В конце концов Бернард сказал этому агенту, что ему надо срочно заняться какой-то бумажной работой — только чтобы избежать потока слов, изливающегося на его истощенный мозг. Прикрыв глаза, он сделал глубокий вдох, наслаждаясь блистательной тишиной кабинета.

— Детектив Глэдвин?

Со вздохом повернувшись, он узрел агента Манкузо, стоящую в дверях кабинета.

— Приветствую, — отозвался он. — Просто заскочил забрать, э-э… — тут пришлось обвести взглядом письменные столы, стулья и компьютеры, — кое-что.

— Есть минутка пообщаться? — спросила она.

— Конечно.

Манкузо устроилась в кресле Митчелла Лонни. Бернард сел в собственное, подкатив его ближе к ней.

— Мы уже опросили персонал школы, в которой училась Эбигейл Лисман, — сообщила она, — и определили подозреваемого.

— Ого! — обрадовался Бернард. — Это хорошо. Кто-то из учителей?

— Нет, — ответил Манкузо. — Насколько я понимаю, вы с ним знакомы. Некий Юрген Адлер.

Бернард в полном изумлении уставился на Манкузо.

— Тут, должно быть, какая-то ошибка…

Та выгнула бровь.

— А что? Разве вы не знаете Юргена Адлера?

— Естественно, я его знаю! То, что я хотел сказать, — это что он никак не может быть главным подозре­ваемым.

— И почему же?

— Потому что он никогда не похищал малолетних девочек.

— В самом деле? — Агент Манкузо вытащила из своего плоского чемоданчика светло-коричневую папку, открыла ее и проглядела первую страницу. — Разве он не подозревался во взяточничестве и подтасовке улик, когда вы были напарниками?

— Было дело, но его не осудили, даже обвинения не предъявляли.

— Тут также говорится, что на него поступали много­-численные жалобы…

— Которые были отозваны, — перебил ее Бернард. — Послушайте, я понимаю, к чему вы клоните. Юрген Адлер далеко не ангел, но он и не похититель.

Вздохнув, агент Манкузо достала из папки три распечатанные фотографии. Выложила их в ряд на столе Митчелла. Бернард глянул на них, ощутив дурноту. На всех трех был хорошо знакомый ему синий «Форд Фиеста». А на одном из фото Бернард сразу узнал Эбигейл Лисман, выходящую из здания с кучкой подростков. На следующей был хорошо виден Юрген Адлер, высунувший объектив фотоаппарата из водительского окна машины.

— Все три фото — с камер наблюдения, расположенных вокруг школы, — объяснила агент Манкузо. — Снято в три различные даты, в течение последних шести недель.

— Юрген Адлер сейчас частный детектив, — сказал Бернард. — В основном работает, снимая изменяющих друг другу жен и мужей. Он наверняка следил за кем-то из учителей, пытаясь добыть доказательства супружеской измены.

— Это объяснение кажется мне несколько притянутым за уши, — заметила агент Манкузо.

Бернард пожал плечами.

— Ну не знаю, случаются и более странные вещи. И Юрген — не похититель. Послушайте: вызовите его для допроса, и он в пять секунд вам все прояснит.

— Мы уже установили за ним наблюдение и прослушиваем его телефон, — сказала Манкузо. — Хотим посмотреть, не приведет ли он нас к девочке. Если мы вызовем его на допрос, его сообщники могут скрыться.

— Да нет у него никаких сообщников! Вы идете по ложному следу, агент.

Манкузо поджала губы и без единого слова посмотрела на него.

— А от меня-то вы чего хотите, во всяком случае?

— Вы были его напарником, — веско объявила она. — Вы знаете его лучше любого другого. Нам нужно знать — если мы его арестуем, выдаст ли он сообщников? Насколько близко ему понятие верности? Что им движет? Мы не можем позволить себе оборвать этот след. Нам надо выяснить про него все, что только возможно.

Насколько верен Юрген? Хороший вопрос. Бернард так до сих пор и не был готов на него ответить. Когда они были напарниками, Бернард был уверен, что готов доверить этому человеку даже собственную жизнь. Да и потом, когда набрались улики, он стоял на стороне напарника. И стоял до того дня, пока Юрген не ушел из органов, признавшись с глазу на глаз Бернарду, что большинство собранных против него свидетельств как минимум частично соответствуют истине.

— Послушайте, — произнес Бернард, — Юрген не из тех, кого легко расколоть. И понять его тоже непросто. Все приемы допроса ему прекрасно известны. Он — один из умнейших людей, которых я только знал. Расследование против него займет месяцы, и все равно не получится ничего ему реально предъявить. Он никогда ни в чем не признается, пусть даже если и будет наверняка виновен.

— Если мы его все-таки арестуем, — сказала Манкузо, — то нам понадобится ваша помощь при допросах.

— Моя помощь? Зачем?

— Мы думаем, что ваше присутствие выбьет его из колеи.

Бернард помедлил.

— Я сделаю все, что прикажет мне капитан, — произнес он наконец. — Но сомневаюсь, что от меня вам будет много толку — Юрген способен читать меня, как раскрытую книгу. Он будет знать, что я не верю в его виновность. Да, я знаю его, но это палка о двух концах. Честно говоря, я практически уверен, что он знает меня гораздо лучше, чем я его.

— Ну что ж, — заключила Манкузо, собирая фото и укладывая их обратно в папку, — я надеялась, что вы окажетесь более полезны. В конце концов,