Что-то не так с Гэлвинами. Идеальная семья, разрушенная безумием - Роберт Колкер

В 1958 году, после четырехлетнего отсутствия, Гэлвины вернулись в Колорадо-Спрингс. К тому моменту пыльный городок, из которого они уезжали, стал достоянием истории. Пока их не было, здесь открыли Академию ВВС США, и благодаря тысячам приезжих – курсантов, преподавателей и сотрудников, обеспечивающих деятельность огромного нового военного учреждения, – город менялся на глазах. Там, где когда-то шла проселочная дорога, вдоль которой тянулиись заборы из колючей проволоки, теперь пролегал асфальтированный Академический бульвар, ведущий к воротам с охраной не хуже, чем на КПП между Восточным и Западным Берлином. За воротами находилась сама Академия с собственным почтовым отделением, продуктовым магазином и телефонной станцией. Сверкающие новые здания Академии были шедеврами современной архитектуры – эти элегантные прямоугольные строения со стеклянными стенами спроектировала крупнейшая в стране архитектурная фирма Skidmore, Owings and Merrill. Они стремились к небу, возвещая о начале новой эры в истории Америки.

Дон мог и всегда хотел участвовать в создании такого будущего. На предыдущем месте службы в Северной Калифорнии он учился на вечернем отделении Стэнфордского университета и получил магистерскую степень в политологии. Теперь, вернувшись в Колорадо, он мог приступить к столь желанной научно-педагогической деятельности в качестве штатного преподавателя Академии.

Дону, Мими и мальчикам предоставили жилье в небольшом поселке для семейных военнослужащих, расположенном на территории кампуса. Это был типовой одноэтажный дом с маленьким газоном и входной дверью на южной стороне. В подвале дома Дон и Мими поставили четыре двухъярусные кровати для своих восьмерых сыновей. Им вполне хватало места, пока в декабре не появился на свет девятый – Мэттью. Самому старшему, Дональду, было тринадцать, территория Академии служила ему и его ближайшим по возрасту братьям игровой площадкой. Они могли пользоваться всем – кинозалами в помещениях и на открытом воздухе, катками, бассейнами, спортзалами, боулингом и даже полем для игры в гольф. Никто их не ограничивал. При всем нездоровом конформизме тех времен в Академии присутствовал и некий дух вольнолюбия, навеянный то ли атмосферой Дикого Запада, то ли оптимизмом нового поколения, вернувшегося с войны, чтобы спокойно и уверенно строить нацеленную на будущее организацию.

Дон походил на многих из здешних преподавателей. Молодые, дерзкие и всесторонне образованные, ветераны Второй мировой были прогрессивнее своих коллег из Уэст-Пойнта или Аннаполиса и создавали учебные программы по философии и этике, которые показались бы неуместными в любой из старейших военных академий. Вновь утвердившийся в своих жизненных планах Дон проходил по территории Академии с видом уверенного в себе человека. К нему вернулись уравновешенность и органичность, отличавшие его от сверстников в старших классах и позволявшие ему чувствовать себя на равных с капитаном своего корабля во время теннисных поединков.

Правда, до этого несколько лет дела у Дона явно не клеились. Свою службу в Канаде он возненавидел, и оправдать это объективными обстоятельствами было невозможно. Как инструктор полетов, он владел секретной информацией и встревожено рассказывал Мими о том, насколько вольно здесь с ней обращаются. Вид беспорядочно разбросанных бумаг приводил Дона в такую ярость, какой Мими никогда прежде в нем не замечала. Его эмоциональное состояние стало настолько нестабильным, что ему пришлось взять отпуск по болезни и лечь сначала в госпиталь нью-йоркской авиабазы Сэмпсон, а затем ненадолго в вашингтонский госпиталь имени Уолтера Рида. Мими решила, что у Дона случился нервный срыв, такой же, как и у многих других ветеранов войны, в особенности тех, кто, как и ее муж, никогда не рассказывал о пережитом на поле боя. Однако со следующим назначением все сложилась удачнее. Рядом с калифорнийской авиабазой находился Стэнфордский университет, в котором Дон мог заниматься по магистерской программе. Теперь, вернувшись в Колорадо, он, как и многие мужчины своего поколения, исполнился уверенности в том, что если всегда делать все правильно, то все хорошее обязательно произойдет.

Еще за год до открытия Академии Дон написал письмо генералу Хьюберту Хармону, отвечавшему за организацию и строительство. В нем он предлагал сделать талисманом ВВС сокола. Дон стал далеко не единственным отправителем: в архиве академии есть целая папка писем от граждан, предлагавших сделать талисманом военных летчиков и все, что угодно, от собаки-эрдельтерьера до павлина. Однако Дон первый предложил сокола, и его идею приняли. Позднее они с Мими всегда говорили об этом как о своем историческом вкладе в развитие американских вооруженных сил.

Уезжая из Колорадо-Спрингс, Гэлвины взяли с собой несколько птиц. Они разместились в клетках в багажном отсеке семейного универсала «Додж». В будущем эти птицы неотлучно сопровождали сових хозяев в путешествиях к новым местам службы Дона в Канаде и Калифорнии. Теперь же, став штатным сотрудником Академии, Дон принял на себя руководство программой разведения и подготовки ловчих соколов и отдавался этой работе с религиозным рвением. Он писал письма коллекционерам всего мира и принял двух соколов в качестве дара Академии от короля Саудовской Аравии и еще несколько из Японии. Он обратился к властям Мэриленда с просьбой об отлове соколов на территории штата. Его ученики-курсанты выступали с прирученными птицами перед многотысячными аудиториями на стадионах всей страны, от Майами до Лос-Анджелеса. Их даже показывали по национальному телевидению во время выступления на стадионе «Коттон Боул» в Далласе. Дон и его птицы не раз появлялись на страницах газет The Denver Post и Rocky Mountain News и стали чуть ли не постоянным сюжетом местной городской газеты. Дома с птицами тоже все было в порядке. Семья в полном составе участвовала в обучении Фредерики – ястреба, который достался Дону в результате трехстороннего обмена с коллекционерами из Саудовской Аравии и Германии. В промежутках между играми с детьми Фредерика восседала на высокой перекладине в палисаднике на виду у всего района и в непосредственной близости от соседской собаки – аляскинского хаски. Птицу никогда не привязывали и как-то раз она налетела на собаку. Хаски спасся бегством с застрявшим в шерсти когтем.

Гэлвинов знали все – такая большая семья, да еще и отец-капитан, который знает все о хищных птицах. Юный Дональд (в бюллетене Североамериканской ассоциации сокольничих, к созданию которой приложил руку, Дон назвал сына «своим очень способным помощником») выполнял роль собаки-ищейки – он бежал впереди и поднимал из травы зайцев, а отец выпускал за ними птиц. Если какие-то птицы не возвращались, Дональд и старшие мальчики – Джон, Джим и Брайан – вставали в пять утра и выходили на поиски, прислушиваясь к звону колокольчиков, которые были привязаны к лапам птиц специально для таких случаев. Иногда оставшиеся в домике на пригорке мальчики помладше наблюдали в бинокль,