«Мы от рода русского...» - Андрей Сахаров

В хронике Феофана говорится о том, что русское посольство само просило греков крестить Русь. Константин Багрянородный сообщает, что греки во время переговоров убедили руссов принять крещение. Патриарх Фотий пишет, что руссы сами сменили язычество на православие. Кто же прав? Истина, видимо, в том, что вопрос об этом первом крещении Руси на государственном уровне стал предметом упорных посольских переговоров и пункт о нем вошел в состав общего договора

«мира и любви», который заключили руссы в Константинополе.

После этого на Русь был отправлен, согласно сообщениям византийцев, архиепископ. Какова его дальнейшая судьба, каковы были условия взаимоотношений вновь образуемой русской епархии и константинопольской церкви — это остается неизвестным. Во всяком случае, в византийских источниках начала X века есть упоминание о русской православной епархии. Но ведь хорошо известен и тот факт, что и после этого крещения, казалось, ничто не могло поколебать русскую вековую языческую толщу, и на смену принявшим крещение русским вождям, штурмовавшим Константинополь, пришел князь Олег, язычник и поклонник волхвов,— минуло еще сто с лишним лет, прежде чем христианство стало официальной государственной религией Руси.

Можно и предположить, что греки добились у русского посольства согласия на допуск в Киев миссионера с целью обращения в христианство желающих.

Ио как бы там ни было, первый шаг в этом направлении (а точнее, третий по счету) был сделан, и он нашел отражение в русско-византийском дипломатическом соглашении в начале 60-х годов IX века.

Вновь и вновь обращаемся мы к скупым записям о русско-византийских отношениях того времени, и кажется, сквозь лаконичные строки проступают и иные пункты заключенного договора. Вот, скажем, есть сообщение, что руссов склоняли к переговорам «щедрыми подарками» — золотом, серебром, шелковыми тканями. Что это — подкуп иностранного посольства с целью добиться наиболее выгодного условия соглашения? А может быть, за этими словами скрыта мысль о выплате греками дани Руси, ежегодной дани за сохранение «мира и любви», какую обычно выплачивали греки могущественным и опасным для них сопредельным «варварским» государствам? Ответить на этот вопрос определенно применительно к тому времени трудно, но обратить на него внимание в преддверии новых соглашений, где данный пункт проступит более явно, просто необходимо

И еще два любопытных факта. Спустя пятьдесят лет в русско-византийском договоре, который в 911 году заключил с греками князь Олег, есть такая фраза; «Егда ходим в Грекы пли с куплею, или въ солбу», что означает: «Когда ходим в греки с торговыми целями или в качестве послов». Это значит, что в начале X века регулярный обмен посольствами между Русью и Византией стал систематическим, как регулярным стал и обмен торговыми караванами. Когда была эта регулярность уза-. конена? Не по договору ли 60-х годов IX века? И второй факт. По данным арабского автора Ибн-Исфеидийара, русское войско между 60-ми и 80-ми годами IX века совершило поход на город Абесгун, расположенный на юго-восточном побережье Каспийского моря во владешях местного правителя Хасана Ибн-Зайда, сателлита Арабского халифата.

Руссы прошли вдоль Каспийского побережья, «про-;; извели опустошения и грабежи», напали на Абесгун, потом были отбиты местными войсками.

Заметим, что это было время, когда Византийская империя вела отчаянную борьбу с арабами за свои малоазиатские владения. Вспомним, что именно там находилась греческая армия во главе с императором во время осады руссами Константинополя в 860 году.

Теперь же руссы наносят по владениям халифата удар с северо-запада, подкрепляя тем самым усилия греческой армии, сдерживающей арабов на востоке Малой Азии.

Что это, вновь случайное совпадение? Но почему такая быстрая смена политических и военных декораций? Хотя арабский автор и позволяет определить время похода на Абесгун между 60-ми и 80-ми годами, когда правил упомянутый Хасан Ибн-Зайд, но мы можем сами попытаться обозначить время похода более точно. 70—80-е годы? Вряд ли. Именно в это время начинается на Руси борьба за власть, проходит смена династии, престол в Киеве захватывает Олег, начавший тут же борьбу за собирание русских земель под властью Киева, выступивший против Хазарии. Неподходящее это было время для далекого каспийского похода. 60-е годы остаются более предпочтительной датой. И еще вот почему. Именно в это время византийцы дорожили любой возможностью приобрести союзников в борьбе со своим смертельным врагом — арабами. Это были не хазары, не Русь и даже не Болгария. Арабский халифат навис страшной тучей над восточными и южными владениями империи, грозил со стороны Сицилии. Многие области уже были потеряны безвозвратно. Арабские войска уже хозяйничали в Малой Азии. И понятно, что Византия всю мощь своих союзников направляла против арабов. Такая роль была отведена союзной ныне Хазарии, И уж не связали ли греки и Русь военно-союзным договором В обмен на ежегодную дань, торговые и иные льготы?

Надежных ответов на эти вопросы нет. Есть лишь смутные догадки, полезные аналогии, четкая перспектива,— в будущем все эти неопределенности действительно отлились в пункты военно-союзного договора.

Но ведь где-то было начало? Не в 60-х ли годах IX века? Право, слишком уж недвусмысленно оказалось это совпадение (если это было оно) совместной борьбы Византии и Руси против Арабского халифата и его сателлитов.

А теперь с большей или меньшей долей вероятия попытаемся реконструировать это первое (снова первое!) межгосударственное долговременное соглашение «мира и любви», которое включало в себя не только определение политических взаимоотношений двух государств, но н дополнялось другими важными конкретными пунктами: о крещении Руси (его можно рассматривать и как привилегию, данную Руси, уступку со стороны Византии, и как уступку со стороны Руси, в зависимости от сути дела, сокрытого для нас историей), о выплате руссам ежегодной дани за поддержание отношений мира и союзную помощь в борьбе против Арабского халифата, наконец, о регулярном обмене посольствами и о допущении русских купцов на византийский рынок. И даже если некоторые из этих пунктов гипотетические (впрочем, все они получат, как мы увидим ниже, свое развитие в самом ближайшем будущем), все равно и минимума их — статей о «мире и любви» и о крещении —вполне достаточно, чтобы оценить это соглашение как дипломатическое государственное признание Византийской империей Руси, заключение с ней масштабного, равноправного, важного для политики н экономики обоих государств соглашения. Русь встала в своих отношениях с Византией вровень с другими «варварскими» государствами, ее внешнеполитический престиж заметно возвысился, тогдашний мир заметил ее, услышал ее крепнущий государственный голос.

Глава 5

Князь Олег и договоры варягами, венграми, болгарами

Закончилась эпопея 860 года, закончилась блистательным успехом молодой Руси, а далее сведения о развивающемся Древнерусском государстве, и так не очень пространные и ясные, становятся сбивчивыми и противоречивыми.

Согласно летописи, после изгнания варягов за море руссы начали «володети» собой сами, перессорились и «въста родъ на родъ», возникла междоусобица. Вот тут-то русские племена и решили пригласить князя со стороны, который должен был обеспечить на Руси «наряд», т. е. систему управления, по типу властительства позднейших новгородских князей, которых Новгород приглашал к себе княжить на определенных условиях: так Рюрик появился в Новгороде, а два его боярина — Аскольд и Дир — в Киеве.

Далее летопись сообщает о том, что Аскольд и Дир ходили походом на Константинополь. При этом летописец описывает поход 860 года, но ошибочно относит его к 866 году. Затем он сообщает о кончине Рюрика и о том, что тот передал перед смертью свое княжение Олегу, «от рода ему суща», и отдал ему на руки своего сына Игоря, так как тот был еще слишком мал — «бе бо де-тескъ вельми».

С этим-то младенцем на руках Олег явился на Днепр, овладел Смоленском, потом Любечем и подступил к киевским горам. Аскольд и Дир были обманом вызваны за крепостные стены и убиты, а Олег, посадив по днепровским крепостям своих наместников, остался править в Киеве, сказав: «Се буди мати градомъ русь-скимъ».

Мы не будем здесь отвлекаться на выяснение сути, «варяжского вопроса» (вернее, вопроса о том, кто такие варяги, так как отечественные, и в первую очередь советские, историки давно доказали полную несостоятельность концепции о создании варягами Русского государства), по которому долгими десятилетиями идет незати-хающая дискуссия и который надлежит, возможно, еще не одному поколению историков рассматривать в научном плане, привлекая к аргументации все новые и новые исторические материалы, создавая, новые гипотезы