Схватка с кобрами - Крэйг Томас

– Будет наконец связь? – набросился он на склонявшегося над микрофоном и магнитофонными бобинами Джеффа.

Тот испуганно оглянулся, как студент под холодным взглядом профессора, сомневающегося в его знаниях.

– Мистер Шелли уже вызван в защищенную комнату... э-э, мистер Хайд. Минуточку, – холодно добавил он, нервно бегая пальцами по скоростным бобинам.

Хайд подвинул стул от машинки к центральному пульту. Аппарат скоростной речевой связи был устаревшим и в общем ненужным. Он ассоциировался с операциями и не терпящими отлагательства решениями, касающимися людских судеб... и с прошлым. Быстро, тайно, едва ли не романтично. От одного общения с электроникой Хайд уже испытывал легкую собранность. Рядом с землистой щекой Джеффа зажглась лампочка, и тут же закрутились бобины, мгновенно остановились, с той же скоростью перемотались в обратную сторону, и включился звук. Голос Шелли. Строго, торопливо, слегка запыхавшись.

– Патрик? Почему раскрылся и впутал Верховный комиссариат? Что случилось?

Вторая бобина ожидала, когда заговорит Хайд. Никаких кнопок, включается голосом. Хайд нетерпеливо наклонился к микрофону. Мгновение в комнате слышался только шорох кондиционера да шуршание газеты в руках Майлза. Рядом по-детски возбужденное лицо не понимающего, что происходит, Джеффа.

– Касса нужно вызволять как можно быстрее. Он в плохой форме, невиновен и ему есть, что сказать.

Хайд кивнул, и Джефф послал его слова. Пленка прошуршала, как крылья невидимой птицы. Почти сразу закрутилась бобина Шелли. Возбуждение передалось и Хайду.

– Кто там с тобой?

Пленка Хайда тут же выплюнула ответ:

– Какое, черт побери, это имеет значение – с Кассом встречался я.

Спустя несколько мгновений, прерванных смешком Майлза, послышалось:

– Дело приняло совсем другие масштабы, Патрик. У меня на столе полученное от делийской агентуры полное досье на семейство Шармара... имеется длинный факс от самого Шармара. Само собой, его со всех сторон проанализировали – горе неподдельное, очень трогает. Шармар очень опечален убийством жены. Но он не мстителен. Касс получит по справедливости.

Голос стал более бесстрастным, и не по вине машины. Казалось, он эхом отдавался в коридорах и помещениях посольства, не имея ничего общего с секретностью; речь обрела дипломатический характер.

– Касс невиновен – он этого не делал, – в холодной ярости повторял Хайд. – Шармар участвует в героиновом бизнесе.

– Мы все это проверяли, – со скучающим видом вставил Майлз. – Касс с нами не согласился, полез на рожон.

Хайд не успел ответить – снова раздался голос Шелли:

– Может быть, Кассу просто хотелось, чтобы ты ему поверил, Патрик. Это ничем не подтверждается. Шармар – фактор стабильности... – Слова опять, минуя Хайда, казалось, были предназначены для законного слуха Верховного комиссариата. Впитанные Шелли в других коридорах и сводчатых залах Лондона. Чтобы поддерживать бушевавшую в нем ярость, Хайду уже не требовалось вспоминать жалкую фигуру Касса, хотя она и оставалась где-то в глубине сознания. – ... в качестве премьер-министра и лидера Конгресса он теперь в состоянии как верный друг правительства Ее Величества...

Хайд схватил микрофон.

– Что ты мне читаешь какое-то паршивое коммюнике Форин оффиса, Шелли! – рявкнул он. – То, что этот мерзавец был вместе с тобой в Оксфорде, еще не делает его чистеньким. Говард Маркс тоже был в Оксфорде, а уж он-то приложил руки к наркотикам! Вытащи Касса из тюрьмы – пусть он ждет суда здесь, под дипломатической крышей. Не оставляй его там, где они его могут достать.

Наконец бобина Шелли, перемотавшись, остановилась, и в ответ раздались успокоительные заверения.

– От меня мало что зависит. Но в отношении Касса нам дали заверения. Пусть только признается в неумышленном убийстве, даже при смягчающих обстоятельствах...

– Не верится, что слышу это от тебя, Шелли.

В обтянутом пенопластом микрофоне, будто шорох жестких осенних листьев, слышалось его хриплое дыхание. Джефф растерянно стучал пальцами по столу. Майлз выразительно вздохнул.

Снова Шелли:

– ...благодаря скандалу вокруг Шармара фундаменталисты набирают силу. Говоря начистоту, Патрик, за последние сорок восемь часов игра вышла за рамки дела Касса. – И моего тоже... Хайд сжимал и разжимал лежавшие на серой доске стола ладони, как ребенок, которому любопытно поглядеть на пойманное им яркое насекомое. Касс не улетит, уж там-то руку не разожмут. А в подвале Сенчури-хауза молчал Шелли, ожидая очередную вспышку. Помедлив, продолжал: – Передай Кассу, что все будет идти по обычным каналам. Скажи ему... – снова пауза, должно быть, от смущения, – скажи ему, что не о чем беспокоиться. Опасности для него нет.

– Передай ему, что заседавшему на Уайт-холле весь день и почти всю ночь комитету плевать, что с ним будет, лишь бы он держал язык за зубами, – съязвил Хайд и стал ждать.

Майлз встал у него за плечом, словно разглядывая письмо, которое так трудно написать, письмо, сообщавшее родителям, что их сын пропал без вести в ходе боевых действий. Пропал из-за бездействия...

Шелли не было целый день, потому что он пропадал в адской кухне Форин оффиса, где стряпали хитрые приправы, дабы отбить запах тухлого мяса. Министр иностранных дел, его подхалимствующий постоянный секретарь и, возможно, секретарь Кабинета решили отмежеваться от неприятного дела.

Там больше не было Обри, который прекратил бы словоблудие. А теперь оценки, суждения, взвешивания – фьючерсный рынок Форин оффиса. Гвоздем месяца был Шармар, а Кассом несло, как от сточной канавы.

– Патрик, понимаю твою... озабоченность. Скажи Кассу, пусть признает себя виновным, когда предъявят более легкое обвинение. Нас определенно заверили...

– Его убьют при попытке к бегству, Шелли, ты этого хочешь?

– Спасибо за помощь в этом деле, Патрик. Больше ничего не сделаешь. Если захочешь передать дела в руки Верховного комиссариата...

Хайд резко встал, заложив руки в карманы брюк. Поднял с пола рюкзак и бросил злой взгляд на Майлза, весьма удовлетворенного исходом диалога.

– Забирай его себе, Майлз, – рявкнул Хайд. – Со всеми потрохами.

Он не отвернулся под ползавшим по лицу, будто муравей, взглядом Майлза. Шелли выговорил ему за то, что раскрылся, но слышали это только Джефф и Майлз. Рванул дверь шифровалки и хлопнул ею, напутствуемый словами Майлза:

– Приятного полета, Хайд. Заслуженного отдыха...

Хайд, окинув невидящим взглядом охранника, взбежал по лестнице в вестибюль. Прохлада, замысловатые карнизы, розетки, огромные люстры. Выставочный зал Форин оффиса. Выйдя за дверь, спустился по мраморным ступеням на гравийную дорожку. В раскрытые кованые железные ворота степенно вваливались черные "мерседесы". Он не заметил спадавшую по мраморным ступеням красную ковровую дорожку. Отступив на траву, пропустил скользнувшие мимо темные, скрывавшие пассажиров стекла. На ступени поднялся Верховный комиссар. Пробегая по вестибюлю, Хайд не заметил никаких приготовлений. Обычное дело, благодари Всевышнего и не проноси ничего более опасного, чем "бутылка портвейна".

Караульный у ворот выпустил его с таким видом, словно снял с рукава пылинку, и сдунул за забор. Хайд постоял, глядя на уходящую вдаль вереницу посольств и консульств, будто выстроившиеся в кильватерную колонну для какого-то бессмысленного парада большие корабли. Белые и кремовые, как нежащиеся на солнце моржи.

Ты этого не делал... это мог оказаться я, подумал он. В угоду политиканству агентов не бросали. Так не делали... и, если Шелли этого не понял, тогда он не понял ничего!

– Не пытайся меня надуть, Хайд, – предупредила Роз, когда он, войдя в номер, швырнул через всю гостиную рюкзак. Его вдруг затрясло, то ли от кондиционера, то ли после поездки в набитом людьми душном автобусе; или Дели с его жарой и шумом стал для него смирительной рубашкой, связавшей не хуже, чем Касса. Трясущимися руками налил стакан пива и осушил одним глотком. – Что теперь будем делать, Хайд? Не бесись.

Бросив сердитый взгляд, провел свободной рукой по пропыленным сухим волосам. Выхватив из холодильничка бутылку, налил второй стакан.

– А пошла ты, Роз! Я сыт всем этим вот докуда!.. – заорал он, проводя ребром ладони по лбу. – Гады, оставляют беднягу тонуть в собственном дерьме!

Помолчав, Роз спросила:

– Теперь легче? – Щеки и губы подергивались, карие глаза потемнели. – Выходит, не бросаешь? – спокойно спросила она. Затем чувства прорвались наружу. Хлопнув руками по бедрам, взорвалась: – Почему именно ты, Хайд? Почему только тебе до всего есть дело?

Хайд обежал глазами гостиную, поглядел в окно на чужой город. На столе исписанные торопливым почерком Роз свертывающиеся листы бумаги. Рядом компактный магнитофон. Как он и просил, она записала то, что было на пленке из квартиры Касса.