Страна воров на дороге в светлое будущее - Станислав Говорухин

Разговоры проституток с клиентами всегда ведутся словно на каком-то чужом, не русском языке. И без взаимной теплоты и доверия, как говорится.

Вот стоят девушка и парень.

— Тут — триста ($30), — говорит он.

— А я не верю…

— Лапуль!..

— Рваные! Рваные сейчас на доллары не меняют!

— Ну ладно, выбрось их, — с деланным равнодушием предлагает парень.

— Выбросить?

— Брось туда, в грязь, пусть валяются.

— Нет, надо, чтобы их списали.

— Ну где они рваные, где, покажи, — возмущается парень. — А если рваные — выбрось их подальше.

— Ты мне скажи, откуда у тебя такие деньги, — тянет время девушка.

— Какая тебе разница?

— Ты случайно не кооператор? Сколько денег! С ума сойти!

— Нет, я не кооператор.

— А кто? Рэкетир?

— У меня после зоны неустоечки были, — усмехается парень. — Вот сейчас и собираю.

— А, ты после зоны…

— Да. Проблемы с пропиской.

Настоящий вор-рецидивист. С таким надо держать ухо востро.

— А золотишко у тебя есть? — спрашивает девушка.

— Да.

— А много у тебя золотишка?

— Да поехали, хватит.

— Нет, я одна не езжу. Вдвоем не так страшно.

— А тебе со мной страшно, что ли?

— Ас тобой страшно.

— Значит, я такой страшный, что ли?

— Ну не так чтобы очень страшный, но все же… Мало ли что?

— Посмотри: я же молодой совсем?

— Молодой? Сколько же тебе лет, молодой?

— Мне — 28.

— 28? И уже сидел?

— Два раза.

— Два раза? И за что?

— Ну какая тебе разница, лапуль, — начинает проявлять нетерпение парень. — Ну какая тебе разница?

— Ну, мне просто интересно. Я понимаю, что ты платишь. Твои деньги — мой товар. Но мне все равно интересно.

— Первый раз я сидел за хулиганку.

— За хулиганку? А второй?

— А второй — за квартирную.

— За квартирную кражу?.. Нет, не поеду с тобой.

— Ну почему?

— Будет валюта — подходи!

Дальше — возгласы недовольства. И на этом можно закончить съемочный эксперимент.

Падение нравственности в обществе идет параллельно с нарастанием безжалостности, бессердечности.

Спрашиваю у отца Питирима, что он думает по этому поводу:

— Меня очень волнует и пугает эта растущая жестокость, — отвечает отец Питирим. — Это национальная трагедия. И причина — в потере духовности, потере человечности, в потере гуманности.

— А Бог?

— А Бог? Бога — упразднили.

Да, это так. А вместе с ним — насильственно лишили жизни тысячи ни в чем не повинных священнослужителей. Десятки, сотни тысяч служащих, представителей интеллигенции, просто порядочных людей.

Чтобы казнить миллионы жертв, понадобилась целая армия палачей. Ее удалось без труда собрать. Многие из них еще живы. Мы, дети погибших, платим им пенсию.

Чьими же руками были осуществлены массовые репрессии в нашей стране? Что тут гадать? Все у нас делалось руками рабочих. Вот еще одно гнусное преступление режима: «авангарду» общества вместе с незаконно присвоенным титулом, как бы в нагрузку, была навязана роль тупого исполнителя преступных приказов.

Страшная история не могла не отразиться на судьбе класса пролетариев. Существует область уголовной статистики, которую тщательно скрывали от общества, поскольку такой статистики как бы не существовало. Попробуем произвести кое-какие расчеты сами. Разумеется, наши данные несовершенны, мы смогли проанализировать только одну четверть года, изучили только одну криминальную область — тяжкие преступления. Но и эти несовершенные данные рисуют необычную картину. Стоит лишь взглянуть на таблицу.

Социальный портрет преступника

(ноябрь, декабрь, январь — 1989–1990 гг.)

Рабочие — 47%

Неработающие — 42%

Учащиеся — 4%

Колхозники — 3%

Служащие — 1%

Остальные — 3%

Итак, 47 % тяжких преступлений совершены рабочими. 42 % — неработающими, тоже в большинстве своем бывшими рабочими, как показывает изучение уголовных дел. Вот он — «авангард» общества, и здесь — впереди!

Среди миллионов жертв преступности, жертв безвинных, есть особая категория — те, чьих имен мы не знаем и никогда не узнаем. Причем относится это не только ко временам сталинщины, но и к совсем-совсем недавнему прошлому. По сути — к нашей современности.

Мы с Александром Невзоровым в машине, на лесной дороге. Приближаемся к кладбищу. Я прошу:

— Напомни, Саша, в чем суть проблемы.

— Здесь, — начинает рассказ популярный ленинградский телеведущий, — на Ковалевском кладбище вблизи города обнаружено 900 таинственных могил. Гробы в них есть, мы щупом проверяли. Но неизвестно, кто в них находится. Более того, неизвестно, кем были захоронены эти люди: все документы абсолютно липовые. Произошло это с 1984 по 1988 годы.

— А как тебе удалось раскопать это дело? Каким образом ты на него вышел? — спрашиваю я.

— Самое главное — инженер кладбищенской конторы затеял расследование, задумал выйти на прессу, но за три часа до встречи со мной был арестован по предельно нелепому, по дикому совершенно обвинению. Спустя некоторое время этот человек погиб в «Крестах», повесился при весьма загадочных обстоятельствах.

— Ну а что сейчас происходит? Как продвигается расследование?

— Господь с вами, Станислав Сергеевич! Какое расследование! Никакого расследования нет. Всем глубочайшим образом наплевать на это.

— Твоя версия?

— Версии, я думаю, две. Или это какая-то грандиозная кладбищенская липа, что маловероятно. Но скорее всего сюда, в землю Ковалевского кладбища, спрятаны тела тех людей, нахождение которых вызвало бы возбуждение нежелательных для кого-то уголовных дел. Ведь нет ничего проще, чем спрятать труп именно на кладбище…

Слушая Невзорова, я думаю вот о чем. Какая бы версия ни оказалось правильной — детектив ли это, привычное ли наше безумство — все равно ужасно. Вот жили люди. 900 человек. Голодали, мучились, надеялись. Умерли, не дождавшись светлого будущего. И как при жизни были ничто, так и после смерти — не заслужили даже таблички на могиле…

Трагическое и страшное соседствует в нашей жизни с комическим. Но таким же диким, не сразу поддающимся осмыслению. Снова А. Невзоров, выступает по телевидению:

— В Васкелове, под Ленинградом, шестеро неизвестных в военной форме украли, изнасиловали, а затем убили козу хозяина дачного участка N 14.

Как говорится, «любовь зла — полюбишь и… козу»! В этой связи вспоминается М. Жванецкий, одна его реприза:

— Вот я думаю, а может нас для примера держат? Весь мир смотрит и пальцем показывает — видите, дети, ТАК ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ!

РОССИЯ, КОТОРУЮ МЫ ПОТЕРЯЛИ

(литературная запись фильма)

Часть I

Россия, которую мы потеряли

Россия…

Необъятные просторы, богатейшие земли…

Ныне — истерзанная земля, обессилевшая, отдавшая свои соки неразумным детям.

Россия.

Почему она стала такой? И почему мы, дети ее, живем так трудно и так глупо?

Где путь к возрождению?

Людям без роду, без племени, без корней и без родителей, без истории и исторического опыта никогда не выбраться на этот путь.

Поэтому, наверное, надо вспомнить, кто мы, кто наши родители, что есть мать-земля, наша Россия?

Когда мы брались за эту тему, историки, люди серьезные и осторожные, остерегали нас: постарайтесь избежать восторгов по поводу старой России; во-первых, не так уже там все было замечательно…

Во-первых, все познается в сравнении. Как бы ни было плохо в царской России, но пришел февраль 17-го года и похужело неизмеримо.

Во-вторых, чем больше узнаешь эту неизвестную нам страну, тем больше влюбляешься в нее. Это происходит невольно.

И в-третьих…

Как оболганному, униженному человеку никакое доброе слово в его адрес не покажется лишним, так и оболганная (с оболганной, фальсифицированной историей), униженная страна нуждается в добром слове, сказанном хотя бы на ее поминках.

Новейшая история России еще не написана и не нам — написать ее. Это сделают когда-нибудь настоящие историки. А то, что попытаемся рассказать мы… Это как бы впечатления человека, который начал узнавать историю собственной страны уже в зрелом возрасте. Как пайку хлеба заключенному, так нам ежедневно выдавали то одну страничку нашей истории, то другую. И то, что мы узнавали — переворачивало душу.

Сегодня, издалека, кажется дьявольским наваждением то, что происходило с Россией в начале века. Какое-то всеобщее ослепление. Словно Господь отнял у людей разум.

Наша задача еще и в том, чтобы показать, что мы имели. Имели, но потеряли.

Но не все мы утратили безвозвратно. Многое можно еще вернуть.