Плач - Кристофер Сэнсом

– Брат королевы ему расскажет, – сказал Джек.

– Не всё.

– А какую роль играет во всем этом государственный секретарь Пэджет? – поинтересовался Николас. – Говорят, он самый близкий советник короля.

– Нет, он самый близкий служащий. Это большая разница. Он – глаза и уши короля, распорядитель, если хочешь. Насколько я понимаю, он никогда не возражает против политики короля. Слишком хорошо помнит Уолси и Кромвеля. – Я криво усмехнулся. – Он мастер в интригах, а не в политике.

– Но он наверняка должен заглядывать в будущее – когда король… ну, когда он умрет.

– Хорошо замечено, – согласился Барак. – Он будет блюсти свои интересы и, несомненно, запрыгнет в ту партию, которая вероятнее всего победит.

– Он такой же, как и все они, – проворчал я. – Ничего ни для кого не сделает. И бедолаги вроде меня – просто пешки, они полезны в игре, но ими легко жертвуют. А теперь, Ник, принарядись немного, пока я напишу письмо.

Оставшееся до вечера время я не работал. Послав Николаса с письмом, я вышел из конторы и сел на скамейку в тени под старым буком, изредка кивая проходящим коллегам. Никто, слава богу, не знал, что я во второй раз угодил в Тауэр, хотя, несомненно, это известие скоро распространится, как обычно бывает. В изнеможении я закрыл глаза и задремал, но через некоторое время услышал, как что-то упало на скамейку рядом со мной. Открыв глаза, я увидел лист – сухой и пожелтевший. Скоро осень.

Я обернулся, услышав, как кто-то зовет меня. Ко мне бежал Скелли. Я встал. Для ответа из Хэмптон-Корта было еще рано.

– К вам пришел мастер Коулсвин, сэр, – сказал Джон, приблизившись. – Он очень взволнован.

– Сейчас приду, – вздохнул я.

– Я думал, вы больше не представляете интересы миссис Слэннинг, сэр. Думал, ваше участие в этом деле закончено.

– А я все думаю, закончится ли оно когда-нибудь! – с чувством ответил я.

Но я ошибался. Оно закончилось – и навсегда.

Глава 38

Филип ждал меня в конторе. Он выглядел осунувшимся.

– Что случилось? – спросил я, еле дыша. – Новые обвинения?..

Я даже не понял, покачал ли мой посетитель головой, или он просто весь дрожал.

– Нет, не то. – Филип с трудом глотнул. – Эдвард Коттерстоук умер.

Я вспомнил безысходную фигуру, сидевшую в лодке сегодня утром. Эдвард не был молод, а последние несколько дней перевернули для него мир вверх дном.

– Каким образом? – уточнил я.

Коулсвин глубоко вздохнул и зарыдал. Он поднес ко рту сжатый кулак, пытаясь взять себя в руки.

– Покончил с собой. Я отвел его домой, покормил и положил на кровать, так как он, казалось, был при последнем издыхании. Наверное, он взял на кухне нож. Острый. – Мой коллега содрогнулся, и вся его приземистая фигура затряслась. – Два часа назад я зашел посмотреть, как там Коттерстоук, а он уже перерезал себе горло, от уха до уха. Должно быть, это потребовало немалой силы характера. – Он покачал головой. – Все было в крови, но это не самое страшное. Душа, его душа! Он страшно мучился, но такой грех… – Коулсвин снова безнадежно покачал головой.

Я вспомнил слова Коттерстоука в лодке, что признание в убийстве отчима принесет страшное бесчестье его семье. И тогда он сказал, что знает, что делать.

– Он чувствовал, что заслужил смерти за свое преступление, и все равно считал себя проклятым. Он не хотел причинять страданий семье, – сказал я.

Филип страшно рассмеялся:

– Можно подумать, теперь они не будут страдать!

Я тихо ответил:

– Самоубийство – ужасное бесчестье, но не такое, как убийство. Его семья не увидит его повешенным, и его имущество не перейдет королю.

– Мог быть какой-то другой путь, мы могли бы поговорить об этом, посоветоваться с викарием… Это безумие.

– После того, что с ним случилось, любой может потерять рассудок. Возможно, Бог учтет это.

Ответ из Хэмптон-Корта пришел, когда я уже собирался лечь спать. Его принес Мартин, лицо которого, как всегда, скрывалось за маской бесстрастия. У себя в комнате я тщательно осмотрел печать королевы, проверил, не повреждена ли она, и лишь после этого развернул письмо. Оно было от лорда Парра.

Мэтью,

Извините, что не ответил на предыдущие письма: было столько дел с переездом в Хэмптон-Корт и приготовлениями к приезду адмирала, и кроме того, я приболел. К тому же дурочка Джейн сказала страже, что ваше первое письмо было не срочным – думаю, просто из злобы на Вас. Я видел, что ее за это строго наказали, несмотря на мягкость к ней королевы и леди Мэри.

Ни я, ни королева не знали, что Вас вызывали на Тайный совет: Пэджет держал это при себе, хотя после брат королевы рассказал мне об этом. Мы не знаем, кто настоял, чтобы это дело вынесли туда. Слава богу, эта баба Слэннинг осталась в дураках, а Рич имел свои резоны вступиться за Вас!

Относительно Вашего коварного стюарда: да, пока не прогоняйте его. Но больше ничего не предпринимайте. Я распоряжусь, чтобы за указанным Вами домом вели наблюдение.

Я напишу позже, и мы сможем увидеться на церемонии.

Кстати, Ваш юноша с письмом показал себя с лучшей стороны. Он держался благородно и вежливо, что не всегда можно сказать о прочих ваших работниках.

Я с облегчением положил письмо. Лорд Уильям писал дружелюбно, а замечание насчет Барака вызвало у меня улыбку. В конечном счете королева и ее дядя не бросили меня. История про дурочку Джейн звучала правдоподобно. И я подумал, уже не в первый раз, дурочка ли она вообще, или же находит эту роль выгодной, чтобы притворяться.

На следующий день было уже девятнадцатое число – канун прибытия адмирала в Гринвич, а я так и не достал золотую цепь. Я отправился в ювелирный квартал и выбрал мастерскую поменьше, которую охранял здоровенный верзила, выставив напоказ дубину. Меня сопровождал Барак. Порасспросив работающего здесь ювелира по моей просьбе, он узнал, что может предложить эта мастерская.

У внутренней двери стоял еще один охранник. Вышел хозяин, дородный пожилой мужчина, и низко поклонился мне:

– Дай вам Бог доброго дня, сэр.

– И вам, – ответил я. – Мне нужна золотая цепь – я должен присутствовать на церемонии встречи французского адмирала в субботу.

– Ах да – процессия в Сити! Она принесла мне неплохой доход. – Ювелир профессионально оглядел меня. – Вы юрист, сэр? Я вижу на вас шапочку сержанта.

– Вы наблюдательны.

– Это основа моей профессии – разбираться, кто есть кто. Вы должны купить хорошую длинную цепь с толстыми звеньями. – Мой собеседник вкрадчиво улыбнулся.

– Я хочу лишь взять во временное пользование, на неделю.