О верности крыс - Мария Капшина

Кошка вскинула глаза, но быстро погасла обратно, не успел Хриссэ толком обрадоваться.

— Я никогда до конца в это не верила, — глухо сказала она. — И это всё равно уже неважно.

— Неважно, — ласково сказал Хриссэ сквозь зубы, — это когда тебе плевать. А не тогда, когда сдохнуть хочется.

Он был зол, как давно уже не случалось. Кошка, кажется, сначала вовсе не собиралась отвечать, молчала задумчиво, но потом всё же ответила, словно определившись с решением:

— А мне уже на всё плевать.

Хриссэ сдерживаться перестал и отвесил давно просившуюся оплеуху.

Мише не отреагировала — вообще никакого движения уклониться и закрыться, только голова мотнулась, безвольно и жутко.

Хриссэ заговорил опять, уже не пытаясь успокоиться или прятать злость:

— Врёшь. И в любом случае, на себя плевать нельзя, никогда, слышишь? И с Тидзо что? — прошипел он. — Мне её в Кааго прятать до старости или прямо сейчас Райне сдать? Она же, кажется, содействовала побегу, чему и свидетелей куча.

Мише моргнула и отвернулась. Ол Каехо психанул окончательно и сгрёб её за плечи до хруста в пальцах, выдёргивая из кресла.

— Нда.

Мише задумчиво глядела на себя в зеркало. Синяк на скуле дивно гармонировал со свежими засосами.

— И что это было? — сказала она, осторожно трогая синяк пальцами.

— Терапевтический инцест, — хмыкнул Хриссэ. Кошка обернулась, и он добавил: — …сестрёнка.

Он удобно уселся на полу, опираясь спиной о край дивана, крайне довольный и жизнью, и собой.

— По крайней мере, на ходячий труп ты уже не похожа.

— Придурок! — с чувством сказала она. А потом села туда же, на пол, как будто подломились ноги, и расплакалась: по-детски, взахлёб, в голос. Хриссэ сидел рядом, бережно обняв за плечи, гладил по голове, молчал и улыбался поверх золотистого затылка.

— Хриссэ… — тихо сказала Кошка каким-то сумасшедшим голосом, цепляясь пальцами за его плечо. — Хриссэ, я его продала. Я его продала. Мне с ним так хорошо было, а я его продала… А, мне со всеми хорошо, с тобой вот хорошо… Я думала, я его люблю. И продала. Слышишь?!

Хриссэ молчал, мягко гладя по голове, как ребёнка.

— Я думала, люблю… — повторила Кошка, пряча лицо у него на груди. Хриссэ чувствовал дыхание, когда она говорила и когда старалась дышать без всхлипов. — Это всё как игра была… Он хороший игрок, с ним интересно играть… было… И я… Килре-насмешник, я же правда под конец надеялась, что всё как-то обойдётся, что он отделается ссылкой. Ты верно сказал: приезжать потом, и гордиться победой, и проявлять великодушие… Хал тэгарэ, дурость-то какая… — плечи вздрогнули от нервного безрадостного смешка и обмякли снова. — А тут вдруг… убили… Приговор этот — и убили… По-настоящему… никакой… игры…

Она прерывисто вздохнула и заговорила снова, быстро, негромко, комкая слова.

— Я сама не думала, что буду так… Я думала… ничего я не думала, я чуть не умерла, так… Я думала, люблю… Я же даже почти не спала ни с кем другим последние сколько-то лет. Мне же скучно было с другими. Хрисс, как это так? Как так может быть? Я же его… продала… Я ненормальная, да? Урод? Он же прав был, ничего не изменилось, как была я уличной шлюхой, так и осталась… Всё равно, с кем, всё равно, как, и всегда только за себя, и плевать на всех остальных… Так только, переоделась в новое платье, а внутри как была, так и осталась… Только за себя, а остальные пусть хоть живьём сгниют… Как прижмёт… как только прижало… Я… И опять бы продала… Если бы сейчас на луну назад вернуться, опять бы продала! А думала… я… я… Я вообще любить не умею, кажется… И если прижмёт, я же всех продам… всех, и себя тоже, кажется… Я урод, да? Я вообще не человек, я нашада, без маэто… без души и без посмертия…

Она замолчала, судорожно втягивая воздух и сжимая пальцы на плече ол Каехо. Хриссэ подождал немного. Она молчала и не шевелилась, только дыхание выходило, неровное, рваное.

— Райна с самого начала ждала, что ты попробуешь устроить ему побег, — задумчиво сказал Хриссэ.

Кошка замерла, даже дышать перестала.

— Это же она отрядила Кейю его арестовывать? Кейю, а не тебя, хотя предполагалось, что это твоя работа. И ты правда думаешь, кто-то поверит, что Тидзо ваш разговор подслушала случайно, а не с твоего попустительства? Не будь ты так нужна императрице, тебя бы ещё луну назад казнили за пособничество в побеге и измену.

Мише тихонько выдохнула, прижимаясь щекой.

— Если бы ты открыто ему помогла, вышло бы совсем замечательно. Умерла бы с ним рядом? А Птицу куда девать, дочку государственной преступницы?

Кошка дёрнулась, поднимая лицо.

— Там же рядом прирезать или сдать властям? — продолжил Хриссэ. — Она и так не в лучшем положении: она-то как раз помчалась предупреждать отца и помогать с побегом, чему есть куча свидетелей. А потом пол-луны ревела в Кааго, хотя твой дом для этого подошёл бы лучше.

— Ох… — сказала Кошка. — Какая же я…

Она встала, быстро вытирая лицо от слёз.

— Хрисс, я за ней поеду. Я с делами уже почти со всеми разобралась, могу и исчезнуть на недельку. Ты со мной? — Мише запнулась, но договорила: — А то я, честно говоря, боюсь подумать, как я буду с ней объясняться…

Хриссэ рассмеялся, встал с пола и упал на диван спиной, раскидывая руки.

— Не сейчас, всё-таки ночь на дворе! Сейчас приличным людям надо помыться и спать. Завтра — поедем. Я всё равно собирался в Сойге на днях.

Сойвено о-Каехо

2293 год, 25 день 6 луны Ппд

Сойге

Нормальные люди по такой погоде из дому не выходят, — думал Вен, придерживая от ветра шапку, пока шагал по раскисшему месиву снега с глиной на старой тропе, что уводила от кейбского тракта в сторону Горба. Два часа назад небо было чистым, потом ветер забросал его обрывками сизых туч, и из туч стали тяжело падать крупные и мокрые хлопья талого снега. Через полчаса это безобразие прекратилось так же внезапно, как началось, но усилился ветер.

Дома, тем не менее, сидеть не хотелось, лучше уж поискать надписей на северном склоне Горба — его Вен ещё не сплошь излазил. Дома бродила Птица с красными глазами (от недосыпа, как мрачно уверяла она) и нехорошо зыркала на каждое второе слово. Лезть с утешениями Вен не умел и не любил — да и как тут утешать?

Весёлая будет неделя костров, ничего не скажешь.

Птица приехала под конец пятой луны, как обещала, но раньше неё приехали новости о том, что дазаранского посла изобличили во множестве преступлений, осудили и застрелили при попытке побега. На севере, по слухам, война с Лаолием вспыхнет ещё ярче прежнего, едва сойдёт снег, а на юге имперские войска собрались вдоль границы, дожидаясь приказа о наступлении.