О верности крыс - Мария Капшина

Вальхез слушал внимательно, неотрывно глядя на собеседника бесцветными глазами — в первые встречи под этим взглядом было весьма неуютно. Выслушав до конца, Мастер какое-то время не говорил ничего, потом спросил, не ол Нюрио ли автор идеи. Ол Нюрио привычно ответил, что только исполняет волю императрицы. Вальхез обещал подумать, и к вечеру пригласил для беседы повторно — благо, ходить было недалеко, столичных гостей разместили при храме.

Предложение в целом Мастер одобрил, они согласовали некоторые детали церемонии и на том порешили, и ол Нюрио с лёгким сердцем отправился бродить по храмовому саду. Согласие Вальхеза означало, что война с Лаолием начнётся не позднее, чем к лету, чтобы до холодов, с благословения Вечных, завершиться. Тем временем, с благословения Вечных, как раз будет готов к делу южный флот, южные армии соберутся вдоль новой линии крепостей, и можно будет начинать дазаранский поход.

Четверть часа побродив по садовым закоулкам и внутренним дворикам между хозяйственных построек, ол Нюрио вдруг оказался на краю стрельбища: неширокое, вытянутое в длину пространство, поросшее чахлой травой, местами вытоптанной подчистую. Бурьян вдоль стен, наоборот, зеленел яркий, свежий и высокий, и в этом бурьяне под старой корявой яблоней напротив калитки кто-то сидел, какой-то подросток, плохо видный против солнца. Поднялась рука, блеснуло кольцо на большом пальце. При ближайшем рассмотрении подросток оказался Тидзаной: она задумчиво общипывала ранний одуванчик, отправляя жёлтые лепестки в рот.

— Не горько? — спросил ол Нюрио, подойдя. Тидзана даже головы не повернула.

— Да нет, у них только зелень горькая. Ну и сок в стебле.

Ол Нюрио присел рядом.

— Почему здесь сидишь? Твои где?

— Мои разошлись по своим загадочным делам, — меланхолично сказала Тидзо, расщипывая одуванчиковый стебель на тонкие волокна. — Сегодня же официальные праздничные радости на закате начинаются, а пока можно гулять по городу, скупать изюм в повидле и учиться крутить ленту с бубенцами.

Энтузиазма в голосе не было. Тидзо отщипнула от одуванчика ещё раз, выкинула его, лысый и потёрла пальцами ладонь. На ладони и пальцах желтела пыльца, на кольце подсыхало пятнышко белёсого одуванчикового сока.

— Мы, вообще-то, собирались на лодке кататься, — продолжила Тидзо, щурясь на солнце. — Мосты, арки в старой крепостной стене, каналы в скользкой облицовке, цветы на воде, дым курений, вонь вчерашних фейерверков и музыка.

Перечисляла она — будто цитировала. Ол Нюрио молчал. Тидзо явно требовался слушатель, а не собеседник. В отсутствие ол Нюрио она вполне обошлась бы, кажется, одуванчиком.

— Стоим в толпе придворных, — продолжала она, — и мама ему говорит — так, чтоб все слышали, — что же ты ол Ройоме не позовёшь к нам присоединиться, ведь самый приятный из твоих друзей. Он ей: у нас с господином ол Ройоме некоторые разногласия. Мама так удивилась, и подружки её следом…

Тидзо умолкла, подтянула колено поближе и начала мрачно и безуспешно оттирать с него травяную зелень. Ол Нюрио молчал и никуда не спешил.

— Я же не идиотка, — неожиданно зло вскинулась Тидзо. — Конечно, куда мне до гениев пятой канцелярии… я вообще не понимаю, какой логикой они пользуются, но я же не слепая! И не глухая. У Империи, значит, кругом враги, надо ударить первыми, все вокруг только момент выжидают, чтоб напасть на нас, таких миролюбивых, так что ситуация сложная, и недовольных надо душить, быстро и бездумно… Тфу! У половины Раада только будущая война на уме. А он уже проиграл, я же вижу, что они и сами оба так считают, что у него никого не осталось и ничего! А они за столом шпильками обмениваются: как будто это игра, и никто не умрёт…

Она опять умолкла, чтобы сосредоточенно и ожесточённо драть жёсткую траву рядом с собой. Ухватить пучок, рвануть, отбросить, ухватить следующий, рвануть, отбросить… Пока не ссадила костяшку о какой-то булыжник. Бездумно лизнула ссадину, не меняя выражения лица. Сказала, тихо и яростно:

— Ненавижу.

И умолкла снова.

Кирой Тедовередж-тай

2293 год, 24 день 5 луны Ппд

Раад

Кирой не то чтобы любил свою работу, но обычно не испытывал к ней отвращения. Сегодня был не тот случай. Мало что день выдался холодный, смурной и ветреный, так ещё и работа была — не работа, а издевательство: горы скучной хозяйственной документации, с которой до сих пор прекрасно справлялся секретарь, но которая вдруг кому-то понадобилась за личной подписью и печатью посла. Ол Лойфер таскал и таскал эти стопки, уже просмотренные, исправленные и разобранные по порядку, но на каждый листок всё равно уходило время, а стопки никак не кончались. На лице секретаря светилась мрачная решимость не сдаваться до самого конца.

В комнате была духота, в голове — глухая вата, а в глазах — мелкий песок. Кирой отправил ол Лойфера за кофе, сам подошёл к окну, открыл его настежь, закрыл глаза и некоторое время стоял неподвижно, чувствуя, как холод обдаёт горячие веки и разгоняет вату. Стоял до озноба.

Ол Лойфер был парнем совершенно безынициативным, но толковым и честным — правда, честность его принадлежала пятой канцелярии, а не Тедовереджу. Ни ол Тэно, ни ол Кайле не думали всерьёз, что Тедовередж общается с агентами лично и ведёт дела из своего раадского кабинета, но мало ли… Тедовередж ничуть не возражал. У него тоже хватало глаз и ушей в Даз-нок-Рааде. А большую часть операций уже давно завязал на неприметного аксотского торговца шерстью, нок Ниджара. Очень удобно, когда в пятой канцелярии следят за послом, а не за тем, кто на деле выполняет под посольским руководством всю работу. А иногда и делать ничего не надо, всё само идёт хорошо. В упорно огрызающемся Лаолии вот: разбить северян до зимы у ол Тэно уже не вышло. Не светит ей короткой победоносной войны, а светит мутная, затяжная, грозящая тянуться вечно…

Кирой дёрнулся от негромкого звука открывшейся двери и мысленно обругал себя идиотом. Вошёл, разумеется, ол Лойфер, с кофейником, чашкой и мёдом на подносе. Поставил на стол и исчез опять за новой партией документов. Который год ему говоришь, что мёд не нужен, и всё равно каждый раз притаскивает…

Кирой подошёл, сам налил себе кофе и сделал несколько глотков, сгоняя озноб. Кирою было неспокойно. Вот уже вторую луну. На север ушли воевать далеко не все имперские войска, гораздо меньше, чем ожидал посол. На турнир в Аксот съезжался цвет южнокадарского дворянства, и что-то обсуждал, попутно с турниром, под председательством кого-то из нок Аджаев. Выскочка с побережья, новоявленный барон нок Эгзаан пару лет назад докричался до самой императрицы и протолкнул-таки свой план линии крепостей по южной границе. Чернильная муха о-Баррейя года два проторчал на краю пустыни с целой армией строителей и механиков, перестраивая старые укрепления и возводя новые, и как раз возвращался сейчас в столицу. В самом радужном настроении, если верить доносчикам.