Воздыхание окованных. Русская сага - Екатерина Домбровская-Кожухова

Семейная группа — слева направо в самом верхнем ряду: неизвестный, Леночка Жуковская, дочь Николая Егоровича, Константин Подревский — муж Веры Александровны Подревской (урожденной Микулиной), Александр Александрович Микулин, сын Александра Александровича Микулина старшего и Веры Егоровны;

средний ряд: лежит в гамаке — Вера Егоровна Микулина, сидит Николай Егорович и далее — Анна Николаевна Жуковская за 2 года до кончины. Внизу сестры: Екатерина Александровна и Вера Александровна (только что сыграна свадьба Веры и Константина Подревского).

Материалы, письма, документы и фотографии из семейного архива публикуются впервые.

Часть III. РУССКАЯ ЦУСИМА

Глава 9. И первый клад мой честь была

«Дорогая Маня, ты просишь написать тебе письмо без выговора, но кажется, я никогда этим не занимался, а всегда только желал знать о тебе, а ты, как и на этот раз, ничего о себе не пишешь. Иозя (Иосиф Александрович Микулин — младший брат Александра Александровича) теперь в Петербурге генерал-квартирмейстером в Штабе войск Петербургского воинского округа и Гвардии и живет на Дворцовой площади № 4 кв.1…

Меня он знать не желает, после того как я был избран в 1905 году выборщиком на выборах в первую Думу по списку, который проходил от Кадетской партии. С тех пор он мне ничего не пишет и не отвечает на письма, а Оля (жена Иосифа Александровича — прим. авт. — Е.Д) писала, что он меня и видеть не желает, так что, когда я был в январе в Петербурге, то я к нему и не зашел.

У нас все по-старому… Увидимся ли летом?»

…Не сразу стали приоткрываться мне глубинные корни драмы, произошедшей между двумя братьями Микулиными, и навсегда разлучившей их на этой земле. Ведь это был не просто частный семейный разлад, — эта ссора братьев Микулиных имела некую мистическую проекцию — она стала прологом, прообразом братоубийственной Гражданской войны, до начала которой оставалось десять с небольшим лет, — нераскаянного, не отмоленного и до сих дней не преодоленного потомками нравственно и духовно великого горя России. Войны, кровь которой до сих пор вопиет к Богу…

Это письмо, написанное Александром Александровичем Микулиным сестре Марии Александровне в 1913 году, — не единственное в обширной их переписке, где старший брат с глубокой горечью и удивительным постоянством напоминает сестре о своей великой скорби — трагическом разрыве отношений с братом.

…Скандал, который привел к полному разрыву отношений между Микулиными, произошел в самом конце 1905 года или в самом начале 1906-го в Киеве, где жила в те годы семья Александра Александровича. В это время из Одессы по делам службы в Киев приехал Иосиф Александрович, — тогда еще генерал-квартирмейстер, служивший в Одессе начальником пехотного юнкерского училища.

Вера Егоровна с дочерьми Верой и Катей, принарядившимися ради встречи такого редкого, но желанного гостя, были заняты в столовой устройством чая, а братья беседовали, затворившись в кабинете.

Однако вскоре оттуда послышались резкие возгласы обычно очень сдержанного Александра Александровича и громкий голос, уже просто на крик кричащего Иосифа Александровича. Чувствовалось, что он уже совсем потерял над собой власть:

— Не брат ты мне теперь! Знать тебя с сегодняшнего дня не желаю!.. Микулины никогда не были бунтовщиками, а верными слугами Царю и Отечеству. Прекращаю с тобой все отношения!

С этими словами с треском хлопнула дверь, из кабинета вылетел элегантный красивый генерал, и, даже не взглянув на невестку и племянниц, бросился к выходу…

Долго висела в доме мертвая тишина. Отец из кабинета не выходил, но было слышно, как он неустанно мерил его шагами из угла в угол. Когда же Александр Александрович появился, он сообщил жене и дочерям, что они с братом Йозей разошлись в убеждениях и во взглядах на современное политическое положение в стране. Больше Микулины старшие дядю Йозю, как называли Иосифа Александровича в семье, никогда не видели …

Нельзя сказать, чтобы отношения между братьями и их семьями и прежде были очень тесными. До перевода в Киев Александр Александрович с семьей — двумя дочками и младшим сыном — жили в Одессе неподалеку от дома Иосифа Александровича. Однако в письмах Веры Егоровны то и дело мелькают слова сожаления о том, что семьи братьев крайне редко видятся друг с другом, да и то в основном встречаются на прогулках в парке.

Весной 1898 года служба Александра Александровича в Одессе уже подходила к концу — он ждал перевода в Киев — так же фабричным инспектором, только теперь ему предстояло возглавить очень большой округ.

В письме сестре Мане в марте этого года А.А.Микулин, ездивший по делам в Петербург, и заглянувший на обратном пути в Москву рассказывал о своем свидании с отцом, Александром Федоровичем Микулиным, который жил в Москве в номерах:

«24 Марта 98. Одесса.

Был у папы, он еще больше постарел, едва ходит. Я его встретил на тротуаре около его Номеров, и он мне говорил, что вышел первый раз после болезни. Меня едва узнал, и то, когда я подошел вплотную к нему… С Йозей и Олей (женой Иосифа Ольгой(урожденной Котляревской) — прим. авт. — Е.Д.) встречаемся только на улице и друг к другу еще ни разу не ходили. Должно быть, так до лета и не побываем один у другого».

В этом же письме была и приписка Веры Егоровны:

«Одесса 24 марта 1898. Вчера встретили Олю с Йозей (они все так же блестящи) и Оля травила меня, какое должна я себе сшить платье для представления Великой княгине. Больших приготовлений к празднику (по случаю коронации Государя и Государыни — прим. авт. — Е.Д.) не делаю, а все-таки хлопот наберется».

К осени отец Александр Федорович Микулин стал совсем плох и Александр Александрович с Верой Егоровной решили перевезти его к себе в Одессу, тем более, что перевод Микулина по службе в Киев несколько задерживался. Александр Александрович писал в эти дни сестре:

«Одесса, 19 Сент. 98. С папой очень тяжело. Он ни на что не доволен, на все сердится, желает уехать, хотя совершенно не встает с постели… Последние дни стал даже заговариваться. Доктор ходит раз в неделю, но болезни у него особой не находит, хотя и говорит, что такое его положение может быстро повлечь за собой конец…».

Через восемь дней следует очередное письмо Манечке (хотя ни на одно из них она ответа пока не дала):

«Одесса. 27 Сент. 98.

Пишу тебе, чтобы сообщить радостную весть — сегодня папа пожелал исповедаться и сподобился Причаститься Святых Таин. Ему с каждым днем делается все хуже, а главное он совсем ослабел… Вчера послал тебе телеграмму, но до сих пор нет ответа. Не знаю, что и думать, а папа почти каждый день спрашивает, если ли от тебя письма и говорит, что все его бросили. Йозя и раз в неделю не заходит…».