Персидский гамбит. Полководцы и дипломаты - Владимир Виленович Шигин

* * *

Джеванбулакская победа лишила защитников Аббас-Абада всей надежды на помощь извне. Теперь крепость должна была сдаться или пасть.

Чтобы устрашить защитников крепости, Паскевич приказал выставить им на обозрение захваченные знамена и, прежде всего, личное знамя Аббаса-Мирзы и отправил с известием о своей победе и требованием капитуляции одного из пленных ханов. Это произвело должное впечатление.

Комендант Махмет‑Эмин‑хан просил трехдневную отсрочку. Паскевич отказал и велел начать бомбардировку.

Вечером в наш лагерь прибыли парламентеры и объявили, что крепость сдается.

Любопытно, что после сдачи Аббас-Абада командир находившегося там нахичеванского батальона сарбазов Эскан-хан попросил Паскевича отправить его воевать с персами.

Тот был искренне удивлен и спросил, в чем причина столь внезапной любви к России.

– Отныне я считаю себя подданным русского царя! – не моргнув глазом, гордо ответил Эскан-хан.

Стоявшие неподалеку Бенкендорф и Раевский только переглянулись:

– Прямо в полете переобулся!

Утром 7 июля Паскевич со штабом прибыл на главную батарею, где его уже ожидал комендант крепости Махмет‑Эмин‑хан.

Он передал Паскевичу крепостные ключи, а персидские офицеры положили к ногам знамена. Выходя из крепости, персы бросали в кучу свое оружие.

В Аббас‑Абаде между тем очищали засыпанные камнями ворота, и гарнизон в числе двух тысяч семисот человек, выстроившись на гласисе, положил оружие. В крепости победителям достались двадцать три пушки, и в том числе три наши отлитые еще во времена царицы Елизаветы.

Когда церемония сдачи окончилась, лейб‑гвардии сводный полк, с барабанным боем и музыкой, вошел в крепостные ворота и занял караулы. Вслед за ним в Аббас-Абад въехал Паскевич, приветствуемый духовенством и почетными жителями города.

Войска выстроились на главной площади, и полковой священник начал торжественный молебен.

Когда солдаты запели «Тебе Бога хвалим», над крепостью взвилось русское знамя, а пушки грянули тройной залп.

«Я не могу и не в силах высказать все мои чувства в эти минуты, – писал в тот же день Паскевич императору Николаю. – Этот день был в полном смысле слова прекрасен…»

Отныне почти на два столетия Нахичеванская область стала частью России.

Глава одиннадцатая

И Джеванбулакская победа, и взятие Аббас‑Абада стали хорошим поводом сделать персам предложение о мире. Поэтому Паскевич решился попробовать этот вариант, при посредстве шахского зятя Мамед‑Эмин‑хана. Тот на предложение наместника сразу же согласился и написал Аббасу-Мирзе соответствующее письмо. В ответном письме принц выразил свое согласие на переговоры.

Отправляться к Аббасу-Мирзе и объявить условия мира, которые были весьма умеренными, Паскевич приказал секретарю при персидской миссии Александру Грибоедову. Прибыв к селению Каразиадин, Грибоедов был приглашен в лагерь к наследному принцу.

Грибоедова Аббас‑Мирза принял в своем походном шатре в окружении вельмож. Как всегда, Аббас-Мирза был просто одет, и только золотой кушак с бриллиантовой застежкой говорил о его высоком статусе. Наблюдательный Грибоедов отметил, что несмотря на смуглый цвет лица и длинные черные усы, принц выглядел весьма изнеженно.

В начале беседы Аббас-Мирза долго жаловался на Ермолова как главного зачинщика войны

– Неудовольствия, по случаю спора о границах, были обоюдными, но военные действия никогда бы не начались, если бы вы сами не вторглись в русские пределы! – заметил на это Грибоедов. – Ну, а тот, кто первый начинает войну, никогда не может сказать, чем она окончится.

– Это правда, – согласился принц, – военное счастье так переменчиво…

В ходе дальнейшего разговора Аббас‑Мирза заявил, что он не против перемирия, но должен сам поехать в Петербург или послать сына. Аббас-Мирза был неплохим актером.

– О, мы оскорбили великого императора, – говорил он, заламывая руки, – и мы же будем просить у него прощения… Мы будем целовать трон его… Он во всем властен, но он великодушен. Захочет областей, денег – и деньги, и весь Азербайджан, и самого себя отдам ему в жертву, но этим чистосердечным поступком приобрету приязнь и покровительство вашего императора.

– При данных обстоятельствах наместник не вправе дать вам пропуск в Санкт‑Петербург, ибо требуется предварительное разрешение самого государя. Кстати, ваше намерение гораздо удобнее было бы исполнить в прошлом году, во время коронации императора, когда вы предпочли взяться за оружие… К тому же государь разгневан лично на вас.

– Ничего не хочу знать! – капризно дернул головой принц. – Я требую от вас ручательства, что император допустит меня к себе!

Беседа продолжалась более шести часов, а ночью Грибоедов составил условия перемирия. Утром его посетило доверенное лицо наследника Мирза‑Мамед‑Али.

– Намекните шахзаде, что, если мы не договоримся, то все азербайджанские ханства перейдут под длань России, после этого участь вашего господина будет незавидна, так как политический вес его среди других претендентов на шахский престол станет ничтожным! – сразу взял быка за рога Грибоедов. – Но если мы заключим мир сейчас, он сохранит свои уделы!

В тот же день Грибоедов свалился с горячкой… Воспользовавшись этим, Аббас-Мирза отослал отцу собственный вариант перемирия, который тот, посоветовавшись со своими английскими советниками, одобрил. По этому варианту Нахичеванская область объявлялась нейтральной, но фактически под Персией.

Немного оправившись от болезни, Грибоедов немедленно вычеркнул параграф о нейтральности Нахичевани.

Переговоры возобновились. Много было пустых разговоров, в результате которых Грибоедов уехал с письмом Аббаса-Мирзы к Паскевичу, наполненным столь же пустыми фразами. Вернувшись к Паскевичу, он доложил, что вся затея персов о перемирии была придумана, чтобы затянуть время и хотя на несколько дней остановить русские войска.

Кроме этого, пока шли переговоры, Грибоедову исподволь удалось выяснить, что персы готовятся взять реванш за понесенные поражения и хотят отбить Аббас-Абад.

– Что ж, все вполне прогнозируемо! – покачал головой Паскевич. – Война продолжается!

* * *

В конце августа 1827 года Паскевич уже готовил корпус к походу в глубь Персии на Тавриз, когда пришло известие, что Аббас‑Мирза снова двинулся с большим войском в Эриванское ханство.

Надо отдать должное предприимчивому принцу, который за кротчайшее время смог собрать и поставить в строй своих деморализованных сарбазов. Вскоре неподалеку от Эчмиадзинского монастыря произошел серьезный бой, вошедший в историю как Аштаракский, в котором немногочисленный отряд опытного и храброго генерал-лейтенанта Красовского отбросил намного превосходящие силы Аббаса-Мирзы.

После этого очередь дошла до последней из прикрывавших Эривань крепостей – Сардарь‑Абад, расположенную несколько в стороне от Эчмиадзина на обширной равнине в сторону Алагеза. Сардарь-Абад был вполне современной крепостью и его защищал двухтысячный гарнизон под командой Гасан‑хана (внука эриванского сердара и его тезки), который старался воодушевить сарбазов воспоминанием об Эривани, которую отстояли от русских в 1808 году, и взял с них клятву умереть на стенах крепости.

Вечером 14 сентября два батальона карабинеров, две роты