Кахатанна. Тетралогия (СИ) - Виктория Угрюмова

— Да нет, конечно.

— И правильно, что не думаешь. Я, если хочешь знать, боюсь. Омерзительно боюсь, ужасно. Потому что я видел то, что ты только почувствовал на излете. И все равно я понимаю, что мне нужно идти. Мы все виноваты перед тобой, Рогмо.

— ???

— Ты полуэльф, и тебе никогда не давали забыть об этом, верно?

— Можно сказать и так.

— Поэтому отец и не хотел раньше времени взваливать на твои плечи груз знаний. Помогать тебе почти никто не собирался, а тяжесть‑то от этого не стала бы меньше. Берег тебя. Вот и доберется, что ты теперь ровно слепой кутенок. — Номмо вздохнул. — Я тоже хорош, ничего не возразишь. Не настаивал. Когда ты собрался уходить, Аэдона пришел советоваться, отпускать ли или уже готовить к правлению да объявлять всем, что ты станешь наследником. Боялся, что с тобой несчастье приключится, как с матерью.

— Он хотел сделать меня наследником?! — не поверил Рогмо своим ушам.

— Любил он тебя пуще жизни. Вот и волновался. А я — отпускай, отпускай. Не держи, мол, человечью кровь в лесу. Пусть вдоволь походит. А теперь кто тебе поможет? Моя вина, мне ее искупать. И хочу я идти или не хочу, меня уже никто не спрашивает. Мое место в дороге. Я ведь тоже не знаю всей истории, которая касается твоего наследства. Ну, не горюй, узнаем. В Гатаме, у нотариуса, Аэдона оставил завещание. И твоя мать тоже. Наведаемся туда.

— Что же это за наследство?

Номмо несколько раз оглядывается, затем принюхивается к воздуху:

— Вроде никого нет. Гарантий дать не могу, но надеяться на лучшее позволительно.

Он жестом приглашает Рогмо следовать за собой. В течение десяти или пятнадцати минут они идут по дубовой роще, выходят на поляну, посреди которой торчит как перст высокая тонкая скала — в четыре человечес роста.

— Это здесь, — говорит Номмо.

Полуэльф чувствует, как по земле от скалы к нему бегут ощутимые токи не то тепла, не то доброты.

— Гляди и запоминай. Никто из эльфов, кроме Пресветлого Эльфа Аэдоны, за последние пять сотен лет не видел этого места. Это священная скала Энгурры — хранитель нашего леса и наших душ. Если бы не она, давешний враг всех бы тут изничтожил. Вот здесь и спасались.

— А сюда он побоялся идти? — недоумевает Рогмо. — Мне тут нравится.

— Раз тебе нравится, значит, ему тошно. Да и скала столбом не стоит.

— Как это?

— Если уж взялся быть эльфийским князем, не веди себя как деревенский простачок, — это место, напоенное силой Древнего божества. Одно из мест, которые Эко Экхенд особо оберегал и часто создавал новые, чтобы маленькие духи могли иметь пристанище, дабы их никто не обижал. Оно — как сердце этого леса. Здесь маги могут черпать свою силу, если она будет впоследствии направлена на добро. На этой поляне танцуют феи и лесные духи, сюда приносят наших новорожденных. А если сюда забредет человек и скала не изгонит его, то, переночевав возле нее, он узрит свое будущее. На тебе венец Пресветлого Эльфа Леса — подойди к святыне, пусть она благословит тебя.

Рогмо медленно подходит к скале. С каждым шагом, который приближает его к центру поляны, тело окутывается теплом и нежностью. Он попадает в волны радости и сочувствия, а боль, ледяной коркой покрывшая сердце, тает и выливается теплыми слезами.

Когда князь приходит в себя, он стоит, обнимая скалу обеими руками. Там, где только что была его щека, камень влажный.

— Прекрасно, — бормочет Номмо. — Вот и подружились. Вот и ладно.

Он нагибается к подножию скалы и начинает шустро копать. Рогмо с удивлением и непониманием следит за ним.

— Я спрятал наследство Аэдоны здесь. Вот… — пыхтит Номмо.

Наконец он выкапывает довольно глубокую ямку. На самом дне лежит маленький сверток. При виде его полуэльф чувствует жестокое разочарование — он ожидал увидеть какое‑то грозное оружие или немыслимое сокровище. Ну что еще может интересовать врага? А Номмо протягивает ему на раскрытой ладошке тряпочку, завязанную узелком. Похоже, что в ней лежит предмет не больше виноградной улитки.

Но Рогмо почтительно берет сверточек и развязывает тряпицу.

Перед ним перстень из зеленого золота с отогнутыми зубчиками оправы.

Камня в нем нет.

* * *

— Что мне теперь делать? — спрашивает полуэльф у своего спутника.

Номмо укладывает маленькую сумочку со всякими полезными вещами — собирается в дорогу.

— Наточи меч, проверь лук и стрелы, — откликается он. — Возьми орехов и сушеных фруктов, все равно все остальное пропадет в дороге. Орехов бери побольше — они сытные, и их легко нести.

— Я знаю.

— Тогда зачем меня спрашиваешь?

— Я спрашиваю не об орехах, а о наследстве.

— Тут все еще проще, чем с орехами.

— Не представляю себе, как такое может быть.

— А я не представляю себе, как у мудрого Аэдоны мог родиться такой несмышленый сын. И нечего сваливать на человечью кровь — твоя мать была самой мудрой и прекрасной из всех княгинь Энгурры. Твое дело хранить перстень от врага и искать камень для него, чтобы враг не завладел им раньше. Все просто.

— А как же я найду камень? — горячится Рогмо. — Ты знаешь, где он может быть?

— Конечно нет, — улыбается Номмо. — Был бы смысл выковыривать камень из перстня и разделять их, если каждый встречный знает, где их искать и как объединить?

— А как же мне узнать?

— Дорога выведет, — отвечает Номмо.

Несколько часов спустя толпа лесных духов прощается с ними на краю леса. Сильваны играют на дудочках, дриады и альсеиды пляшут, лешие лупят кулаками по стволам деревьев так, что раздается бой, похожий на барабанный. Остальные стараются кто как может.

Номмо приоделся, и теперь кроме зеленых кокетливых башмачков на нем надеты панталоны небесно‑голубого цвета и жилет с золотыми пуговками. На левое ухо надвинута шапочка с пером. Он очень похож на загулявшего на ярмарке альва, допившегося до того, что глаза у него стали фиолетовыми. В принципе, Номмо внешне ничем и не отличается от мохнатых человечков — только он бессмертен и владеет магией.

Рогмо как пришел, так и уходит. Только отцовский меч забрал он с собой.

— Счастливого пути! — разносятся над лесом голоса.

— Прощай, Хозяин Огня!

— Прощай, Пресветлый Эльф! Возвращайся в Энгурру, мы будем ждать!!!

— Мы будем ждать, жда‑а‑ать! — стонет эхо.

— Куда нам? — спрашивает Рогмо, когда полоса леса остается сзади.

— В Гатам, — решает Номмо. — Там обязательно должны что‑то знать.

* * *

— Возьми меня с собой, — говорит Хедерге, обращаясь к Каэтане.

Она с ужасом смотрит на него, понимая, что сейчас опять окажется перед необходимостью решать чью‑то судьбу. Но она не в состоянии это сделать. Юный сын Хехедей‑мергена должен остаться в стороне от войн и сражений за будущее этого мира дотоле, доколе это вообще будет возможно. В прошлый раз она слишком многих безрассудно увлекла за собой. И второй такой страшной ошибки не допустит.

— Не могу, — улыбается Каэ. — Ты должен оставаться здесь, со своими богами. Ты же сам сказал мне, что они засохнут без любви, которую вы им даете.

— Ты тоже засохнешь без моей любви, — без тени сомнения твердит Хедерге. — Тебе будет плохо без меня. А мне без тебя.

— Не проси, не могу. — Она старается говорить твердо и даже жестко.

Но этого юношу очень трудно ввести в заблуждение.

— Ты не хочешь расставаться со мной, — настаивает он.

— Попалась? — встревает Барнаба.

— Ты бы мне лучше помог, чем язвить. Объясни Хедерге, что внешний мир опасен и жесток, но не теми опасностями и не той жестокостью, к которым он привык как смелый охотник и воин. Там царит ложь, измена, насилие, смерть. А сейчас вообще грядет светопреставление.

— Ты думаешь, что справишься без меня? — недоумевает сын вождя.

— Позови сюда своего отца! — приказывает Каэ, и Хедерге повинуется.

Каэтана и Барнаба остаются в некотором отдалении от поселка йаш чан. На сегодня назначен их уход. У подножия гор ждет отряд воинов Траэтаоны, для которых с того момента, когда Каэ покинула их, прошло не многим более одной минуты.

* * *

Каэтана стояла и размышляла над всем, что услышала от своих предшественников.

* * *

В самом конце долгой беседы, затянувшейся далеко за полночь, Джесегей Тойон сказал:

— В Таабата Шарран говорится, что тебе прежде всего необходимо искать двух хранителей — перстня и камня. К сожалению, мы не можем помочь тебе в поисках, а только укажем направление. Дело в том, что большинством голосов Совета бессмертных — тех, конечно, кто выжил, — собранного после войны с Мелькартом, решили, что перстень останется в самом центре Варда, у эльфов. А камень перевезут на другой континент, за море, и отдадут рыцарям‑храмовникам. Там, в самом сердце Иманы, он и должен быть сокрыт от людских, а пуще — вражьих глаз. Ибо, будучи объединенными в один предмет, они реагируют на присутствие талисмана Джаганнатхи и ведут к нему, как намагниченная стрелка стремится к северу.