Кахатанна. Тетралогия (СИ) - Виктория Угрюмова

— У тебя прекрасная дочь, — сказала Каэ тихо. — Она такая красавица, что я не отвожу от нее глаз. А я все‑таки женщина. Представляю, что она делает с юношами.

— Она не сводит глаз с тебя, — усмехнулся Хехедей. — Ей кажется, что ты настолько прекрасна, что она готова сквозь землю провалиться от стыда за собственную внешность.

— По‑моему, девочка придумала себе лишнего.

— Не знаю, — сказал вождь.

Повисло тягостное молчание. Обоим не хотелось говорить о сегодняшнем происшествии, но нужно было. Когда неудавшегося убийцу привели в пещеру к Ан Дархан Тойону и Джесегей Тойону, случилось непредвиденное: он рванулся из рук державших его воинов, вырвался, бросился в одну сторону, затем в другую, неловко споткнулся и упал. Падая, он налетел грудью на копьевидный выступ скалы. Смерть его была мгновенной. А усилия, приложенные Тойонами, чтобы допросить мертвого, не увенчались успехом. Либо у человека не было не только языка, но еще и души, либо у его души был столь могущественный господин, что он сразу прибрал ее к рукам, не дав ей ни на секунду задержаться вблизи тела.

— Так мы ничего и не узнали, — сказал Хехедей. — Но думаю, он умер не случайно.

Каэ только кивнула. У нее полученная информация уже просто не укладывалась в бедном мозгу. И она не знала, о чем необходимо позаботиться в первую очередь — о путешествии в Иману, о поисках предателей, о сборе войск или еще о чем‑то, что она уже успела забыть. Было еще одно дело, самое главное. Впрочем, все дела сейчас были самыми главными.

— Я хочу спросить тебя, — Хехедей замялся, — ты ведь не сама. бросилась на землю, когда стрела летела?

— Нет, не сама, — признала Каэ.

— Хедерге стоял совсем близко, ему было плохо видно, но я заметил, как словно кто‑то толкнул тебя.

— И сильно толкнул, доложу я тебе.

Каэ продемонстрировала вождю изрядно разбитый локоть и громадный синяк на предплечье.

— Сила большая приложена, — оценил Хехедей, присмотрелся к синяку и охнул:

— Похоже на следы пальцев.

— Ладно, — махнула рукой Каэтана. — И так горя немало, ну ее — эту тайну.

— Я бы на твоем месте не стал так легкомысленно относиться к происшедшему.

— А что делать? Выяснится, когда выяснится.

Вождь встал, прошелся по комнате, налил из кувшина хмельного меда в два стакана. Один поставил перед Каэ, другой взял себе.

— Еще один вопрос. В тебя верит достаточно много людей?

— Да, Хехедей. Целая страна и еще неизвестно сколько людей по всему Варду. Иногда приезжают и с других континентов, но все‑таки реже. У меня сейчас плохо с географией… Путаю, что было неизвестно когда, что происходит в мире теперь. Приеду в Сонандан и сяду разбирать карты.

— Просто если ты не одинока, то я не стану отпускать Хедерге вместе с тобой. Что скажешь?

— Хорошо, что ты об этом заговорил. Конечно, не отпускай его отсюда. Я не смогу пообещать тебе, что он вернется к своим богам и в свой дом целым и невредимым. В моей жизни уже случилась огромная трагедия, когда несколько прекрасных существ — среди них были и люди, и альв, и два оборотня — доверили мне свои судьбы, и теперь я в ответе за их смерть. С этих пор я предпочитаю рисковать сама. А Хедерге — прекрасный юноша, такой же красивый, как его отец и сестра, смелый, гордый, чистый. Он настоящее сокровище. Постарайся его уберечь.

— Постараюсь, только вот он хочет совсем другого.

— Объясни ему ты, что нечестно думать о себе, всем будет хуже, если он пойдет со мной.

— Ты знаешь, Ан Дархан и Джесегей объявили, что йаш чан не станут принимать участие в последней битве?

— Это я их попросила.

— Отчего?!!

— Пойми меня, Хехедей‑мерген. Я знаю, что вы прекрасные воины, но вас слишком мало. Вы не переломите ход сражения, к тому же ты слышал, что самая главная битва разыграется не во время столкновения армий, все будет зависеть от того, насколько успешно я выполню все, что мне предназначено. А вашим богам нужно, чтобы их кто‑нибудь любил…

— Это я и сам знаю.

— Мало ли что случится? Нужно, чтобы всегда оставалось место для света, любви и тепла, с которого мог бы начаться новый мир.

— Ты думаешь, что все может закончиться так ужасно?

— Я не хотела бы зарекаться от поражения. Это недальновидно. Только глупцы уверены в себе так, что и слышать не желают о своей не правоте. Должна признать, пока я проигрываю.

— Вместе с тобой проигрывает весь Арнемвенд.

— Если честно, я бы пришибла сейчас своего великого и могучего отца.

— Ты считаешь, что Барахой виноват во всем, что теперь происходит?

— Не стану так говорить. Но он виноват в том, что не приходит сейчас, чтобы хоть в чем‑то помочь.

— У тебя есть мы.

— Спасибо. Но знаешь, как страшно, что вы есть у меня? Я один раз уже осталась одна. Хехедей! Мне не нужна победа такой ценой.

— Ты так любила их? — тихо спросил вождь.

Каэтана не ответила. Хехедей подвинулся ближе и увидел, как слезы медленно текут по ее щекам.

— Я тоже любил… мать Хедерге… Я виноват в том, что ее не стало. И хотя Ан Дархан и Джесегей все время повторяют, что так сложилась судьба, я виню только себя.

В этот момент опустевший кубок был вырван из рук Каэтаны страшной силой и отброшен в сторону дверей. И она, и вождь вскочили в смятении, и тут чуткое ухо воина уловило едва слышные шаги на улице — топот бегущих ног.

— Там кто‑то был! — крикнул он и бросился вон из дома.

Привлеченные шумом и стуком дверей, домочадцы Хехедея выбежали из своих комнат. Хедерге, полусонный, растрепанный, но с копьем в руках, и дочь вождя — Мэя — с факелом.

— Что случилось? — бросился Хедерге к своей драгоценной богине.

— Не знаю. Видимо, кто‑то подслушивал под дверью. Что же это Хехедей сорвался один?

Каэ не выдержала и выбежала на улицу. Хедерге побежал следом. В темноте ничего не было видно, но Каэтана чуточку была бессмертной. И обычные человеческие способности у нее как бы продолжались дальше, чем случается у простых людей. Она усилием воли заставила себя забыть о темноте. В голове что‑то буквально щелкнуло, и улица осветилась неярким, но вполне достаточным светом, чтобы она смогла разглядеть в конце селения две катающихся по земле фигурки.

Она и сама не поняла, когда успела схватить свои обожаемые мечи, но вот они у нее в руках. Каэ опередила Хедерге на несколько корпусов. Когда она подбежала к дерущимся, стало очевидно, что пришелец превосходит Хехедея в силе и ловкости. Они перекатывались по усыпанной хвоинками земле, и то один оказывался сверху, то другой. Каэтана боялась наносить удар, чтобы не зацепить вождя. Но противник Хехедея уселся на него верхом, взмахнул рукой, и в лунном свете тускло блеснуло длинное прямое лезвие. Тонко пропел в воздухе Такахай, и убийца с диким воплем скатился на землю — Каэ отсекла ему кисть руки. Это был безотказный прием, и его всегда с охотой выполнял именно Такахай.

Вождь поднялся на ноги, отряхиваясь от пыли и хвоинок.

— Благодарю тебя, кажется, я бы не справился с ним. Силен, как демон Мекир.

Каэтана почувствовала, что ее совершенно не интересует, кто такой этот демон. С нее на сегодня было достаточно.

Со стороны селения бежали воины. Хедерге, отдуваясь, ощупывал отца — искал, нет ли раны, которую Хехедей мог и не заметить в пылу схватки. Вроде бы все было в порядке.

Когда люди собрались вокруг пришельца, катающегося по земле с истошным визгом, вождь сухо приказал:

— Перевязать его, не то истечет кровью. Отвести в сарай. Утром допросим и отведем к Тойонам.

— Может, — начал Хедерге, — сейчас доставить его к ним?

Каэ почувствовала, что и сама так должна была бы решить: юноша прав — мало ли что может случиться за ночь. Тем более день сегодня как‑то очень наполнен событиями. Но она так устала, что подавила поднимающее было голову чувство долга и не стала настаивать. Более того, когда вождь сказал, что устал и все дела предпочитает отложить на завтра, она чуть было не расцеловала его. Ей ужасно хотелось обратно в теплый уютный дом, к огню, к стакану с медом, к хорошей дружеской беседе. Она поежилась: ночи в горах были прохладные.

Так и получилось, что пленника не повели к Тойонам. А Каэ, пошатываясь от усталости, взвалив оба меча на плечо, побрела обратно, к дому вождя.

— Тебе помочь? — догнал ее Хедерге.

— Спасибо, они не любят, когда их держит кто‑то другой.

— Они волшебные? — с дрожью в голосе спросил юноша.

— Живые, одушевленные.

— Ты их любишь?

— Конечно. Это уже как часть меня самой. Они столько раз спасали жизнь мне и моим друзьям.

— А что значит одушевленные? — спросил Хедерге с недоумением.

— Это длинная история. У них души воинов, живших многие века тому назад, их зовут Такахай и Тайяскарон.

Молодой человек взглянул на мечи так, словно впервые видел их. Затем будто спохватился:

— Разреши поблагодарить тебя за отца.