Описание Отечественной войны в 1812 году - Александр Михайловский-Данилевский

При вступлении нашем на Калужскую дорогу расположение неприятельских войск было следующее: гвардия в Кремле и ближних кварталах; корпус Даву занял Новинскую часть, имея передовую цепь между дорогами Тульской и Звенигородской. Вице-Король имел главную квартиру в Петровском дворце, а посты на дорогах Звенигородской, Волоколамской, Петербургской, Дмитровской и Ярославской. Жюно стоял в Можайске; левое крыло его простиралось до Рузы, а правое до Вереи; Ней был на Тульской и Рязанской дорогах. Он имел повеление подкреплять Мюрата, который с корпусом Понятовского, двумя пехотными дивизиями и резервной кавалерией должен был наблюдать за русской армией и, обманутый ее движениями, шел к Бронницам. Не видя из донесений Мюрата, куда девалась Русская армия, Наполеон велел составить сборный корпус из пехоты и конницы и, поручая его Бессьеру, приказал ему идти по старой Калужской дороге до селения Десны. В повелении Бессьеру сказано: «Старайтесь разведать о марше неприятеля, доколе Неаполитанский Король не найдет его следов и не остановится на них»[347]. Из переписки Наполеона с Мюратом и Бессьером видно, что он первоначально имел намерение, по получении достоверных известий о направлении Князя Кутузова, лично выступить против него и оттеснить нашу армию на несколько маршей от Москвы[348]. Догадки о дальнейших предположениях Князя Кутузова сильно тревожили неприятелей. Ни один из Французских Маршалов не был изъят от опасения насчет его дальнейших замыслов. Наполеону нужно было употребить все средства убеждения, чтобы успокоить своих сподвижников и опровергнуть их стратегические и политические заключения. «Маршалы воображали видеть повсюду Кутузова, – говорит секретарь Наполеона, – особенно боялись они движения его на Можайск, чем он отрезал бы нам Смоленскую дорогу»[349]. Бессьер, посланный к Десне, разделял сие мнение. «Неудивительно, – писал он, – что старик Кутузов, ускользнув от Неаполитанского Короля, теперь находится в полном движении, стараясь со всей армией стать на наши сообщения». Для обеспечения сих сообщений Наполеон вверил Генералу Орнано все команды, исходившиеся между Москвой и Можайском, и потом писал Бессьеру: «Вы в центре и должны наблюдать за тем, что происходит вправо у Орнано и влево у Неаполитанского Короля. Впрочем, весьма естественно, что Кутузов разослал по всем дорогам кавалерию, для разведания о наших движениях и охранения себя. Может быть, он пересечет нам на несколько дней Можайскую дорогу, но больше, конечно, ничего не сделает»[350].

Не найдя Русской армии на Рязанской дороге, Мюрат поворотил из Бронниц к Подольску, где, 13 сентября, соединился с Понятовским. В тот же день Бессьер занял Десну. Тут и в Подольске оба неприятельских генерала узнали наконец, где русские, о чем тотчас донесли Наполеону, коего неведение о местопребывании нашей армии продолжалось до 14 Сентября[351]. Он приказал Мюрату напирать на Князя Кутузова и теснить его. Сборный корпус Бессьера, находившийся на старой Калужской дороге, должен был, в случае нужды, служить ему подкреплением. Наполеон полагал, что Князь Кутузов заключит из сего наступательного движения о следовании за Мюратом всей Французской армии для начатия атаки и потому отступит. В противном случае, если бы Князь Кутузов, не отступая, упорствовал в защите позиции при Красной Пахре, Наполеон хотел выступить против него из Москвы со всеми войсками. Как будто предугадывая мысли Наполеона, наш Главнокомандующий перевел, 9 Сентября, армию на правый берег Пахры, в намерении прикрыть себя рекой. Авангарды были выставлены в двух направлениях: один, Милорадовича, на Калужской дороге, в Десне; другой, Раевского, в виде бокового корпуса, на дороге из Красной Пахры к Подольску. Сверх того, не желая терять ни минуты в действиях на пути неприятельского сообщения, Князь Кутузов, немедленно по прибытии в Красную Пахру, велел Генерал-Майору Дорохову, с 2000 конницы и 2 конными орудиями, идти на Можайскую дорогу, для истребления неприятельских транспортов и команд, шедших в Москву. Набеги Дорохова были удачны. В течение 7 дней истребил он парк из 80 ящиков и взял в плен до 1500 человек, в том числе 48 офицеров[352]. Узнав о появлении наших войск на Можайской дороге, Наполеон послал для ее очищения отряд, составленный из пехоты и конницы. Дорохов отступил, но так искусно, что, отходя назад, почти совсем истребил посланные за ним для преследования 2 эскадрона гвардейских драгунов. На них сделали блистательную атаку, поставленные в засаде, 2 эскадрона нашего лейб-драгунского полка, сформированного в 1809 году, по образцу драгунов Наполеоновой гвардии. На дорогах Владимирской, Рязанской, Тульской и новой Калужской также находились наши разъезды, для прикрытия края от набегов неприятеля и для причинения ему, при удобных случаях, возможного вреда. Винценгероде, стоя в Черной Грязи, тревожил французов по дорогам Рузской, Тверской и Ярославской. Ко всем нашим разъездам присоединились вооруженные крестьяне. Вместе с казаками, они прерывали сообщение между Мюратом, Понятовским и Бессьером, нападали на отдельные команды и фуражиров и начинали впервые испытывать силы свои на ратном поле.

В таком положении находились воевавшие армии, когда, 13 Сентября, наконец показались французы в виду наших авангардов. Бессьер шел по Калужской дороге на Десну, Мюрат от Подольска на Дубровицу и Ознобишино, по дороге на Чириково, в тыл нашего лагеря у Красной Пахры. Князь Кутузов стянул авангарды ближе к армии: Милорадовича к Ватутинке, Раевского к Поливанову. Для предупреждения внезапного нападения на тыл корпус Графа Остермана был отряжен в Немчинино; на его правом крыле, в Сатипе, стал отряд Паскевича. Заключения о намерениях Наполеона были различны в нашей главной квартире. Полагая, что Наполеон приближается к нам от Подольска со всеми силами, одни советовали не уклоняться от сражения и принять его при Красной Пахре. Другие говорили, что Наполеона тут быть не могло и что он не изберет для своих действий такого пути, на котором, при проигранном сражении, подвергался он опасности быть отрезанным от Москвы, Смоленска и своих сообщений. Посему заключали, что к нашей позиции подходила только часть неприятельских войск, и советовали, возложив на Милорадовича оборону переправы через Пахру, всем прочим войскам выступить к Подольску и атаковать неприятельские корпуса, которые там встретятся. Первое предложение: ожидать французов при Красной Пахре, было сделано Барклаем-де-Толли; второе: идти на неприятеля, Беннигсеном. В происходившем у фельдмаршала совещании оба с жаром поддерживали свое мнение. Князь Кутузов не согласился ни с тем, ни с другим, намереваясь отступить, но на всякий случай велел армии быть готовой к сражению. Он доносил Государю: «Главная забота моя есть укомплектование войск. Сегодня ожидается из Калуги Генерал-Майор Ушаков, и с ним пехоты, формирование Милорадовича, до 6000 человек, 2 Рязанских полка, формирование Князя Лобанова-Ростовского, которые, говорят, довольно хороши. С Ушаковым более 1000 лошадей для кавалерии. Сверх того Рязанское ополчение дает мне 800 лошадей, Тульское 500 и 12 эскадронов порядочной казачьей конницы, формирование Князя Щербатова. Я при сем случае всеподданнейшим долгом считаю свидетельствовать перед Вашим Императорским Величеством об успехе, с коим большая часть Тульского ополчения сформирована; оное видел посланный от меня Генерал-Лейтенант Уваров. Сии прибывающие лошади и конница весьма мне вовремя, ибо многие части кавалерии от беспрестанных действий весьма ослабели, так что из 4 эскадронов едва составиться могут два, как то 2-й и 3-й кавалерийские корпуса. Теперь же, достигнув предполагаемой точки операции, для действия в тылу неприятеля, кавалерия весьма нужна. Войска Донского Атаман Платов уверяет меня, что много у него казаков в скором времени прибыть должны к армии; их голову полагает он уже в Воронеже».