Описание Отечественной войны в 1812 году - Александр Михайловский-Данилевский

Князь Кутузов имел в виду собраться с силами, дать время разгореться народной и партизанской войне, и в особенности, по любимому его выражению, усыпить Наполеона в Москве. Никто не мог знать, что предпримет Наполеон; но со стороны Князя Кутузова начинали уже развиваться соображения, упрочившие за ним в военном отношении перевес над Наполеоном. Достигнута была самая главная цель: настоящий, безошибочный путь действий. Желая воспользоваться сим путем, Князь Кутузов вознамерился отступать еще по старой Калужской дороге и ожидать подкреплений. Выиграть время, усилить русскую армию, не встревожить Наполеона, но ослабить и изнурить его мало-помалу: вот к чему стремился Кутузов. Все, что способствовало сей цели, было им предпочтено ничтожной славе иметь поверхность над неприятельским авангардом. Великий ум его постиг, обнял свойство войны. Уже в Красной Пахре начинал Князь Кутузов пожинать плоды своей дальновидности при боковом движении, совершенном им вокруг Москвы. Дорохов на Можайской дороге продолжал удачные поиски на неприятельские подвозы, а от разосланных в разные стороны разъездов приводили ежедневно по нескольку сот пленных. Яркими красками изображали они претерпеваемые неприятельскими корпусами недостатки, как в самой Москве, так и в окрестностях. В числе пленных были и гвардейские солдаты. Все они говорили единогласно об обманутых надеждах, о несбывшихся ожиданиях при занятии ими Москвы.

15 Сентября армия выступила из Красной Пахры в знаменитый Тарутинский лагерь, избранный за несколько дней перед тем. Первый переход был до селения Бабенкова; главная квартира заняла деревню Мочу, куда приехал Генерал-Адъютант Князь Волконский, отправленный Императором узнать, по какой причине Князь Кутузов пошел на Коломну, а не на Калужскую дорогу, и донести о положении армии. По прибытии Князя Волконского в главную квартиру войска найдены им были именно на том пути, на котором Государю угодно было, чтобы они находились. Одного поверхностного взгляда было достаточно Князю Волконскому для убеждения, сколь наше положение было выгоднее в сравнении с неприятельским. В донесении своем Государю он между прочим говорит: «Смело можно уверить, что Наполеону трудно будет вырваться из России». В Моче Князь Кутузов простоял три дня, не желая дать движению своему вида поспешного отступления, и между тем выждать, не обнаружатся ли какие-либо действия Наполеона, вследствие которых, может быть, нужно будет принять скорые и особенные меры. Мюрат несколько раз показывался в значительных силах против авангарда и завязывал с ним дела. Самое жаркое происходило под Чириковом, 17 Сентября, где взяли в плен начальника штаба Мюрата, Генерала Феррье. Мюрат присылал просить об освобождении его на честное слово, в чем Князь Кутузов отказал ему. Несравненно важнее в сем деле было то, что Московское ополчение не уступало в огне линейным войскам. Таким образом, если бы, по воле Божьей, продлилась Отечественная война, то можно было иметь твердую надежду на самое деятельное участие ополченных дружин. Трехдневное пребывание Князя Кутузова в Моче подало Наполеону повод к заключению, что наш Полководец, может быть, не намерен отходить далее и имеет в виду принять сражение, а потому Наполеон приказал стоявшим в Москве и окрестностях войскам готовиться к выступлению. Он хотел атаковать Князя Кутузова, но отложил свое намерение, получив от Мюрата донесение об отступлении русских. 19 Сентября наша армия продолжала движение к Тарутину, через село Вороново, принадлежавшее Графу Ростопчину, который велел прибить к дверям Вороновской церкви следующую записку, на французском языке: «Восемь лет украшал я мое село и жил в нем счастливо. При вашем приближении, крестьяне, в числе 1720, оставляют свои жилища, а я зажигаю мой дом, чтобы он не был осквернен вашим присутствием. Французы! в Москве оставил я вам два моих дома и движимости на полмиллиона рублей; здесь же вы найдете один пепел». Завидя приближение неприятелей, Граф Ростопчин, действительно, зажег село свое.

2 °Cентября армия перешла через Нару и вступила в Тарутинский лагерь. Обозрев местоположение, Князь Кутузов остановился на высоком берегу Нары и, как будто предрекая будущее, сказал: «Теперь ни шагу назад!» В последние три марша Мюрат, идя столбовой дорогой за Милорадовичем, сильно атаковал его при Воронове, потом при Спас-Купле. Обе стороны приписали себе успех: французы потому, что подались вперед; наши потому, что отступали в совершенном порядке, не дав неприятелю никакой поверхности над собою. 22 Сентября Милорадович отошел к Винькову. Далее нельзя уже было пускать Мюрата, ибо позади нашего авангарда начиналась покатость до самого лагеря. Завязалось жаркое дело. Мюрат несколько раз переменял пункты атак, но не имел успеха и к вечеру немного отступил. На следующее утро Милорадович объезжал войска и, сжалясь над неприятельскими ранеными, лежавшими на поле сражения позади нашей передовой цепи, поскакал к французским пикетам и сказал им, что позволяет перевезти раненых и прислать подводы за ними. Мюрат пригласил Милорадовича на свидание и, поблагодарив его за попечение о раненых, завел речь о прекращении войны, но едва намекнул он, что пора мириться, как получил от Милорадовича следующий ответ: «Если заключат теперь мир, то я первый снимаю с себя мундир». Мюрат не возобновлял более покушений против нашего арьергарда и стал в виду Милорадовича у Винькова; сборный корпус Бессьера занял Красную Пахру. В сем расположении оставались они две недели, до 6-го Октября, когда Мюрат был разбит. Что касается до главной неприятельской армии, то, узнав об отступлении Князя Кутузова к Тарутину и заключая по сему движению, что русские не имели намерения вступать в дело, Наполеон, помышлявший единственно о мире, а не о продолжении войны, разместил войска пространнее для удобнейшего продовольствия. Вице-Король пошел на Черную Грязь и к Подсолнечной, Ней выступил в Богородск, Даву и гвардия расположились в Москве, Жюно оставался в Можайске.

Таковы были действия воюющих армий до прибытия нашего в Тарутино. Сие село находится на старой Калужской дороге, в равном расстоянии от Москвы и Калуги. Оно принадлежало Обер-Гофмейстерине Нарышкиной, некогда доверенной особе Екатерины Великой. Лагерь был на правом берегу Нары, которая течет из Московской губернии и впадает в Оку при Серпухове. Глубина ее при Тарутине один аршин, а ширина 20 сажен. Крутые берега Нары обороняли фронт войск, правое крыло коих также было защищено крепким местоположением, но левое, упиравшееся в лес, составляло слабую часть позиции. Вдоль фронта построили временные укрепления; в лесу поделали засеки. Разъезды пошли влево к Боровску и Верее, вправо до Оки, по дорогам Тульской, Каширской и Рязанской. Выбор Тарутинского лагеря был чрезвычайно удачен, представляя возможность предупреждать движение Наполеона на Тулу и Калугу и заслонять полуденные губернии. Тула, по своему оружейному заводу составлявшая предмет особенной важности, решительно была обеспечена армией, стоявшей в Тарутине. Двинувшись из Москвы на Тулу, Наполеон обнажал свое правое крыло и предавал сообщение с Москвой во власть Князя Кутузова, который, в случае надобности, мог прибыть на Тульскую дорогу прежде неприятеля или ударить во фланг и тыл его. Князь Кутузов писал в Тулу, чтобы там были совершенно спокойны и удержались отправлением завода. Согласно с Высочайшим повелением от 26 Августа, в Туле уже было заготовлено 400 подвод, для вывозки на Ижевский завод оружейников и тяжестей. При движении Наполеона на Калугу Князь Кутузов мог действовать против него столь же успешно, своим левым флангом. Тарутинский лагерь представлял великие выгоды не для одного только оборонительного положения, но и для угрожения пути неприятельских сообщений от Смоленска до Москвы, тем удобнее, что путь сей, начиная от Гжатска, склоняется в правую сторону, отчего дорога к Можайску, Вязьме и Дорогобужу ближе от Тарутина, нежели от Москвы. В 1-й линии стали корпуса: 2-й Багговута и 6-й Дохтурова; во 2-й линии: 7-й Раевского, 3-й Графа Строганова и 4-й Графа Остермана; в 3-й линии: 8-й Бороздина, 5-й, или Гвардейский, Лаврова и вся кавалерия; в 4-й линии обе кирасирские дивизии, а за ними резервная артиллерия. Пять егерских полков заняли лес на левом крыле, а два на правом. Несколько полков 1-й кирасирской дивизии, как войско отборное, особенно сберегаемое, разместили в ближних деревнях. Главная квартира Князя Кутузова была сперва в самом Тарутине, но через три дня переведена в деревню Леташевку, 5 верст позади лагеря.