"Фантастика 2024-5". Компиляция. Книги 1-25 (СИ) - Ляпина Юлия Николаевна

Я видел хищную заинтересованность на лицах, отчетливо представлял, как в головах многих вырисовываются новые схемы продвижения по службе, получения титулов и поместий.

Надеюсь, Делла сможет выдержать этот шквал. Она обещала.

Я махнул рукой, давая сигнал к началу представления. Музыка отвлечет от нас внимание придворных, и я смогу тихонько сказать племяннице, как я ей благодарен.

Впрочем, Аделаида тоже ждала, когда все внимание публики привлекут музыканты – лорд Иан не зря намекнул на участие Ее Высочества в решении вопроса по Северному герцогству. Подозреваю, что наградой за любезность герцогини стал вечер в компании Камила.

Деликатно прикрыв лицо новинкой – веером из расписных пластинок моржовой кости Делла зевнула. Я слегка усмехнулся: Камил не позволит себе соблазнить герцогиню до свадьбы, но поцелуи и ласки не являются нарушением. Значит разошлись они скорее всего на рассвете, а теперь телохранитель бдит где-нибудь в углу, опасаясь встретиться со мной.

Я простил ему его нежелание раскрывать секреты Иниры. На его месте я поступил бы так же. Но для большей части дворца Камил все еще в опале, не стоит подставлять его столичным интриганам, целее будет.

Пока я размышлял, наблюдая за Деллой, турнир шел своим чередом: менестрели пели, дамы восхищенно ахали, мужчины посмеивались. Под общий гул я быстро договорился с племянницей о вручении сразу двух призов равной ценности, но разной формы. Мазуччо Гвартадо предназначался меч и щит, украшенный гербом с золотой лютней на лазурном поле. А Фаблио Гесиода – богато украшенный драгоценными камнями золотой ларец с большим набором золотых, серебряных и слоновой кости пластин-медиаторов для игры на мандолине.

Подарки отличались истинно королевской роскошью и маленькими клеймами королевских мастерских, а потому считались знаками отличия сами по себе.

Решив насущные дела, я откинулся на спинку трона, посматривая, как под сладкий перепев струн лорд Иан продолжает разваливать коалицию, собранную Нордлогом. Молодые шалопаи из благородных семейств получили тайное предписание уделить внимание дочкам и племянницам северных родов, и дочерям квариллийского посла.

Специально для этой цели в зале устроили уютные «беседки» из оранжерейных растений. Матронам и компаньонкам вручили корзиночки с «королевской милостью». Ароматные пропитанные крепким алкоголем фрукты в сладкой глазури быстро смягчили пожилых дам. Так что перерывы заполнялись смехом и разговорами, сладкие вина лились рекой, а припрятанный до поры оркестр готовился превратить наш турнир в вечеринку с танцами.

Когда соперники выдохлись настолько, что уже и струны перебирали с трудом, я встал:

– Лорды и леди! Считаю наш турнир завершенным! Соперники постарались на славу, развлекая нас. А посему каждый участник получит особый приз из рук моей прекрасной племянницы! – закончив речь, я пару раз хлопнул в ладоши, подавая сигнал.

Придворные с готовностью подхватили аплодисменты. Мажордом с парой плечистых лакеев вынес накрытые вышитыми платками призы. Делла, ласково улыбаясь, вручила награды и обменялась несколькими любезными словами с рыцарем и торговцем. Под шумок я ушел – ведь до меня никто не мог этого сделать.

Камил

Понемногу я втягивался в круговорот дворцовой жизни. Уже не сторонним наблюдателем, а участником. То, что казалось пустяком первый раз, со временем становилась утомительной обязанностью. Теперь я лучше понимал Деллу. Ее нежелание устраивать длительные церемонии, ее приватные покои, выполненные по образцу королевских, все становилось понятным.

К счастью при вадерском дворе церемонию не успели возвести в степень, как в Умконате или Кварилли. Здесь чаще слышался искренний смех и так же искренне лились слезы. А еще король и глава СБ строго следили за тем, чтобы любая хорошо сделанная работа вознаграждалась, как и малейшее предательство.

Но чем больше времени я проводил рядом с Аделаидой, тем больше понимал, что эта прекрасная женщина предназначена для великих дел. Будучи принцессой по рождению, она легко и красиво танцевала на балу, а потом с той же ласковой улыбкой перевязывала рану мальчишке из приюта.

Разбирая с Его Величеством дворцовые дела, она проявляла не меньше твердости, чем лорд-мажордом, а беседуя с пожилым садовником, производила впечатление мягкой, уступчивой девушки.

Я замечал, как молоденькие фрейлины стремились подражать ее жестам, стилю одежды и манере предварять ответ небольшой паузой.

А сколько щеголей опутывало ее своим вниманием! Цветы, конфеты, безделушки, все это регулярно подносилось герцогине, причем некоторые «безделушки» стоили как хорошее поместье в уютной долине.

Особенно отличился один молодой граф, ставший волею судьбы наследником изрядного домена в Пограничье. Он поднес герцогине небольшую статуэтку кошки. Мягко светящийся густо-кремовый камень отливал цветом топленого молока на округлой кошачьей спинке. Чайного цвета ушки и голубые глаза из бесценных островных сапфиров оживляли древнее творение неведомого мастера.

Увидев это чудо, Делла ахнула, как девочка, и присела на корточки, любуясь дивной кошкой, стоящей на столике:

– Карийская кошка! Граф, вы кудесник! Где вы отыскали такое чудо?

Приосанившийся графеныш начал излагать трудности поиска вещицы, достойной стать обручальным даром для столь великолепной леди… Недослушав Аделаида поднялась, нахмурив четко очерченные брови и отряхнув руки от невидимой грязи произнесла:

– Граф, вы забываетесь! Я поздравляю вас с этим весьма ценным приобретением, – Делла кивнула на кошку совершенно равнодушно, словно это кто-то другой минуту назад восхищенно блестел глазами на статуэтку. – Полагаю, траты понесенные в связи с покупкой не позволят вам вновь пренебрегать своими землями. Прощайте! – Величественно кивнув красному как рак сконфуженному графу, герцогиня покинула малую гостиную, немедленно повелев дамам внести графа в список придворных, не допускаемых в ее личные покои.

История с кошкой дошла до его величества. Но Вайнор Вадерский лишь порекомендовал графу быстрее заключить брак, дабы снова бывать при дворе, а герцогине подарил похожую статуэтку из королевской сокровищницы.

Порой я сожалел, что не могу осыпать любимую драгоценностями, но тут же напоминал себе, что ни один дар Аделаида не приняла. И ни один поклонник не был допущен в ее спальню.

Зато мне позволялось изредка приходить в ее комнаты под покровом ночи, дарить не золото, а поцелуи, ласкать прихотливо рассыпанные по плечам локоны и мечтать о том дне, когда Делла станет моей не только в мечтах.

Аделаида

У этой ночи был вкус – темно вишневого, терпкого вина. У нее был аромат – мужского мыла с чабрецом и фитиля потушенных свечей. Вместо музыки тикали часы, отсчитывая минуты счастья. Черные волосы Камила рассыпались по алой с золотом обивке кресла, его голова прислонилась к моему плечу, но в темноте я видела лишь белоснежную кромку распахнутой рубашки. Мы не двигались, не разговаривали. Мы словно пропитывались друг другом, чтобы пережить еще один день в разлуке.

Мои пальцы, прижатые к его груди, чутко улавливали стук его сердца. Его ладони, обнимающие мою талию, притягивали нас друг к другу. Когда ожидание стало невыносимым, я сама потянулась к его губам и…мы звонко стукнулись лбами!

Истома слетела моментально! Шипя и ругаясь, Камил зажег маленький светильник и первым делом принялся осматривать мой лоб. Голова уцелела, только на подбородок стекала неровная алая струйка из прокушенной от неожиданности губы.

Мой возлюбленный нежно коснулся ранки кончиком языка, собрал кровь и залечил печальное последствие моей порывистости. Неяркий огонек светильника трепетал от нашего дыхания. Печальное настроение ушло. Нам больше не хотелось печалиться в темноте. По щелчку пальцев моего любимого зажглись свечи, мы глотнули вина и принялись жарко целоваться, ловя губами стоны друг друга. Крючки, ленты, шнуровка моего платья моментально уступила ловким пальцам Камила. А я давно позволила своим рукам бродить по его телу, наслаждаясь упругими мускулами и гладкой кожей.