Большая грудь, широкий зад - Мо Янь

— Я тридцать лет ждала тебя, братец Малян, — прошептала она.

— Ты, Цзаохуа, эти штучки брось… — выдохнул он. — Ну прождала тридцать лет, жуткое дело, но я-то при чём?

— Я девственница, — произнесла Ша Цзаохуа.

— Воровка — и девственница! — поразился Сыма Лян. — Да если ты девственница, я из этого окна выпрыгну!

Ша Цзаохуа расплакалась от обиды, приговаривая что-то себе под нос, вскочила, выскользнула из упавшего на пол платья, как змея из своей старой кожи, и улеглась навзничь на ковёр с криком:

— Валяй, проверяй, и если я не девственница, из этого окна выпрыгну я!

— Ну и дела, бывает же такое, — бормотал непослушным языком Сыма Лян над распростёртым перед ним телом старой девственницы. — Ты, ети его, и впрямь, что ли, девица… — Тон был язвительный, но он был явно тронут.

Счастливая Ша Цзаохуа лежала на ковре, распластавшись, как мёртвая, и не сводила с Сыма Ляна зачарованного взгляда влажных глаз. В номере пахнуло кисловатым запахом перезрелой плоти. Теперь стало видно, что тело Ша Цзаохуа сплошь в морщинах, а на чистой коже то тут, то там проступили старческие пигментные пятна.

Не успел Сыма Лян прийти в себя, как распахнулась дверь, и, выпятив огромный живот, вошла актриса городской труппы маоцян. Если бы не живот, фигура у неё была бы просто прекрасной, можно сказать стройной. Губы распухшие, вывороченные, на щеках большие пигментные пятна, похожие на прилипших намертво бабочек.

— Ты кто такая? — безразлично бросил Сыма Лян.

Актриса разревелась. Уселась на ковёр и, всхлипывая, похлопала себя по животу:

— Всё из-за тебя, ты меня обрюхатил.

Полистав записную книжку, Сыма Лян нашёл нужную запись: «Вечером пригласил актрису оперы маоцян. К концу встречи обнаружил, что презерватив порвался».

— Вот ведь какая, ети его, некачественная продукция! — выругался он. — Одна морока людям!

И тут же, схватив актрису за руку, повёл её из номера.

— Куда ты меня? — вырывалась она. — Никуда я не пойду, людям в глаза смотреть стыдно!

Взяв её за подбородок, он угрожающе произнёс:

— А ну веди себя хорошо, чтобы я твоего нытья не слышал!

Перепуганная актриса умолкла. Вслед донёсся хриплый зов Ша Цзаохуа:

— Братец Малян, не уходи…

Сыма Лян махнул рукой, оранжевым жуком подкатило такси. Бой в красной униформе и жёлтой шапочке распахнул дверцу, и Сыма Лян запихнул актрису в машину.

— Куда едем? — повернулся к нему водитель.

— В Ассоциацию потребителей.

— Не поеду я, не поеду! — завизжала актриса.

— Почему это? — устремил на неё сверкающий взгляд Сыма Лян. — Дело честное и достойное.

Оставляя за собой облако пыли, такси неслось по проспекту. По обеим сторонам мелькали строительные площадки — одни дома сносили, другие возводили. Здание Банка промышленности и торговли уже наполовину снесли, и несколько запорошенных серой пылью сезонных рабочих, похожих на резиновые куклы, механически, без особого напряжения, махали кувалдами, долбя стену. Осколки кирпичей отлетали аж на середину дороги и глухо стукались о колёса машин. Из окон шикарных ресторанов в промежутках между стройплощадками шёл густой винный дух, да такой, что придорожные деревья раскачивались. Нередко в окне появлялась раскрасневшаяся физиономия и изрыгала кашеподобную массу всех цветов радуги. Под окнами в надежде поживиться собирались своры бездомных собак.

Движение на дороге было плотное, и водитель лихорадочно давил на клаксон. Сыма Лян, ухмыляясь, смотрел в окно и не обращал внимания на всхлипывающую актрису. В самом центре города, около площади с круговым движением, машина чуть не столкнулась с грузовиком — он ехал как танк, и ему ни до кого не было дела.

— Мать твою разэтак! — выругалась, высунувшись из окна, водитель грузовика, краснощёкая девица в белых перчатках.

— Что-что? — презрительно переспросил таксист.

Сыма Лян опустил стекло и, плотоядно уставившись на девицу, крикнул:

— Барышня, со мной порезвиться не желаешь?

Та пару раз отхаркнулась и плюнула, метя ему в лицо. В кузове, покрытом проволочной сеткой, в клетках вопили и прыгали обезьяны с зеленоватой шёрсткой.

— Вы откуда, братишки? — заорал в их сторону Сыма Лян. — И куда? — Те лишь корчили ему рожи.

— С птичьим центром не вышло, теперь на мартышек переключились, — прокомментировал таксист.

— И кто же это обезьяний центр создаёт? — заинтересовался Сыма Лян.

— Ну а кто ещё на это способен? — Таксист круто заложил руль, и машина пролетела впритык к ноге девицы на мотоцикле. Ослик, тащивший следом тележку, с перепугу обделался, а сидящий на облучке старик-крестьянин отпустил пару крепких словечек. В палящий майский зной он был в чёрной шапке из собачьего меха. На тележке стояли две большие корзины золотистых абрикосов.

Таща актрису за руку, Сыма Лян ввалился в городскую Ассоциацию потребителей. Актриса брыкалась изо всех сил, но с силачом Сыма Ляном справиться было непросто. Сотрудники Ассоциации в это время резались в карты — три женщины против одного мужчины. У мужчины на лысой, как бильярдный шар, голове было прилеплено множество полосок белой бумаги.[258]

— У нас претензия, господа! — заявил Сыма Лян.

— На что жалуетесь? — покосилась на него, делая ход, накрашенная молодуха.

— На презерватив!

Игроки на миг замерли, но тут же повскакали, как обезьяны. Лысый, даже не потрудившись сорвать бумажные полоски, взгромоздился за письменный стол и торжественным голосом провозгласил:

— Граждане, мы, Ассоциация потребителей, со всей душой служим здесь на ваше благо. Пожалуйста, опишите подробно причинённый вам ущерб.

— Пять месяцев назад, — начал Сыма Лян, — я приобрёл в магазине отеля «Гуйхуа-плаза» пачку цветных презервативов марки «Синфу».[259] Мы с этой барышней провели вместе всего полчаса, и презерватив порвался. Негодное качество презерватива привело к тому, что она забеременела. В случае аборта её здоровью и психике будет причинён серьёзный ущерб, а если аборта не будет, придётся идти на незапланированное рождение.[260]

Поэтому мы хотим взыскать с фабрики-производителя миллион юаней.

— Как вы сказали, сколько времени вы этим занимались? — спросила женщина средних лет.

— Всего полчаса, — повторил Сыма Лян.

Та аж языком зацокала:

— Силы небесные, полчаса!

— Да-да, полчаса, — подтвердил Сыма Лян. — У меня это дело по часам расписано. Не верите — вот у неё спросите.

Женщина стыдливо потупилась.

— А ты не опускай голову и не стой, словно язык проглотила! — ткнул её Сыма Лян. — Тебе же нанесён прямой ущерб. Всего полчаса, верно?

От стыда актриса разозлилась:

— Ага, полчаса! Да ты, ети его, полдня не слезал!

Работницы конфузливо и завистливо захихикали.

— Вы муж и жена? — поинтересовался лысый.

— Какие муж и жена! — поразился Сыма Лян. — Разве муж и жена такими делами занимаются? Ну просто осёл тупоголовый! — Лысый от таких выражений аж рот разинул.

— А какое у вас, уважаемый, есть доказательство, что именно порвавшийся презерватив привёл к беременности вашей спутницы? — пришла на помощь лысому всё та же женщина средних лет.

— А разве ещё нужны доказательства?

— Конечно. Порвалась обувь — нужно предъявить в качестве доказательства рваную обувь; взорвался котёл высокого давления — предъявляется этот разрушенный котёл; порвался презерватив — нужно представить его.

— Эй, — повернулся Сыма Лян к актрисе, — у тебя осталось доказательство, нет?

Та вырвала руку и, закрыв лицо, зашагала к двери. Двигалась она на своих длинных ногах очень проворно, совсем не как беременная. Сыма Лян провожал её хитрой улыбкой.

Когда он вернулся в свой люкс, Ша Цзаохуа поджидала его, сидя на подоконнике в чём мать родила.

— Ну что, признаёшь, что я девственница, или нет? — безразлично спросила она.

— Прекратила бы ты свой дурацкий цирк, сестрица! — не выдержал Сыма Лян. — Я в жизни перевидал женщин во сколько, и ты хочешь меня провести? Да если бы я хотел жениться, неужели имело бы значение, девственница ты или нет?

От пронзительного вопля Ша Цзаохуа его бросило в холодный пот. Она возопила так, что внутри у него всё перевернулось, а от синего блеска в её глазах перехватило дыхание, как от ядовитого газа. Он инстинктивно рванулся к ней. Но она подалась телом назад, и перед ним мелькнули лишь её красные пятки.

— Видишь, дядюшка, к чему это привело? — вздохнул Сыма Лян. — Если прыгну из этого окна, точно буду недостоин имени сына Сыма Ку. И если не прыгну — тоже. Как быть, скажи.

Я стоял не в силах вымолвить ни слова.