Роман Молодой - Сычев К. В.

Время тянулось в скучной беседе. Сначала говорил Василий Дмитриевич Городецкий, вдохновитель похода на Нижний Новгород. Он поведал сидевшим с ним сотрапезникам о своем плену у хана Тохтамыша, о неудачном побеге и «жестокой царской каре». – Так я сидел в холодной темнице и горевал! – подвел он итог своим злоключениям. – Вдруг меня вызвал царь и отпустил домой! Да впридачу дал мне Городец!

– За что же он тебя пожалел? – удивился Роман Михайлович. – Ведь все знают о его жестокости! Неужели подобрел?

– Царь не хотел убивать меня! – кивнул головой князь Василий. – Он просто решил меня напугать…Он любил нашего покойного батюшку Дмитрия Константиныча, который всегда был покорен его воле и был врагом Мамая, царского соперника!

– Неужели тебе так помогла его любовь к твоему батюшке? – усмехнулся Роман Брянский. – А я слышал, что за тебя собрали огромную мзду, и царь тому обрадовался!

– Было и так! – буркнул недовольный осведомленностью собеседника князь Василий. – Мой брат Семен собрал немало серебра…Он попросил помощи у самого Дмитрия Иваныча…А жадный дядька Борис не дал ни деньги! Так бы я и сидел по сей день в сырой темнице, если бы не мой брат и славный Дмитрий Иваныч! – И он продолжил «жалобиться» на «татарское зло».

Роман Михайлович, слушая городецкого князя, задумался. Этот год был для него очень разорительным. Еще осенью прошлого года князю пришлось истратить немалые суммы на свадебные подарки дочери великого князя Софье и ее жениху, княжичу Федору Рязанскому. Князь Роман подарил невесте жемчужное ожерелье, купленное у чужеземных купцов, а жениху – богатое оружие – меч с золоченой рукоятью и в золоченых ножнах. Для предстоящей свадьбы наследника великого князя нужны были еще более богатые подарки. К счастью, она не состоялась и была отложена на неопределенный срок. Ходили слухи, что польский король Ягайло не одобрил этого брака и не разрешил князю Витовту послать свою дочь в Москву, однако великий московский князь все еще надеялся на самостоятельность Витовта и не спешил с женитьбой сына Василия, который прибыл со своими боярами в январе в Псков.

По воле великого князя, навстречу наследнику вышел большой отряд московских воинов, возглавляемый боярами-воеводами и Романом Молодым. Последний, несмотря на более высокое происхождение, чем бояре, не был объявлен «набольшим воеводой» и ехал не столько для защиты «знатных людей», сколько «для почета». Уже из Пскова княжич Василий с боярами выехали, сопровождаемые целым войском, сначала в Великий Новгород, а потом уже в Москву.

Князь Роман помнил свою первую встречу с княжичем Василием. Это случилось по прибытии московской «славной рати» в Псков. Княжич в это время проживал в богатом тереме псковского посадника, а его бояре – в домах богатых купцов или псковских бояр. Москвичей никто не встречал. Они прибыли злые, усталые. Накануне своего отъезда в Псков москвичи с «превеликим трудом» добились от новгородцев «нужной покорности»: обязательств выплатить очередную мзду, сверх установленной, для отсылки ордынскому хану, и отказа от своих судебных вольностей. Все готовились к битве, рассчитывали жестоко покарать непокорных новгородцев и хорошо при этом поживиться, а тут вот приключился мир! И князь Роман, рассчитывавший поправить свои дела за счет грабежа новгородцев, был недоволен их сговорчивостью.

Вместо добычливой битвы ему предстоял тяжелый утомительный поход по снежным просторам Новгородчины и Псковщины.

Московские воины едва ли не целый час простояли у ворот псковской крепости, ожидая прибытия самого посадника, без разрешения которого стражники не хотели впускать их в город. Наконец, когда воины совершенно замерзли, ворота «гостеприимного» города распахнулись, и сам посадник, окруженный боярской свитой, вышел им навстречу. После недолгого разговора он отдал распоряжение своим людям о размещении воинов в теплых избах, об обеспечении их «нужным прокормом», и сам повел спешившегося князя Романа, передавшего своего коня слугам посадника, в гостевой терем, некогда принадлежавший князю Андрею Ольгердовичу, но пустовавший по причине его пребывания в плену у князя Скиргайло в Полоцке.

Лишь только на другой день князь Роман встретился с княжичем Василием. Это случилось в обеденное время. Роман Михайлович встал рано утром, как обычно, принял пищу и послал своих людей в терем посадника, чтобы узнать, когда просыпается княжич.

– Еще рано, – передал ему домоуправ спавшего посадника. – Княжич встанет после полудня и сразу же примет московских людей…Тогда мы пришлем за вами человека.

Роману Михайловичу ничего не оставалось, как сидеть в ожидании. Правда, его томление не было мучительным: предусмотрительный посадник еще вечером прислал князю «для телесной радости» красивых девушек, которые убирали княжеский терем, но в спальню уставшего князя тогда не входили. Теперь же князь сразу заметил, как красивые псковичанки украдкой прошли вглубь его покоев, и был удивлен их девичьей скромностью. Вместо того, чтобы быть поближе к князю, как это обычно делали горничные девушки в других местах, они старались ускользнуть от княжеского взора, стать незаметными. – Видно, я старо выгляжу, – подумал князь, – и уже не привлекаю красивых женок! А может добыть себе девицу добрыми словами и серебряными деньгами?

Он встал с кресла, прошел через светлицу, простенок и приблизился к своей спальне. Оттуда доносился какой-то легкий шум. Князь открыл дверь и увидел двух убиравших его постель девушек. Обе были невысокого роста, белокуры, но одна из них поразила его своей красотой. – Какой прекрасный зад! Какие тугие груди! – подумал князь, испытывая острое желание. – Вот бы познать эту девицу! Однако мне кажется, что она большая скромница!

Он вбежал в спальню и схватил понравившуюся ему девушку за плечи. К его удивлению и радости, красавица не сопротивлялась. Обе девушки восприняли княжеское вторжение, как само собою разумеющееся: не визжали, не пытались отбиваться, как это обычно делали «прелестницы» в Брянске или Москве. – Ты хочешь полежать со мной, славный князь? – спросила приятным грудным голосом удерживаемая им красавица. – Или тебе больше нравится Березка?

– Пусть пока эта Березка идет по своим делам! – пробормотал князь, прижимая к себе девушку, обнимая и целуя ее нежную шею. – А как твое имя?

Упомянутая Березка тем временем покинула спальню. – Я – Ирица, – ответила белокурая прелестница, освобождаясь от княжеских объятий и сбрасывая прямо на пол свое белоснежное льняное платье. – Иди же в постель, славный князь!

Князь не заставил себя долго ждать и через мгновения окунулся в аромат густых длинных волос очаровательной псковичанки. Он так увлекся девушкой, что не заметил, как пролетело время.