Свет далекой звезды - Ирина Леонидовна Касаткина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Прекратить! — скомандовала Ольга, пытаясь поднять вешалку. — Встать! Марш в комнату! Елена, помоги мне.
Красные Гена и Дима медленно встали. Гена хотел руками собрать осколки, но Ольга не позволила.
— Я сказала: марш в комнату! Без тебя управимся.
Соперники прошли в гостиную и сели по разным углам. Следом вошли Ольга с Леной.
Некоторое время Ольга молча смотрела на них. Хороши! Как два разъяренных петуха — все перья дыбом. Дима держится рукой за затылок, на пальцах кровь. Значит, это им он разбил зеркало.
— Елена, принеси вату, перекись водорода, бактерицидный лейкопластырь и йод. И ножницы, — велела она дочери. — Ну-ка, герой, давай сюда свой затылок.
Она осмотрела ранку. Ранка была небольшая, но еще кровоточила. Ольга срезала немного волос, промыла ее перекисью и приложила ватку с йодом. На Димином лице не дрогнул ни один мускул. Все происходило в полном молчании.
— Придется тебе походить с лейкопластырем на затылке, — сказала она, — иначе можешь инфекцию занести.
— Я его все равно сдеру, — мрачно пообещал Дима, — лучше не приклеивайте.
— Ну, как хочешь. Подержи еще немного ватку, чтобы кровь свернулась.
— Картина мне в целом ясна, — обратилась она ко всей компании. — Я сейчас задам самый главный вопрос, который должен снять все остальные. Лена, кого из этих молодых людей ты любишь?
— Диму, — быстро ответила та.
— Ты понял? — обратилась Ольга к Гене, мельком скользнув взглядом по просиявшей Диминой физиономии.
— Она ошибается, — не моргнув глазом, ответил Гена. — Ошибался же этот подонок, когда говорил, что любит Марину. А еще раньше — Ирку Соколову. А еще раньше — какую-то Дашу и прочих. Почему же Лена не может ошибаться?
— Это не твое дело! — не выдержала Лена. — Тебя это совершенно не касается!
— Помолчи, Лена, — остановила ее Ольга. И тут она заметила, что дочь держится одной рукой за блузку, на которой не осталось ни одной пуговицы.
— Кто это сделал? — холодея, спросила Ольга.
— Мамочка, все в порядке, — быстро сказала Лена, увидев ее бледнеющее лицо. — Ничего не случилось.
— Кто это сделал? — повторила Ольга. — Кто посмел?
— Это я, — признался Гена, — извините, погорячился. Пусть снимет, я пришью.
— Я тебя, гад, самого пришью! — Дима рванулся к нему, но зацепившись за ловко подставленную Геной ногу, растянулся на полу во весь рост.
— Так! — Ольгу душил гнев на них обоих. — Слушайте внимательно — я два раза повторять не буду. Вы сейчас дадите мне честное слово, что больше никогда, — вы слышите? — никогда не допустите из-за моей дочери рукоприкладства. И если еще хоть раз между вами из-за нее возникнет драка, я не стану выяснять, кто виноват. Но в этом случае ни один из вас больше не переступит порога этой квартиры и с моей дочерью не будет иметь ничего общего. Я ей запрещу, − а она меня всегда слушалась.
Итак! Дима, ты обещаешь ни при каких обстоятельствах не драться с Геной?
— Обещаю, — тяжело вздохнув, выдавил Дима. А что ему оставалось? Он как-то сразу поверил в Ольгину угрозу. Лишиться из-за этого гада Лены — еще чего!
— Даешь честное слово?
— Даю.
— Гена, ты? — Ольга посмотрела на того, кто всю жизнь был преданным другом и защитником ее дочери и свято хранил ей верность.
— Даю честное слово, — глядя в потолок, поклялся Гена, — что драться с этим подонком я больше не буду. Я добью его другим способом — открою вашей дочери на него глаза, и она сама откажется от него. Клянусь!
— Что ж, это твое право. А сейчас, молодые люди, отправляйтесь по домам и постарайтесь остыть. И чтобы до завтрашнего дня ни я, ни Лена вас не видели. Мы тоже хотим прийти в себя. Уходите порознь — сначала Дима, потом Гена. И помните свое обещание. И мое!
Глава 68. РАЗГОВОР О САМОМ СОКРОВЕННОМ
Когда они ушли, Ольга позвонила на кафедру и попросила у Миши разрешения пропустить заседание. Тот, конечно, разрешил — знал, что без особой причины она бы отпрашиваться не стала.
— Давай поедим, — предложила она дочке, когда они убрали осколки зеркала и помыли руки, — а потом пойдем к тебе в комнату, и там ты мне все расскажешь. А то у меня кишки марш играют. Шесть часов у доски кого хочешь доканают.
— Ну, поделишься с матерью? — спросила Ольга, когда они расположились на ковре в своей любимой позе — носом к носу. — Или будешь переживать молча? Страсти, я вижу, тут разгорелись нешуточные.
И Лена рассказала. Со всеми подробностями.
Ольга молча выслушала ее, потом перевернулась на спину и долго глядела на люстру, подаренную им Отаром много лет назад.
— И что ты намерена делать? — наконец, спросила она. — Как у вас с Димой будет дальше? Ты же понимаешь, что эта история будет иметь продолжение?
— Понимаю, — вздохнула Лена. — Самое ужасное, что я вообще не представляю, как нужно вести себя в такой ситуации. Мама, ты должна мне все рассказать.
— Что рассказать?
— Все. Как у вас с папой было в первый раз. Мне это очень нужно.
О боже! — смятенно подумала Ольга. — Дожилась. Родная дочь требует рассказать, с чего началась ее жизнь.
— Леночка! — попробовала она увильнуть от предстоящего. — Я же тебе давным-давно все объяснила. И у тебя книжки такие есть — там обо всем написано в подробностях. И по телевизору… все эти ночные фильмы. Ты же все это видела на экране.
— Мамочка, там одна механика. С этим мне все ясно. А в фильмах — одни движения и никакого выражения. У них же нет лиц. То есть, лица есть, но они пустые. Никаких чувств, никаких эмоций. Никакого отношения к происходящему. Как будто это не живые люди, а роботы.
— А ты чего хочешь?
— Я хочу, чтобы ты рассказала все с самого начала. С того момента, как он тебя привез на "Золотой рыбке" на тот ваш пляж.
— И зачем тебе это нужно?
— Значит нужно, раз спрашиваю. Ну что здесь такого? Какие-то вы взрослые все… зажатые. Ведь это и меня касается.
— Да уж! — засмеялась Ольга. — Тебя это касается самым непосредственным образом.
— Ну вот. Я хочу знать, как все происходило. Что он говорил. Какие чувства ты испытывала. Все-все. Если, конечно, помнишь.
Их первая близость — самая большая драгоценность в сокровищнице ее памяти. Редко-редко в минуты нестерпимого одиночества она извлекала ее оттуда. Комната распахивалась, наполнялась
