Дурацкие игры магов. Книга вторая. - Анфиса Кохинор

Артём плюхнулся в кресло возле круглого низкого столика, на который чья-то заботливая рука выставила серебряные кубки и кувшин с тонким горлышком, и небрежно махнул Бастиару:

- Присаживайся. Разговор предстоит долгий.

- Спасибо, мой принц, - учтиво поклонился граф и уселся в кресло.

Артём взял кубок и, сделав глоток вина, задумчиво произнёс:

- Поверь, Басти, я очень стараюсь быть логичным и последовательным, но у меня ничего не получается… Дима не желает вести себя, как положено, и я теряюсь… Скажи, что я делаю не так?

Граф внимательно посмотрел на принца: Артём выглядел совершенно нормальным и готов был слушать его.

- Пожалуйста, уточните, чего Вы хотите добиться от брата, и я постараюсь дать Вам дельный совет, Ваше высочество.

Лицо Артёма стало грустным и несчастным. Он тяжело вздохнул, поднёс к губам бокал и, выпив его до дна, пожал плечами:

- Не знаю, Басти. Наверное, я должен объяснить Диме, что он не прав.

Принц умолк, нервно покусывая губу, и граф рискнул спросить:

- И в чём же, по-вашему, он не прав?

- В том, что заставил меня убить магистра - раз, - загнул палец Артём, - в том что бросил меня - два, в том, что не желает признать моего любимого учителя величайшим из магов - три. И ещё, - он по-детски надул губы, - Дима плохо ведёт себя! Он дерзит и всё время спорит со мной!

Бастиар внутренне сжался, всем сердцем чувствуя, что разговор о Дмитрии самый опасный из всех, что он вёл когда-либо - одно неверное слово, и компания Кристера ему обеспечена. Стараясь не выдать волнения и страха, граф стиснул кубок и, промочив горло вином, уверенно произнёс:

- Но в Аргуле Дмитрий признал, что совершил ошибку, убив великого Олефира, и готов был склонить голову перед его величием.

- Врёт! Он сделает всё что угодно, лишь бы я был счастлив. Только это неправильно! Дима по-прежнему уверен: смерть моего великого отца не такая уж большая потеря для Вселенной. А мне надо, чтобы он искренне сожалел о своём проступке! Чтобы страдал по великому магистру так же, как страдаю я!

На глазах принца выступили слёзы, и Бастиар испугался, что тот сейчас зарыдает, впадёт в истерику, но, к счастью, ошибся. Артём промокнул глаза батистовым платком и потребовал:

- Ты сейчас же придумаешь, как это сделать, Бастиар! Олефир очень высоко ценил тебя. Ты обязан оправдать его доверие!

Строгий взгляд шоколадных глаз проник в самую душу каруйского графа и, казалось, вывернул её наизнанку.

- Я постараюсь, Ваше высочество, - охрипшим от волнения голосом произнёс Бастиар, откашлялся, пригубил вина и решительно начал: - Мой совет может показаться Вам не совсем логичным и, возможно, неприятным, но, в память о великом Олефире, я обязан заботиться о Вас и, если так можно выразиться, наставлять на путь истинный…

- Ближе к делу, граф! Мне не терпится услышать, что ты там придумал, а уж решение я буду принимать самостоятельно.

- Конечно, Ваше высочество. Так вот, Дмитрий ничего не помнит о своей прежней жизни, и рискну предположить, что именно отсутствие знаний о прошлом мешает ему проникнуться любовью и почтением к Вашему великому отцу.

- Предлагаешь вернуть ему память? - грозно осведомился Артём, но внезапно сник и чуть не плача добавил: - Но как? Я…

Он запнулся и нервно сглотнул: признаваться в бессилии перед неизвестным существом, лишившим их с Димой памяти и магии, не хотелось до зубовного скрежета. И, гордо вскинув голову, принц Камии заявил:

- Дима должен проснуться сам! Я же проснулся - теперь его очередь! Пусть вертится, как хочет - я пальцем не шевельну, чтобы помочь ему. - Артём упрямо сжал губы и недовольно уставился на Бастиара: - Ты дал мне плохой совет. Придумай что-нибудь поумнее!

- Как изволите, Ваше высочество.

Граф склонил голову и задумался.

- Ну и что ты молчишь? - спустя минуту осведомился принц Камии. - Или все твои мысли разом ушли в отпуск?

- Дело в том, принц, что Вы не совсем правы…

- Что?! - Артём взлетел с кресла и хищным зверем навис над Бастиаром: - Смеешь перечить мне? От моего братца наглости нахватался? Только имей в виду, Басти: Дима мне больше, чем брат, и я скорее умру, чем позволю себе убить его! А вот ты…

Артём осёкся и замер с открытым ртом: смысл фразы, которую он только что произнёс, привёл его в замешательство. Бастиар же с изумлением смотрел на повелителя и не верил глазам. Грозный и жестокий принц Камии выглядел запутавшимся мальчишкой, который вслух признался в своих заблуждениях и удивлён этим до крайности.

- Да! - Принц выпрямился, потряс кулаком, словно угрожая кому-то, и заорал в потолок: - Ты не заставишь меня убить его! Он мой единственный друг, а ты - сволочь! Я разбужу Смерть, и, кем бы ты ни был, ты узнаешь его мощь и гнев! Скотина!

Испуганно сжавшись, Бастиар проследил за взглядом Артёма, словно надеясь увидеть его врага, но, кроме замысловатой лепнины, на потолке ничего не было. И слава Олефиру! Ибо встречаться с могущественным существом, посмевшим поднять руку на таких магов, как Дмитрий и Артём, решительно не хотелось.

Тем временем принц глубоко вздохнул, опустился в кресло и благосклонно улыбнулся графу:

- Спасибо за мудрый совет, Басти. Пусть ты всего лишь озвучил его, но от этого он не потерял привлекательности. Маша боялась совершено зря. Её я тоже не хочу убивать. У моего брата должна быть собственная игрушка, а девочка как нельзя лучше подходит на эту роль. Можешь идти домой, советник, да не забудь: хоть мой любимый магистр мёртв, ты должен продолжать делать то, что делал. Потом мы поговорим об этом подробнее, а сейчас у меня другие заботы. Пока, Басти!

- До свидания, Ваше высочество, - ошарашено проговорил граф, огляделся и обнаружил, что сидит в своей спальне, в любимом кресле у окна, из которого открывался прекрасный вид на Каруйскую долину.

Бастиар машинально взял с подоконника золотой колокольчик и позвонил. Почти сразу в дверях возникла горничная. С удивлением взглянув на неизвестно как попавшего в спальню графа, она молча поклонилась:

- Что угодно Вашему сиятельству?

- Приготовь мне ванну, Лиана, и разбери постель. Я смертельно устал, - тихо вымолвил Бастиар и потёр лоб: он вдруг засомневался, что поступил правильно, выполнив просьбу Милены Маквелл.

Холодный утренний туман стелился по сонной траве, прятался в корнях могучих деревьев и тихо умирал, оседая на землю живительной росой. Скромные лесные цветы, скинув дремоту, приподняли нежные венчики; разбуженные шаловливым ветерком, зашелестели листья осины, зазвенели длинные иглы сосен. В первых полосах света закружилась, зажужжала неугомонная мошкара.

Тихо застонав, Дима открыл глаза и уставился на пушистую еловую лапу, почти касающуюся лица. Голова болела нещадно: казалось, что сотни крохотных, озлобленных червячков задались целью просверлить дыры в черепе мага. Разум, окутанный мутной колдовской дымкой, отказывался воспринимать действительность. Откуда-то издалека донеслось звонкое птичье пение, ноздри затрепетали, уловив душистые запахи хвои, смолы и мёда, и Дмитрий сообразил, что находится в лесу. Он отвёл еловую лапу в сторону и поднялся. Боль понемногу стихала, но уходить насовсем не желала, мешая магу сосредоточиться и подумать о чём-то очень важном. Закинув голову, Дима заворожено смотрел, как качаются зелёные вершины, будто щекоча бело-голубое небо, как проносятся над ними тёмные стрелы птиц и неспешно плывут корабли-облака.