Инцел на службе демоницы 1 и 2: Секса будет много (СИ) - Блум М.

— Ты был так прав… — вдруг прошептала она и прижалась ко мне еще крепче. — Это такое дурацкое место…

Приговаривая, выдыхая слова, цепляясь пальцами за мои плечи, она осыпала меня быстрыми рваными поцелуями — так искренне, так непривычно отчаянно для самой себя, что я застыл, ожидая, что она скажет дальше.

— Зачем мы сюда пришли?.. Это так глупо…

Договорив, Саша снова припала ко мне, касаясь каждого свободного кусочка кожи губами. Обступая со всех сторон, мрак будто поглотил весь мир: подсобку, дверь, все, что было за дверью. Пропали музыка, свет, дурацкий бал, весь клуб со всеми его гостями — исчезло все, что могло нас разделить. В кромешной тьме остались только ее дыхание и поцелуи. Не отрывая губ, Саша положила мои руки себе на талию и торопливо повела их вниз, к бедрам, напоминая, как хорошо я ее знаю, как хорошо нам вместе.

— Лучше бы я осталась с тобой… — прошептала она, прося каждым поцелуем хоть какой-то реакции. — Этим вечером…

Медальон на груди пылал — требовательно и жарко, пульсируя, разогревая меня. Пальцы сами собой стиснули ее бедра, не спрашивая разрешения у мозга, не считаясь с тем, что думает голова. Не выдержав, я прижал ее к себе, ощущая ее тепло, такое знакомое, такое родное. Здесь и сейчас со мной была моя Саша: нежная и пылкая, отзывающаяся на каждое мое прикосновение, отдающаяся мне целиком.

Я не заметил, как сам начал ее целовать — сначала шею, потом плечи, сдвигая губами ткань, растягивая пальцами вырез на ее груди, забираясь под тонкие бретельки. Другой ладонью я все настойчивее сминал подол ее платья, зная, что останутся следы, глубокие складки — мне до безумия хотелось оставить на ней что-то от своих рук. Поддаваясь, Саша прижималась все горячее — в полной тишине, без извинений и оправданий, которых сейчас и не было нужно. Сами ее ласки были извинением — признанием, что она была не права.

Мои поцелуи спускались все ниже — вглубь выреза платья, которое я терзал за то, что оно мне мешало, стараясь добраться до ее груди. Внезапно прямо в ложбинке меня обожгло холодом — губы, горящие от тепла ее кожи, коснулись бездушного металла. Пальцы, гулявшие рядом, нащупали маленькое холодное сердце. Я не был удивлен, что она его надела — я был удивлен, зачем она затащила меня сюда и все мне это говорила, если его надела. Пальцы выпустили кулон, и он шлепнулся на ее грудь, словно именно этому сердцу там было самое место.

Не говоря ни слова, я сменил направление, и мои губы решительно направились вверх — с ее шеи на подбородок, а оттуда к губам. Однако, когда я уже коснулся уголков, Саша ловко повернула голову в сторону, подставляя под поцелуй щеку, но не давая своих губ. Больше проверять ничего не хотелось. Я сжал ее плечи и молча отодвинул от себя. Хотя медальон все еще жарко грел, сам я уже остыл.

— Что случилось? — озадаченно прошептала она.

В полной темноте я не увидел, скорее почувствовал, что она открыла глаза — абсолютно бесполезные в этом мраке, в который она нас затащила.

— Жалко стало настолько, что решила мне прямо тут дать? — сухо спросил я.

После секундой паузы ее ладонь с силой ударила мне по груди — звонко и обиженно, хотя у меня было куда больше прав обижаться.

— Ну хватит! — возмутилась Саша. — Сколько ты будешь это вспоминать?

Я вытянул руку, примерно прикидывая, где дверь. Шаря на ощупь, пальцы наткнулись на холодную сталь.

— Парня своего пожалей, — сказал я и нажал на ручку.

Дорожка света безжалостно разрезала мрак. Хмурясь, Саша сердито поджала губы, на которых все еще горели поцелуи, подаренные мне, и отступила назад, скрывшись в темноте — то ли приглашая в нее меня, то ли боясь, что ее увидит кто-то из проходящих мимо. Словно в насмешку, в истерзанном моими пальцами вырезе сверкнул золотой кулон, вызывая у меня новую волну досады: тем, что она пришла сюда не со мной, и больше всего тем, что мне не без разницы.

Будь по-другому, наплюй я на это — и в этом темном тупике можно было снова сделать ее своей, наставив новые рога ее парню, самые большие и ветвистые из всех. Вот только светлее и понятнее от этого ничего бы не стало. Поэтому я выходил туда, где была хоть какая-то ясность, немного сердясь на себя, что рядом с Сашей забыл о девушке, которая пришла сюда со мной и которая хотела оставаться со мной не только в темноте.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Дверь глухо захлопнулась за спиной, оставляя Сашу внутри. На этот раз первым уходил я.

Стоило вернуться в зал, как музыка безжалостно ударила по мозгам, будто наказывая за отсутствие. Народа вокруг заметно прибавилось — правда, не за счет пар, а за счет одиночек. Видимо, начали пускать разбитые сердца. Расслабленных улыбающихся лиц стало намного меньше, а атмосфера все больше сгущалась. Когда в красном сердце на стене вспыхивала очередная парочка, сразу с десяток голов напряженно поворачивались туда, чтобы проверить, не им ли сейчас изменяют — такое садистское бинго, призом в котором будет чувство, что тебя поимели. Прямо адское развлечение на райском празднике.

Обогнув по-прежнему пустой танцпол, я вернулся к нашему столику. Сашин парень что-то листал на смартфоне, а Майя нервно вертела хрустальную ножку, сложно сказать, какого по счету бокала — обе бутылки сравнялись по степени опустошенности. Увидев меня, она впилась в меня глазами — одновременно радостно и с тревогой. Пожалуй, ожидание было слишком долгим. Ободряюще улыбнувшись ей, я выдвинул стул и снова сел рядом.

В следующий миг, стремительно выпустив бокал, она схватилась за мой рукав и потянула его вниз, обнажая запястье. Красное сердце загорелось на коже. Глядя на него, Майя облегченно выдохнула, словно думала, что оно вдруг исчезнет, а потом неожиданно наклонилась и поцеловала меня прямо в этот алый отпечаток — так нежно, что мне даже стало стыдно, что я ее сегодня покинул. Если бы на ее месте была Саша, поступил бы я так же?.. Перехватив ее ладонь, я тесно переплел наши пальцы, без слов обещая больше не оставлять ее этим вечером.

Ножки стула напротив зловеще проехались по полу. Я молча поднял глаза, ожидая, что вернулась Саша. Однако на ее пустой стул села та, чье появление здесь вполне можно было ожидать, но кого я вообще никак не хотел тут видеть.

— Привет, — бросила Ася, небрежно поправив широкую черную лямку.

Сегодня она надела то же платье, в котором была на вечере встречи выпускников и в котором потом предлагала мне себя. Правда, с макияжем и прической в этот раз она не заморачивалась, видимо, решив, что не для кого.

— О, привет! — оживился Сашин парень, узнав в ней подружку своей подружки.

Майя мгновенно опустила другую ладонь поверх наших сцепленных рук, словно припечатывая их к столу, как инсталляцию — всем видом показывая, что я ей совсем не друг. Увидев это, Ася очень недобро усмехнулась.

— Кстати, я так и не извинилась перед тобой, — ее глаза царапнули по Майе. — Я же вас в прошлый раз прервала. Успела хоть наверстать упущенное? Или очередь слишком большая?..

Иллюстрация: https://telegra.ph/file/29bafb770013ed17fb8b1.jpg

Наплевав на все, она уже шла напролом, решив, что либо сейчас, либо никогда — этот бал будто вконец сорвал ей какой-то внутренний предохранитель.

— Ася, — мрачно сказал я, — прекращай уже.

— А что ты меня затыкаешь? — теперь ее глаза полоснули по моему лицу. — Это не вечер встречи выпускников. И мы сюда не вместе пришли!

Слова прозвучали одновременно едко и горько. Словно пытаясь запить эту горечь, она подтянула к себе бутылку шампанского и, доверху наполнив Сашин бокал, прижала его к губам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Сашин парень немного опасливо переводил взгляд между нами тремя, слабо понимая, что происходит.

— А ты здесь с кем? — наконец спросил он у Аси, пытаясь разрядить обстановку и даже не представляя, что этим коротким вопросом накалил ее еще больше.

Криво улыбнувшись, Ася вытянула руку над столом и перевернула ее, показывая всем свое запястье. На ее коже пылал такой же ярко-красный штамп, как у нас. Только вместо целого аккуратного сердца, там была лишь его половинка, даже не разбитая, а разорванная, будто кто-то грубо разодрал сердце пополам. Если наши печати смотрелись красиво, то эту сделали намеренно уродливой, словно специально заставляя ее обладателей чувствовать себя ущербными и ненавидеть тех, кто в этом виноват. Кажется, я начинал понимать методы работы рая.