Ассы – в массы - Миша Бастер

А я делал совместный с голландским режиссером Мириам Ван Веллен кинопроект, как бы итожа свою деятельность, в котором нам помогал Алексей Катаев, живший тогда в Голландии. Но, к сожалению, наш проект, выражавшийся в том, чтобы выразить суперсмысл в сжатой форме, так и не сумел пробиться на российский экран. Тогда я активно занимался собственной семьей, пытаясь хоть как-то восполнить отнятое общественной нагрузкой личное пространство. К этому моменту уже было пропущено несколько семей и детей без отца, я платил уже какие-то вселенские долги. Как-то живший по соседству Алик, он же Альберт Нейронов, снял свой первый фильм, но он так же не пробился на телевидение, хотя был снят в новомоднейшем по тем временам киберпанковском стиле с элементами готики. Поэтому захотелось поставить точку в «Ассе», чтобы этот процесс получил свое логическое завершение, а последующие проекты шли уже продолжением к этому. Шел 98-й год и мой приятель Олег Цодиков, имевший отношение к организации мероприятий, предложил сделать акцию в клубе «Титаник».

Название проекта символизировало окончание московских перформансов, а взято было из произведения Марка Твена. Где описывалась группа мошенников, которая делала перформанс «Огненный Жираф». Был устроен показ под названием «Агония огненного жирафа», на которую собрались старые участники, но из тусовки практически никто не пришел. Изменились времена, нравы, да и сама система коммуникаций. Собственно, то, что хотел – то и получил. Убедился в полном распаде тусовки на отдельные формальные очаги, которые были обречены на угасание. Просто был период совместного прорыва, как я это понимаю, а теперь все пытаются уже закрепляться на тех местах, куда их вынесла судьба. Большинство участников «Ассы» к тому времени стали свободными, знаменитыми, а некоторые – относительно богатыми. Питерская часть проекта тоже прогремела на весь мир и развивалась самостоятельно.

Ну, а нынешнюю ситуацию в стране как-то даже и не хочется комментировать. Население нагнули не хуже, чем при совке. К тому же нагородили искусственных социальных барьеров, которые отсутствовали раньше. Не знаю, где предел этой глупости, но кажется, что все это закончится очередным социальным бунтом, еще более жестким и бескультурным. Потому как при советской власти большинство неформалов было хоть с каким-то образованием и желанием независимо реализоваться. Но в России неугомонная талантливая молодежь будет всегда, и, принимая новые правила игры, возможно, более сложные, чем в годы крушения Советского Союза, творческие массы вряд ли удастся остановить. При этом, резюмируя…

Сам процесс, длившийся двадцать лет, дал возможность действительно талантливым людям реализоваться и стать звездами. Многие их имена известны в арт-кругах земного шара, и, к сожалению, не так широко на родине. Мы просто пытались привить к совковым реалиям абсолютно несоветскую культуру, которая, мутировав от скрещивания с реальностью, дала своеобразные всходы. Возможно, время для подобных экспериментов еще не наступило, сознание населения такой огромной страны меняется тяжело и медленными темпами. Тем более, что сейчас наметилась тенденция политических спекуляций на тему счастливого советского детства. Политические технологии опять загоняют зашуганый периодом передела собственности народ назад в стойла. Раньше люди сидели по кабэшкам и заводам, теперь сидят по дизайн-бюро и торговым фирмам. Разницы практически никакой; правда, есть и положительные тенденции. Образовалась, пускай небольшая, но все же прослойка людей, которые могут себе позволить ездить по миру и не дают себя дурить дешевыми подделками и вторичными идеями. К тому же молодежь получила новые формы оттяжек в виде экстремального спорта и всяческих туризмов и дайвингов. Арт-среда тоже налаживается в виде галерей и фестивалей – так что не все так плохо.

А тот опыт, который был накоплен, возможно, пока еще не нужен, но я надеюсь, что, когда закрутят гайки, как было при совке, аналогичный проект будет когда-нибудь реализован будущими бунтарями. И только тогда обыватели смогут хотя бы приблизительно ощутить тот драйв, который сопровождал авангардный процесс в восьмидесятые.

Никола Овчинников и Сергей Воронцов

Никола Овчинников и Сергей Воронцов – участники группы «Среднерусская возвышенность» и Клуба Авангардистов в Москве.

Н.О. Сладкие времена застоя и коррупции…

М.Б. Как тебя занесло в творчество?

Н.О. В творчество меня занесло совершенно случайно. Отец моего друга по детскому саду и к тому же соседа по дому был художником и всячески своего сына тоже готовил в художники. После восьмого класса он удачно поступил учиться в Училище памяти 1905 года, а я на год младше был и понял, что и мне тоже надо пойти туда учиться.

М.Б. Почему ты захотел учиться на художника? Чтобы меньше работать?

Н.О. Это было Художественное Училище. Был шанс после восьмого класса свалить в другую, взрослую жизнь. Возраст, конечно, влиял и социальная среда, которая сложилась в нашем районе, где построили несколько кооперативных домов от Академии Наук на улице Дмитрия Ульянова. Вообще я родился на Арбате, а потом родители переехали, кажется, в 1960-м году. Все детство я провел в интеллигентской атмосфере оттепели. А потом начался застой. Папа был философ. Уже лет в двенадцать меня начали заинтересовывать искусством. Как-то отец взял меня за руку и сказал: «Пойдем, у меня друг живет рядом и у него много картин и скульптур». Другом оказался Александр Зиновьев, а картины и скульптуры – Эрнста Неизвестного. Они о чем-то своем говорили, но мне было дико скучно. Абсолютно не вставило общение с Неизвестным… Детское ощущение подтвердилось позже, в зрелом возрасте. Не мои вибрации.

Училище же 1905 года – это было такое серьезное злачное место, с особой репутацией. Кто там только не учился! Вокруг было множество пивных. Училище было завязано на алкоголе так, что даже страшно представить. У нас был замечательный преподаватель живописи по фамилии Горелов. Живопись начиналась в восемь тридцать утра. А классы выглядели как этакие витрины на первом этаже. Он приходил абсолютно помятый, брал три рубля, звал старосту и говорил: «Покупаешь батон черного, два кефира и селедки». Потом, когда староста все это приносил, отрезал половину черного, выпивал бутылку кефира и съедал селедку – завтракал, а из оставшегося ставил натюрморт. Он был поклонник сурового стиля, и жил в абсолютно суровом стиле. Для него искусство и жизнь проходили ровно до одиннадцати часов, когда открывалась пивная напротив, а дальше мы к нему ходили консультироваться через дорогу. Пивная стояла рядом с церковью, и так получалось, что верхняя часть бульвара находилась под влиянием учащихся из 1905 года, а нижняя часть – под влиянием архитектурного института. Иногда они смыкались в этой же пивной, а потом МАРХИшники появились и в сквоте «Детский сад». Катя Микульская, Антон Мосин. Но были там и старшие ребята – Аввакумов, Бродский… Такой вот культурно-географический феномен.

Концерт «Среднерусской возвышенности» в Доме Медика, 1986 год. Фото из архива Миши Бастера

К 1978-му году те художественные круги, с которыми я общался, вполне сформировались в то, что ныне принято называть художниками соц-арта. А некоторые даже начали увядать, как Малая Грузинка с ее горкомом графиков. Круг концептуалистов вокруг Монастырского тоже устоялся и, видимо, поэтому его вскоре покинул Никита Алексеев, чтобы сделать «Апт-Арт». И только Анатолий Зверев был везде. Легендарный московский пьяница. Жил как герой и умер как герой. При этом у него присутствовала самовозгонка собственной гениальности. Это было саморазрушением, и, я думаю, самое дорогое для него было то, что он получал теплоту и любовь людей, которые не всегда бескорыстно приглашали его к себе. Любви ему реально не хватало, и он ради этого был готов на все.

У меня тогда случился небольшой перерыв на полтора года: 1978–79-е годы я жил не в Москве. Как честный человек, закончив училище, я, двадцатилетний театральный художник, поехал в город Горноалтайск работать сценографом в местном театре. И там у меня случился экзистенциальный опыт, который абсолютно оторвал меня от Москвы и от привычной среды. Хотя я музыкой не очень интересовался, меня поразило то, что вся модная музыка в этом Горноалтайстке была. Это были времена диско. Хотя на весь город было два ресторана всего, но почти все жители имели магнитофоны. Я спросил, как это может такое происходить, и мне объяснили, что у них есть радиотранслятор, вышка, и там по ночам сидят и пишут музыку со всего мира. Вот так, уехав от художественной цивилизованной жизни, я оказался в эпицентре музыкальной. В Москве то допуск к этим волшебным антеннам был за семью замками и активно порицался. Нет, конечно, в Гостелерадио были свои источники, но в маленьком городке это все совсем не представляло проблем. Все друг друга знали и рыбачили меломански сообща. Да, такая вот рыбалка: что поймал, то и узнал.