Кровавый срок - Макс Коллинз

Она чуть заметно надула губки. Она была огорчена, что я не останусь и не раскрою этого убийства. Я разочаровал ее — рано или поздно я разочаровывал всех женщин в моей жизни, но так быстро — никогда.

— А почему вы будете помнить встречу со мной? — спросила она.

Я взял ее за подбородок и приподнял его так, чтобы она могла видеть мои глаза.

— Потому что я так хочу.

Коридор, который минуту назад шумел как стадион, снова замер. Это означало, что герцог возвращался из комнаты Оукса. Эдуард спускался по лестнице, детективы шли за ним по пятам и, как школьники, ловили каждое драгоценное слово учителя. У подножия лестницы он остановился, снова пожал им руки и пошел к выходу. Несколько адъютантов заняли место рядом с ним, оттеснив Мелчена и Баркера.

Но как только он дошел до двери, она отворилась и на пороге показался де Мариньи, правда, на этот раз — в сопровождении белого полицейского в хаки.

Сцену, которая последовала, я буду помнить до самой моей смерти. Почему? Да потому, что она была чертовски странной...

Герцог замер, как человек, столкнувшийся с привидением. Де Мариньи тоже остановился и с любопытством уставился на герцога. Так смотрят на разбитую машину, потерпевшую аварию.

Потом выражение лица герцога стало суровым и высокомерным, он плавно двинулся вперед и вышел, окруженный своей свитой. Де Мариньи с открытым ртом, придававшим этому в общем-то интеллектуальному человеку крайне глупый вид, оцепенело смотрел на то место, где только что был герцог. Потом он презрительно улыбнулся. Он выглядел одновременно смущенным и озлобленным.

Неужели между этими двумя было что-то личное?

Двое майамских копов суетились вокруг небрежно одетого графа так, будто он был Дилинджером, а они — агентами ФБР. Никто, конечно, ни в кого не стрелял.

Мелчен положил свою руку на плечо де Мариньи и объявил:

— Я — капитан Мелчен, полиция Майами. Нахожусь здесь по просьбе губернатора. Не затруднит ли вас ответить на несколько вопросов?

— Конечно, нет, — учтиво сказал де Мариньи, освобождаясь из объятий Мелчена.

Они провели его мимо меня в биллиардную, чтобы подвергнуть допросу с тусклым светом и такими же вопросами. Перед тем как они вошли, Баркер подошел ко мне и спросил миролюбивым тоном:

— Может, вы пойдете с нами?

Мелчен уже был в биллиардной, указывая де Мариньи на карточный столик.

— Может быть. Только зачем?

— Я хочу, чтобы вы сказали мне, совпадают ли ответы графа с тем, что вы видели вчера вечером О'кей?

— О'кей.

Я занял свое место в темноте. Голова лося или еще какая-то дурацкая штука с рогами висела на стене у меня над плечом.

Вначале они обходились с графом почти вежливо. Они играли в старую игру «хороший — плохой полицейский», причем коротышке Мелчену досталась, к моему удивлению, роль дружелюбного копа. Они расспрашивали его о его передвижениях прошлой ночью, и каждый его ответ, несмотря на сильный французский акцент, был безупречен — совпадал с фактами, известными мне, на все сто.

Баркер подошел ко мне.

— Ну как, совпадает? — прошептал он.

— Абсолютно.

— Он — хитрый сукин сын.

— Как и все жиголо.

Баркер вернулся назад к столику, вынул складное увеличительное стекло из кармана и раскрыл его с характерным звуком. Отлично — теперь мы собирались поиграть в Шерлока Холмса.

— Не возражаете, если мы исследуем ваши руки, граф? — язвительно спросил Баркер.

— Мои руки? Пожалуйста.

Баркер взял сразу обе руки графа и тщательно исследовал их под своей лупой, как подслеповатый хиромант.

Затем, не спрашивая, он перешел на лицо де Мариньи, особенно тщательно изучая его бороду. Мелчен резко повернул лампу на столике так, что она ослепила их жертву. Наверное, копы поняли, как затруднительны специальные исследования в темноте.

Баркер повернулся и уставился на меня. На его лице было ограниченно-самовлюбленное выражение. Потом он снова повернулся к де Мариньи и торжественно произнес:

— Волоски на ваших руках и бороде опалены!

Даже теперь в доме стоял запах гари. Важность открытия Баркера была очевидной.

— Как вы можете объяснить это? — спросил он.

Де Мариньи пожал плечами. В первый раз его уверенность была поколеблена.

Потом он ткнул пальцем в их сторону и сказал:

— Помните, я говорил вам, я ощипывал вчера цыплят над кипящей водой.

Полицейские молчали.

— А еще, — продолжал граф. — Я курю сигареты и сигары... Учитывая влажный климат Нассау, все время приходится зажигать их по нескольку раз. Кстати! Недавно парикмахер обжег мне бороду...

Полицейские скептически поглядели друг на друга.

— Он еще обжег себя, зажигая свечи под абажуром, — сказал я. — В своем саду, прошлой ночью.

Баркер поглядел на меня нахмурившись. Мелчен выглядел просто сбитым с толку.

— Да, правильно! — закричал де Мариньи.

Потом он спросил меня:

— А откуда вам это известно?

Я не ответил. Он же не знал, кто я, и я не видел причин говорить ему об этом сейчас.

— Мы отрежем несколько волосков у вас на руках, с головы и из бороды, — сказал Баркер подозреваемому. — Какие-то возражения?

— Нет, — пожал плечами Мариньи. — Мне снять рубашку?

— Да, — сказал Баркер. — Кстати о рубашках... Мы хотим, чтобы вы показали нам одежду, в которой вы были прошлой ночью.

— Да я понятия не имею, во что я был одет.

— Вот как? — усмехнулся Мелчен.

— Да! У меня целый гардероб одежды, белые и кремовые, шелковые и льняные рубашки. Я помню, на мне была куртка... и брюки... но какая рубашка? Нет, не помню. Но, черт возьми, джентльмены, можно поехать ко мне домой и посмотреть грязное белье.

— Пожалуй, мы поймаем вас на слове, — гадким голосом сказал Мелчен.

Баркер поднялся и подошел ко мне. Он скорчил недовольную гримасу.

— Это все, Геллер.

— Всегда рад помочь вам, — сказал я и вышел за дверь.

— Я хотел найти Марджори Бристол, чтобы попрощаться с ней, но ее нигде не было. Поэтому я подошел к Линдопу, который стоял в коридоре среди все увеличивающейся, постоянно двигающейся толпы. Интересный способ вести расследование.

— Мне можно идти, полковник? Если я понаблюдаю за этими ископаемыми полицейскими еще минуту, у меня начнется мигрень.

Он слабо улыбнулся.

— До того как вы покинете Нассау, вам нужно будет дать показания под присягой Генеральному прокурору.

— Понятно, но я имею в виду, сейчас.

Он дотронулся до края своего массивного шлема, прощаясь.

— По мне, так вы свободны, мистер Геллер. Но, честно говоря, кажется, я здесь больше не главный...

Он был прав, но я отыскал тех багамских полицейских, которые привезли меня сюда, и сказал им, что они должны доставить меня обратно, в отель.

Так они и сделали.

Черт, может, я был главным?!

Глава 8

Листья пальм лениво шелестели на слабом ветру. В темнеющем небе уже блестели звезды, как пригоршни алмазов, небрежно разбросанные по туго натянутому атласному покрывалу. Серебряная запятая месяца плыла по нему, как кривая усмешка Чеширского кота. Кусочки льда звенели в граненых бокалах, и теплый ветер слабо обдувал лицо. Словом, был идиллический «багамский» вечер, только я находился в Копал Гейблз, Флорида. Я сидел за столиком для двоих в открытом патио отеля «Билтмор» и наблюдал за тем, как Айна Мэй Хаттон и ее «только девушки» из «Мелодиерз» исполняют на устроенной здесь сцене версию песни Эла Декстера «Пистол Пэкинг Мама».

Сама Айна Мэй, роскошная блондинка в облегающем красном платье отчаянно размахивала дирижерской палочкой под красно-белым балдахином на сцене. В ее оркестре действительно были «только девушки», хотя в те дни и во многих «мужских» ансамблях играли женщины, особенно на струнных.

Я посмотрел вокруг и подумал, не будут ли выступление мисс Хаттон и главный номер сегодняшней программы чересчур горячими для этой в основном престарелой публики. Дело в том, что аудиторию в этот прекрасный майамский вечер составляли в большинстве своем пожилые мужчины, хотя я заметил и нескольких моряков в увольнении, пришедших сюда со своими девушками. То тут, то там их рискованные па отвлекали внимание публики от красоток «Мелодиерз».

Может, в Майами была нехватка молодых мужчин, а может, все дело в деньгах, только в патио было полно пятидесятилетних мужчин с молодыми женщинами. Одна пара, сидящая у самой сцены, особенно привлекла мое внимание. Невысокой хорошенькой рыжеволосой девушке в зеленом платье было не больше двадцати семи на вид.

Ее пожилой поклонник был вдвое старше. Маленький мужчина, ростом не больше своей спутницы, с морщинистым лицом, слабым подбородком и загорелой кожей.

Типичный бизнесмен, он не привлек бы моего внимания, если бы не его дама, а также двое шкафов-телохранителей, сидящих рядом. Неужели этот тщедушный бизнесмен — мафиози? Возможно. Это ведь Флорида, черт возьми. Штат апельсинов, купающихся девушек и гангстеров.