Миллион в воздухе - Валерия Вербинина

– Мэй, – осторожно спросил он, – я правильно тебя понял? Ты собираешься, э… туда, где играют и делают ставки?

– Да, – подтвердила Мэй, – но мне говорили, что девушке одной ходить туда неприлично. Так что я подумала о тебе.

Уолтер Фрезер был священником. Стало быть, он имел понятие о том, что такое грех; и, стало быть, знал, чего можно ждать от людей. Но все равно в голове у него никак не укладывалось, что Мэй по своей воле выразила желание пойти в казино. Кто угодно, только не она!

– Хорошо, – сказал он наконец, – я пойду с тобой. Но, Мэй, зачем это тебе?

Мэй озадаченно моргнула.

– Просто я хочу выиграть деньги, – по-детски бесхитростно объяснила она.

– Тебе нужны деньги? Мэй, я…

– За завтраком шла речь о казино, и мистер Бланшар сказал, что новичкам везет. Вот я и хочу проверить, повезет мне или нет.

У Уолтера голова пошла кругом.

– Только меня смущает одна вещь, – добавила Мэй. – Это правда, что, если я проиграю, казино мне ничего не вернет?

– Казино никогда никому ничего не возвращает, – сказал Уолтер, приходя в себя. – Хотя… хотя, по правде говоря, был один случай. Но это, конечно, исключение.

Мэй загорелась любопытством.

Уолтер вздохнул и стал рассказывать, как офицер одного корабля (к чести нашей родины стоит отметить, что корабль был российский), – так вот, офицер этот отправился в казино и так увлекся, что проиграл все до последней полушки, включая корабельную казну. Тут офицер, как водится, одумался и вспомнил, что ставить на кон казну не имел никакого права, что это бесчестье и вечный позор. Поэтому отправился к руководству казино и попросил войти в положение. Со свойственным ему бессердечием руководство отказалось, присовокупив, что ежели каждый игрок будет просить возвращать проигранное, то эдак они скоро разорятся.

После такого ответа офицеру только и оставалось, что застрелиться и кровью смыть содеянное, но он нашел куда более остроумный выход. Он вернулся на корабль, приказал выйти в море и направил пушки на казино, после чего предъявил руководству ультиматум: или он разнесет заведение в щепки, или ему вернут то, что он проиграл. Что касается международного скандала, то его не будет, потому что мало ли что может произойти в море во время учений. Ну, выстрелили разок не туда, и потом, здесь явно не та армия, чтобы объявлять России войну.

…Это был первый и последний раз, когда игроку вернули проигранное. Однако с тех пор и до нынешнего дня российским морским офицерам в казино путь закрыт. Так, на всякий случай.

– Какая жалость, что у меня нет пушек, – сказала Мэй, выслушав поучительный рассказ своего друга. – Будем все-таки надеяться, что мистер Бланшар сказал правду. Кстати, как нам добраться до Монако?

– Проще всего доехать на поезде, – ответил Уолтер.

– Тогда едем на вокзал? – предложила Мэй, лучезарно улыбаясь.

Вот так англиканский священник и его подруга детства вскоре оказались в казино, где в этот час шла довольно бойкая игра. На столах сверкало золото, вертелось колесо рулетки, кто-то радостно смеялся, кто-то в отчаянии заламывал руки.

Мир рулетки издавна притягивал писателей, и, будь Мэй одним из них, она бы не преминула заменить немало любопытного. Но девушка пришла сюда только с одной сугубо практической целью – выиграть. Поэтому она стала присматриваться, как выигрывают остальные.

Можно было поставить на число, но чисел слишком много, и Мэй справедливо рассудила, что шансы заветного шарика попасть именно на ее число ничтожно малы.

Можно было свести риск к минимуму и ставить только на красное или черное, но в этом случае выигрыш оставлял желать лучшего.

– А что это он делает? – спросила Мэй у своего спутника, указывая на молодого человека, который только что сделал ставку.

– Он ставит на зеро, – пояснил Уолтер.

Тут только Мэй разглядела, что на вертящемся колесе, кроме чисел, присутствовала и обескураживающая цифра «ноль».

– А что это значит? – спросила она.

Уолтер объяснил, что если поставить на зеро и оно выпадет, то выигрыш будет самый большой. Если ставок на зеро в этот момент не будет, все отходит казино. Но зеро выпадает редко.

Тем не менее неизвестный молодой человек поставил на зеро шесть раз подряд, пока не проиграл все, что у него было. После чего, криво улыбаясь, ушел.

По правде говоря, Мэй подмывало уйти следом за ним. В отличие от большинства людей здесь, в казино, она не чувствовала ни азарта, ни желания испытать удачу, ни вдохновения переиграть судьбу. Ее не покидало ощущение, что она стоит перед какой-то большой и равнодушной машиной – не враждебной, а именно что до ужаса равнодушной. Шарик прыгает, колесо вертится, «faites vos jeux»[22], «les jeux sont faits»[23], старый игрок, проигравший все, закусывает губы, дама в мехах радуется… «И какие неприятные у всех лица! – подумала пораженная Мэй. – Какие искаженные, неестественные…»

И тут ее словно мягко ударила в грудь волна – и понесла, понесла; она уже не видела ни алчных лиц, лиц несчастных, ни делано равнодушных; ее озарило. Это было именно озарение.

«Я должна поставить на зеро… Сейчас».

Дрожа, она приблизилась к столу и сделала ставку – так стремительно, что Уолтер даже не успел ее удержать. Она поставила все, что у нее было, – кроме десяти франков и какой-то мелочи. Теперь, если бы она проиграла, ей было бы не на что вернуться на родину.

– Зеро, – сказала она и сама удивилась своему хриплому, словно чужому голосу.

Крупье равнодушно взглянул на нее, и машина вновь завертелась.

– Faites vos jeux… Les jeux sont faits.

Колесо закрутилось, шарик заметался. «Поскорее бы это кончилось», – только и успела подумать Мэй. Она посмотрела на Уолтера, и ей показалось, что она уловила на его лице сочувствие. А Уолтер терзался, что внял просьбе своей подруги детства и привел ее в этот вертеп, где, конечно…

Дама в мехах сдавленно охнула и вцепилась в локоть своего спутника, кто-то уважительно посмотрел на Мэй. Колесо остановилось.

– Дамы и господа, зеро!

Позже, когда Мэй пыталась вспомнить, что именно она ощутила тогда, когда первый и последний раз в жизни играла в казино – и выиграла! – она не могла припомнить ничего, кроме ощущения – выражаясь языком штампа – горы, упавшей с плеч.

Да, горы, ничуть не меньше.

Все вокруг сразу как-то засуетились, расцвели улыбками, и вышколенный служитель сразу же сгреб выигрыш Мэй в кучу и пододвинул к ней, а другой служитель тотчас же возник возле, сияя любезной улыбкой.

– Мадемуазель еще будет делать ставки? Сегодня у мадемуазель счастливый день! Вы обязательно должны попробовать, вам непременно повезет!

Потому что нельзя ведь позволить удалиться человеку, который в первый раз – это же очевидно – явился в казино и сразу сорвал такой куш. Пусть еще задержится, поиграет, проиграет как можно больше…

– Я больше не буду играть, – решительно сказала Мэй. – Мне тут не нравится.

Улыбка сразу же померкла.

– Мне кажется… – несмело вставил Уолтер, – тут положено оставлять крупье на чай.

На чай так на чай: она взяла, не глядя, самую большую монету и подала ее крупье, а потом стала засовывать выигрыш в сумочку.

Уходя, она еще слышала, как дама в мехах прошипела своему спутнику:

– Я тебе говорила, надо было ставить на зеро!

Глава 11

Павлиний вопрос

– А теперь куда? – спросил Уолтер, когда они вышли из казино.

– Теперь, – объявила Мэй, – я должна купить духи.

В это мгновение Уолтер понял, что, как и все знакомые мужчины, он ничего не понимает в женской логике. Однако парфюмерный магазин выглядел куда более невинно, чем казино, и мистер Фрезер покорился судьбе.

Надо сказать, что с точки зрения Мэй все выглядело совершенно логично. Миледи Корф отдала ей духи взамен тех, которые сама Мэй по неловкости разбила. Поскольку Мэй пообещала ей, в свою очередь, другие, слово следовало сдержать. Беда лишь в том, что у Мэй, как говорилось выше, денег было в обрез. Где на Лазурном Берегу можно взять деньги? Конечно же, в казино. Одной туда идти не совсем прилично, и поэтому она захватила с собой Уолтера.

Как видим, у Мэй все было продумано до мелочей, а в сотне шагов от казино она увидела большую лавку с надписью «Parfumerie parisienne»[24].

Оказавшись внутри, Мэй с наслаждением вдохнула пропитанный ароматами воздух. На зеркальных полках дремали десятки коробок с запечатанными флаконами, тут же стояли флаконы попроще – с одеколоном, ниже было разложено мыло, зубной порошок, пудра и прочие необходимые спутники и слуги красоты. В центре лавки располагался стол с изогнутыми ножками, на котором лежали парфюмированные веера и стояли открытые флаконы духов – для пробы.

– Que désire mademoiselle?[25]

Почуяв покупательницу, к Мэй тотчас же подошел приказчик, холеный брюнет средних лет.

– Я ищу духи, – по-французски сказала Мэй.