Не отпускай (СИ) - Ксюша Иванова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Серёжа, что случилось?
Глаза открылись. Он стал укладываться в постель рядом со мной.
— Случилось то, Марина, что я чуть не кончил, — он улегся на спину и потянул меня за руку на подушку рядом с собой. — Но сдержался, потому что в первый наш раз хочу с тобой.
В руке у него был презерватив. Где он его, интересно, все это время прятал? Я с интересом наблюдала, как, сняв блестящую обертку, Сергей начал раскатывать резинку по своей плоти, второй рукой придерживая ее у основания. Как ловко — многолетний опыт сказывается! В глубине души шевельнулось неприятное чувство — он баб, как перчатки меняет. И я — всего лишь одна из них…
Но эта мысль, как, впрочем, и все другие, испарилась из моей головы, когда закончив с презервативом, он потянулся ко мне.
Целовал в губы, потом по-очереди ласкал груди, потом — живот. Но когда раздвинул ноги и стал устраиваться на коленях между ними, я поняла, что именно он собирается делать. Попыталась сжать ноги, перебросить одну через него. Но он успел поймать и зафиксировать на месте.
— Что еще, Марин?
— Я же говорю тебе, что заразишься. Нельзя так.
— Книжек начиталась? Лежи спокойно!
* * *
Точно с ума сведет. Каждую секунду жду, что удирать от меня начнет. Она, похоже, не заметила, насколько серьёзно я готовился. Рядом с коробкой от презерватива нащупал небольшой квадратик. Главное с ней, действовать быстро и уверенно, чтобы не успела обдумать. Упаковку и принцип действия я еще дома изучил. Поэтому быстро надорвал край, вытащил небольшую латексную салфетку.
Бросил взгляд на нее — с интересом разглядывает. Сто процентов, никогда не слышала о таком.
— Марин, прошу тебя, лежи тихо. И прекрати уже думать, просто чувствуй и все.
Она откинулась на подушку. Ну, и к лучшему так. Сам ведь тоже подобное не пробовал никогда. Опустился вниз. Серега, ты — больной! Себе говорил именно так, но яркий свет позволял, а я не мог удержаться — разглядывал ее. Марина был полностью выбрита. Причем, судя по отсутствию раздражения, делала это постоянно. Влажная, розовая, аккуратная. Пальцем раздвинул складочки, легко скользя в ее смазке, стал водить им вокруг клитора.
Замерла. Ни звука. Голова откинута вбок так, что волосы пол лица прикрывают. Не видно реакции. Но она точно есть. Руки, вытянутые вдоль тела, судорожно сжимают простыню.
Очень хотел сделать ей приятно. Так сильно, что сам готов был терпеть…
Салфетку развернул. Когда приложил розовый квадратик к промежности, она вздрогнула, но лежала все также неподвижно. Расправил, растянул по ее плоти.
Ноги, согнутые в коленях, задрожали, как только я сделал первое движение языком. Я просто водил им по этому тонкому коврику, чуть усиливая давление на клиторе и сходил с ума от дикого желания поскорее самому получить разрядку. Пальцем осторожно погрузился в нее.
Марина застонала и задергалась. Ее пальцы вдруг оказались в моих волосах и с силой потянули вверх.
— Быстрее, пожалуйста…
Подтянулся, оказавшись между раскинутых ног, и вошёл в нее сразу на всю длину. Маринка… тугая… горячая… Взглянул в лицо — встретился с ней взглядом. И больше уже не отпустил. Двигался быстро, сильно и смотрел в ее глаза. Она закусив губу, сокращалась вокруг моего члена так яростно, что долго продолжать я не мог. Несколько толчков и упал на нее, выплескивая в резинку семя.
* * *
В голове никаких мыслей. Сердце успокаивает свой до этого бешенный ритм, постепенно становится тише шум в ушах. Пора сползать с нее. Только нет ни сил, ни желания. Но все же перекатился, не выпуская из рук. Она легла на бок, устроившись головой на моем плече. Рука на груди, пальцы чуть касаются волос.
…. Не заметил, как заснул. Проснулся, когда утренний свет уже проник в комнату через незашторенные окна. Прохладно, видимо, окно открыто. Одеяло сбилось — лежит скомканное где-то в ногах. Маринка… Где она? Ни на кровати, ни возле (мало ли? Вдруг спихнул ее?) нет.
Невозможная женщина! Где? Нет, чтобы как все — просто спать под боком! Хотя, может, в туалет пошла? Подождал минут десять — не вернулась. Спать, конечно, уже не мог. Тяжело вздохнул и, как был, не одеваясь, так и пошел на поиски.
Обнаружил быстро. Сидит на диване, укутанная в плед и что-то печатает в ноутбуке.
Подошел тихонько сзади и заглянул через плечо. Успел уловить только пару слов. Был в шоке!
— Блядь, Маринка, ты что там такое пишешь?
Там явно описывалась сцена секса. Она ожидаемо захлопнула компьютер.
— Много успел прочитать?
— Не много. Но понял, о чем…. Ты что там… мемуары пишешь? Или заяву на меня строчишь?
Говорил строгим голосом. Пытался нахмуриться. Уперся обнаженным телом в диван, и руки сами обняли ее за плечи сзади. Целовал в макушку, как ребенка и удивлялся, откуда во мне столько нежности. Чувствовал отклик — целует руки, прижимается к ним щекой.
— Маринка, признавайся, иначе начну допрос по всем правилам.
— И наказание будет?
— Обязательно. Куда же без него?
— Хорошо. Только не смейся! Я книгу пишу… о любви.
Я когда-нибудь привыкну к этому? К тому, что раз за разом поступками, словами, она приводит меня в состояние удивления, шока? Книгу? Не может быть? Отстранился. Посмотрел на нее сбоку.
— Правда? Серьёзно? Не врешь?
— Правда. Серьёзно. Не вру.
— Автограф дашь?
— Ага. Где тебе расписаться?
— Надо подумать… Слушай, а дашь почитать?
— Я же тебе говорю — о любви. Для женщин, значит.
— А для мужчин о любви нельзя?
— Мужчинам это не нужно.
Ошибаешься, Марина, ошибаешься. Еще как нужно! Но вслух произносить не стал. Обошёл вокруг диван, отобрал ноутбук, поставил его на журнальный столик. Она пыталась сопротивляться, но все равно подхватил на руки. Пока нес, говорил на ушко:
— Доктор Пылёв сейчас будет лечить бессонницу. Есть один верный метод. Я так понял, одного сеанса тебе маловато, придётся провести повторный.
Она смеялась. Она сама целовала мою шею, не дожидаясь, когда я начну "лечение". Она заснула после, свернувшись клубочком возле…. А я смотрел на нее, и думал…
* * *
Проснулась очень поздно. В обед. Конечно, Пылёва уже нет. На работе? Или просто ушел? Не разбудил… Придет еще или исчезнет, получив то, чего добивался?
Ночью не спалось. Выключив свет, долго любовалась им. Специально не закрыла окно — так хотелось видеть. Хотелось еще и трогать… до дрожи… до боли. Но он так мило
