Сказ о змеином сердце, или Второе слово о Якубе Шеле - Радек Рак

– Да, такие вещи случаются иногда среди людей, – заключил он, пристально глядя на парня. – Как тебя зовут, человек без сердца?

– Якуб. Якуб Шеля, вельможный пан.

– Наступает ночь. Сегодня ты не успеешь добраться до человеческого жилья, Якуб Шеля, потому что ты далеко зашел в глубь леса. Велика змеиная благодарность за спасение даже самого маленького из наших детей, но мы не сможем обеспечить тебе сегодня сопровождение; мы ложимся спать раньше, чем люди, и наш сон глубже. Знай также, что ночью в чаще снятся вещи древние и таинственные, опасные даже для змей. Ложись же здесь с нами, ибо мох мягкий, а труха сухая, и питайся водой из нашего источника. Она укрепит тебя не хуже человеческой еды и питья.

Куба был измучен и изнывал от жажды, а желудок у него от голода скручивался в узел. Но он помнил рассказы Старого Мышки о том, что, попав в волшебную страну, в ней не следует ничего есть или пить, ибо там можно остаться навсегда и никогда не найти обратного пути в мир людей.

– Надо думать, тебя там многое ждет, Якуб, – усмехнулся первый змей. Несколько гадов разразились насмешливым хохотом. – И боль, и голод, и могила за оградой кладбища, и черви, и забвение. Воистину, так много того, ради чего стоит вернуться.

Куба почувствовал, что сгорает от стыда, и что горит вдвойне: во-первых, потому что он почувствовал себя голым под взглядом этих спокойных, недобрых глаз, и во-вторых, потому что понимал, что гад был прав, и в мире людей Кубе нечего было ждать.

Поэтому он без колебаний опустился на колени у пруда, погрузил обе руки в темную воду и выпил.

Вода, свинцовая и тяжелая, как ртуть, утоляла жажду и успокаивала голод. Вкуса у нее не было, но после нескольких глотков Куба почувствовал, что опасения и страхи слезают с него, как старые струпья. Осталась только усталость после дневного похода – обычная здоровая усталость.

– Скажи, каково твое желание, друг змей, – отозвался один из гадов, до сих пор молчавший, по-видимому, очень старый, потому что выглядел он высохшим и выцветшим, а пятна за его висками имели цвет паутинных нитей.

– Желание, вельможный пан?

– Велика благодарность нашего племени, и во всем мире ты не найдешь большей, а жизнь даже самого маленького из нас бесценна. Мы, змеи, не забываем. Ни хорошего, ни плохого. Все у нас посчитано, до мельчайшей чешуйки на спине. Итак, скажи, чего ты хочешь больше всего на свете, и мы выполним все до йоты.

Куба вздохнул, потому что его уже очень давно никто не спрашивал, чего он хочет. В первый момент он захотел лепешек на белой муке и простокваше, таких, какие делала его мать, прежде чем отец выгнал его из дому за сожженную хату. Он мог бы есть их и есть до отрыжки, а потом еще немного.

Он уже открывал рот, чтобы произнести желание, но встретил неподвижные глаза старого змея, и тут же желание показалось ему ребяческим и легкомысленным. Ибо как же так – лепешки за спасение жизни? Потому Куба захотел попросить Мальву, но ведь Мальва у него уже когда-то была, а он не смог удержать ее при себе. Она выбрала пана, потому что даже богини и русалки охотнее выбирают шляхтичей, чем простых мужиков.

И тут Куба понял, чего он хочет.

– Я хочу стать паном.

– Паном? – переспросил старый змей.

– Да. Иметь усадьбу и красивую карету, и серых лошадей в упряжке, и саблю, и хлыст, и чтобы Мальва снова стала моей. И чтобы у меня были свои хамы, к которым я был бы добр и милостив, а среди них – эта мразь, Викторин Богуш, чтобы у меня было кем понукать и кого лупить палками, когда мне вздумается, и чтобы он добровольно работал на меня в поле.

Змеи замолчали. Все, сколько их было на поляне, впились в парня взглядом.

– Своей гибели желаешь, – заключил самый большой из змей, тот, что едва помещался в котловине. – По Божьей воле одни рождаются панами, а другие – хамами. Есть в этом, вероятно, цель, и есть в этом мудрость, хотя трудно судить, какая. Ни люди, ни змеи не должны вмешиваться в это.

– Это действительно то, чего ты хочешь? – торжественно спросил старый змей.

– Да, пан змей. Это то, чего я хочу.

– Сказано. Аминь, аминь, аминь, – сказал змеиный старейшина, и Куба вздрогнул, ибо почувствовал, что в этот момент в движение пришли какие-то древние и могучие силы. – Пусть так и будет. Но знай, Якуб, что желание твое велико и нарушает порядок вещей, установленный тем, кто выше змей. Ты не попросил о простых вещах, о земных благах или о девушке. Для того, чтобы твое желание сбылось, нужно иметь сердце. Ибо это глубочайшая из глубин, это мощнейшая крепость в груди каждого человека, где ты встречаешься сам с собой. У кого нет сердца, тот не может встретиться с самим собой. Он не может быть никем, даже самим собой. Когда сердце вновь забьется в твоей груди – тогда, и не раньше, ты станешь паном, и твой нынешний хозяин будет служить тебе.

– Но где мне взять сердце? – Куба снова почувствовал насмешку над собой. С тем же успехом змеи могли бы предложить ему поймать луну в рыбацкую сеть.

Как ему вернуть свое сердце? Мальва, по-видимому, не заботилась о нем, так же как и он не заботился о сердце Ханы. Он сам видел, что происходит с сердцем, о котором никто не заботится. К тому же однажды подаренное сердце нельзя просто так забрать.

– Никто из нас не отдаст тебе своего, – сказал самый большой из змей. – Люди странные существа, они могут обходиться без сердца, но мы не умеем этого делать и умрем в одно мгновение.

– Остается еще Змеиный Король, – заметил старейшина.

– Он мертв, хссс! Он мертв уже тысячи лет, – прошипел первый змей, тот, что хотел съесть Кубу.

– Не мертво то, что в вечности пребудет. Со смертью времени и смерть умрет[14], – задумчиво произнес старший. – Змеиный Король заснул, когда мир был еще молод. Целые столетия прокатились по его спине. Моря приходили и уходили, горы росли и рассыпались в прах, большой лед полз с севера и отступал, а он спал и спал. Наконец он весь оброс холмами Бескид, и чешуя его позолотилась полонинами[15] и посеребрилась буковыми лесами. Змеиный Король, однако, даже не пошевелился во сне и будет спать