Ключ Давида - Владимир Орданский

Показался Горно-Алтайск. Издалека город, заполнивший котловину между взгорьями, выглядел очень живописно, но вблизи оказался типичным городком советской глубинки. Пыльные улочки, застроенные блочными домами, навевали скуку. Вдруг взгляд Джордана привлекла деревянная церковка с пронзительно-синими куполами, так и просившимися в небо. Она будто ненароком затесалась между безликих пятиэтажек. И купола, и весь облик церкви напомнили Джордану храм отца Димитрия в Москве, и он на долю секунды ощутил необычайно острую тоску, как будто не сделал вовремя очень важное дело, а теперь уже не успеть. Что-то еще заинтересовало его в этой церкви, но что это было, он понял лишь через несколько минут, когда она уже осталась далеко позади. На бревенчатом фасаде колокольни было вырезано круглое окно в виде розы. Похожее витражное окно он видел не в одном романском соборе во Франции, но в православном храме такая форма, наверное, была редкостью. В памяти у него всплыл сонет Рильке, который так нравился Лил:

Вот так соборов окна-розы встарь,Взяв сердце чье-нибудь из тьмы кромешной,Его бросали Богу на алтарь.

Смешная Лил… Эти стихи, картинно взмахивая руками, она декламировала ему в дешевеньком отеле в Авиньоне, когда, проехав сутки автостопом, они, грязные и пыльные, прихватив бутылку красного вина, забрались вместе в маленькую ванну в номере и поливали друг друга из душа, хохоча, как сумасшедшие… Он подумал, что давно уже не получал вестей от Лил. Они расстались, когда Джордан собрался в армию. Для такой непримиримой пацифистки, как она, его решение взять в руки оружие было ужасным шагом. Они больше никогда не виделись, но на православные Рождество и Пасху Лил всегда присылала ему электронную открытку. Этой весной открытка не пришла.

Автобус остановился недалеко от впадения в Катунь какой-то речки, названия ее Джордан не запомнил. Дальше нужно было идти пешком, да еще в гору. Они поднимались гуськом по узкой тропе среди нежно-фиолетовых цветов, качавшихся среди мягкой зеленой травы на тонких стебельках. Лепестки их отгибал легкий ветерок, открывая нежно-золотистую сердцевину, приманивавшую диких пчел, убаюкивающе-монотонное жужжание которых манило просто упасть в эти душистые травы и полежать, вдыхая живой аромат свежей хвои, плывущий от юной поросли ближнего кедровника. Чуть подальше начинались густые заросли колючего кустарника в человеческий рост, а за ними лес, в котором среди сосен мелькали тут и там белые тонкие березы.

На пути то и дело попадались большие глыбы гранита, и тропинка шла вокруг них. Иногда рядом оказывался обрыв, переходивший в глубокое ущелье, а тропинку то и дело прорезали поперек довольно широкие, изломанные подобно молнии трещины. Вдруг на плоской поверхности одного из камней Джордан заметил рисунки, похожие на те, что печатают в учебнике истории, в разделе о первобытных людях. Олени с ветвистыми рогами стремительно неслись, спасаясь от всадников на конях и каких-то животных, то ли волков, то ли собак. Он задержался, чтобы получше рассмотреть рисунок, и немного отстал от колонны. Наклонившись, чтобы завязать шнурок, Джордан подумал, что не зря захватил куртку: на этой высоте было уже куда прохладнее, чем внизу, а садившееся солнце не обещало тепла до утра.

– Слышь, паря, погодь чуток.

Джордан обернулся и даже слегка вздрогнул от неожиданности. У здоровенного валуна, где только что – он готов был в этом поклясться – никого не было, стоял невысокий сухонький старичок с длинной седой бородой. Ветерок чуть взлохмачивал подстриженные скобкой редкие волосы на его голове, но пышная борода была аккуратно расчесана надвое. В позе незнакомца угадывалось какое-то внутреннее достоинство. Джордан подошел поближе. Старик, стоявший неподвижно у камня, напомнил ему одного из персонажей Мельникова-Печерского, которого он читал запоем в университетские времена. Сходство было и в одежде, вызывающе несовременной. На старичке были темно-синие брюки с напуском, заправленные в кожаные сапоги, и белая рубаха с причудливой вышивкой, стянутая расшитым красным пояском.

Приглядевшись к рисунку шитья на рубахе, Джордан поначалу не поверил своим глазам: по вороту и рукавам были вышиты крупные красные свастики в окружении синих ромбиков, а низ рубахи украшала широкая кайма с зигзагом из красных точек-глазков.

Подняв глаза, Джордан натолкнулся на внимательный немигающий взгляд старика. Карие глаза его оказались, однако, неожиданно молодыми. Такие же, вспомнил Джордан, были у его деда, даже когда тому было уже за восемьдесят.

– Что, дедушка? – спросил он вполголоса. Ему не хотелось, чтобы старика увидел кто-то из его спутников.

– Ты, паря, пошто с убырками-то? Ты ж не ихний буишь, – ответил тот вопросом на вопрос. Говорил старичок, окая и чудно растягивая слова, как будто нараспев.

– С какими убырками? – не понял Джордан. – Кто это?

– Убырки-то? – переспросил дед. – Как есть убырки и всё тут. Слуги змиевы. А сам-то издалече буишь?

– Из Америки.

– Ишь ты! – удивился старик. – Не болташь? Бона куды добралися. У вас там, бают, тоже башни змиевские стоят. Одна так прямо в городу у большой воды. Но стерегут и ее. А ты, паря, ето, гляди-погледывай. Нужон ты имя для ча-то, а для ча – сам постигни.

– Откуда же, вы, дедушка, знаете, что я не принадлежу к ним? – озадаченно спросил Джордан, кивнув в сторону скалы.

– А по глазам видать, – ответил дед, не раздумывая. – У тя глаза светятся, а у их-то мертвые.

– Скажите, а что это за рисунок у вас вышит?

Джордан показал пальцем на не дававшую ему покоя красную свастику, бежавшую колесом по вороту рубахи.

– Ето? Узор четырехкрюшный. Свет из души исходит, тьму рассеиват. А змий-от, гляди: в преисподнюю повержен.

Старик показал на широкую кайму, вышитую по низу рубахи. На ней по всей длине повторялся один и тот же рисунок: три точки, расположенные треугольником.

– Где же тут змей, дедушка?

– Чо ж ты, паря, глядишь, а не вишь! – удивился дед. – Вот же рожа шайтанская, – он ткнул кривым узловатым пальцем в троеточие. – Два ока видимых, а третье скрытое.

– Гурьян, дак чо ты? – раздался вдруг еще один голос. Старик обернулся. Шагах в десяти позади него на склоне стоял мужичок помоложе, но похоже одетый, и нетерпеливо махал рукой. – Пошли уж.

– Иду-иду, – кивнул дед и торопливо засеменил в сторону мужичка.

– Дедушка! – окликнул его Джордан. – А что вы тут делаете?

– Я-то? – Старичок обернулся и неожиданно широко улыбнулся беззубыми деснами. – Примечаю…

Через пару секунд оба исчезли в кустарнике, как будто их и не было. Из-за скалы вдруг появились оба охранника и быстрым шагом направились к Джордану.

– С кем это вы тут разговаривали? – озабоченно спросил старший, пристально глядя американцу в глаза. Джордан повел плечами – новая куртка неприятно натирала сзади шею.

– Местный житель любопытствовал, откуда я, – сухо ответил он, не отводя глаз.

– Что еще за местный… – пробурчал охранник и, кивнув младшему, побежал вниз по склону, цепляясь одеждой за колючки. Второй нехотя двинулся за ним. Джордан побрел вверх по тропе. Он почему-то был совершенно уверен, что этим парням ни за что не найти старичка, если тот сам не захочет, чтобы его нашли.

Догнав остальных, Джордан оказался на небольшой, поросшей мягкой травой поляне, окруженной высокими густыми лиственницами. Подъем здесь переходил в небольшое плато с беспорядочно торчавшими из земли гранитными глыбами, а дальше гора стояла уже почти отвесно. Куда не взглянешь, плато окружали голые скалистые хребты с черными жерлами пещер. Джордан вдруг почувствовал, что стало теплее. Со стороны горы несильно, но постоянно дул теплый ветер, причем было ощущение, что нагретый воздух идет откуда-то снизу. Пахло здесь, как в рентгенкабинете, будто рядом был источник сильного излучения. Приглядевшись, он заметил у основания скалы черное отверстие, похожее на вход в пещеру. Отверстие было загорожено массивным камнем. Если дует оттуда, подумал он, вспомнив рассказ Густава, значит, внизу огромная полость. Подойдя поближе, он услышал тихий, едва различимый гул, шедший из темной дыры.

– Что это? – он кивнул в сторону пещеры, обращаясь к подошедшему Амиру.

– Там подземная река, – ответил тот. – Помнишь: «земля расступилась и поглотила воду» или как там? Это здесь. Я в прошлый раз хотел туда залезть, увидеть своими глазами, но учитель запретил. Может, сегодня… Пойдем на площадь, там уже начинается.

Площадью оказалась другая поляна, скрытая за деревьями, значительно больше первой. Человек тридцать уже сидело полукругом по периметру поляны на траве или подложенной одежде. Почти половина из них, в основном, мужчины, были в черных масках. Японцы уселись особняком, скрутив ноги в позе лотоса. Напротив высились два вкопанных в землю высоких столба из грубо отесанных сосновых стволов, расколотых сверху топором. На раскол опирались две наклонно стоящие на земле длинные жерди, на вершинах которых висели лошадиные шкуры, а позади всей этой конструкции на таких же длинных, но установленных вертикально шестах была развешена огромная сплетенная из разноцветных нитей сеть вроде рыболовной. Сверху сеть была украшена множеством цветных ленточек, колебавшихся от легкого ветерка. Между зрителями и занавесом были аккуратно, как для костра на пикнике, сложены сосновые поленья. Поодаль стояли туристические палатки, среди них одна шатровая, а немного в стороне была установлена юрта, напомнившая Джордану индейский вигвам.