Двэйн (СИ) - Ракшина Наталья

Что такого было в этом Светлом привлекательного для властных и знающих себе цену эльфиек-дроу?.. Периодически каждая из них еще и за элем бегала, совершенно не гнушаясь данным занятием.

На вопросительный взгляд юноши Хед отвечал так:

— Дома им угождают свои мужики, не смеющие рта раскрыть. Здесь, как видишь, им приятно угодить кому-то другому. Женщину не понять! Давай-ка о наших делах…

Разговор продолжился после игры. Хед всегда честно предлагал парню половину своего жульнического выигрыша, но юноша с улыбкой отказывался. Максимум, что он соглашался принять — кружка эля и лепешка.

— Щепетильный ты мой! — неодобрительно, но с уважением крякнул Светлый. — Так что ты надумал?

Говорить можно было совершенно спокойно. Они давно вышли из трактира и теперь прогуливались подальше от жилья, по тропинке между возделанными огородами, отмахиваясь от навалившихся вечером комаров и мошек.

— Надумал. Почти. — Твердо сказал Вэйлин. — Я готовлюсь.

Оба прекрасно поняли друг друга, ибо обсуждали возможный побег. Хед знал, что должен исчезнуть из Мита до того, что собрался совершить юноша-дроу. Их же видели вместе, так и тени подозрений не должно остаться. Но также он понимал и то, что меньше всего юноша рассчитывает просто отсидеться где-то в лесах. Хед не знал всей правды о том, что и как пережил племянник Радрайга, но догадывался, что к побегу раба толкает не только жажда свободы, но и желание мести.

Хед был тем, кто помог Радрайгу и Темной леди (охренительной красоты девка, не удивительно, что Радрайг съехал с катушек!) бежать, и вывел их через тайные туннели Светлых туда, где они могли быть в безопасности. За обладание такой красотой можно было выдержать любую пытку и шагнуть прямо в огонь, но… Хед видел и другое, чего не замечал ослепленный страстью Темный.

Высокомерие леди Нейл. Гордыню. Отталкивающее чувство собственного превосходства. Подчеркнутую исключительность и… холодность к самому Радрайгу. Беглая леди Нейл Киларден любила и желала кого-то другого. Позже Хеддвин узнал, кого. Изгнанника, убийцу. Отверженного, сменившего имя и взявшего на себя бремя долга перед тем, чьего сына убил в честном бою. Прим. авт.: события повести «Иней». Сплетни ходили, да… О том, с кем предавался неистовой страсти в священной роще Селдарина будущий муж дочери Владыки Светлых. Прим. авт.: Селдарин — Пантеон божеств светлых эльфов.

Хед не осуждал того, чьи интимные проделки случились до вступления в законный брак. Надо было иметь невероятную смелость, дабы войти в семью Владыки Светлых, Маб-Зэйлфрида, после пролитой крови. Вот такого-то смельчака и полюбила леди Киларден! Чем она провинилась перед своим Конклавом жриц Ллос? Вроде как спасала Светлого то ли от покушения, то ли еще от чего… А тут Радрайг под руку подвернулся. В небе — сокол, в руке — воробей. Сравнение не в пользу воробья. И что бы он ни делал, в глазах гордячки Киларден маленькая птичка никогда не станет соколом.

— Ты знаешь, где мой дядя и она? — вопрошал юноша-дроу, но механик ничего не мог ответить.

Где затерялись следы беглецов, были ли оба живы? Этого он не знал.

— Я знаю другое. — Пристально глядя на собеседника, сказал Светлый. — Тебя примут те, кто заинтересован в услугах искусного механика.

— Примут беглого раба?

В голосе юноши звучала издевка, но Хед был серьезен.

— Да. Механик на службе знатного лорда. А кто ты там раньше был — кому какое дело, Светлые лорды сами себе хозяева, ими не правят бабы.

— А это? — Вэйлин недвусмысленно указал на черную эмалевую вязь на своем ошейнике.

— Дом Эльдендааль? Ну да, страшно до усрачки. Только не тем, кто сможет дать тебе приют и защиту. В обмен на преданность.

При упоминании имени Дома юный дроу дернул бровью. Он представил, с каким сладким звуком рассекаемой плоти и ломающихся костей летучие лезвия вонзаются в прекрасное и ненавистное лицо Мораг.

— Снова рабство? У других хозяев? — негромко спросил он, с трудом отгоняя видение.

— Нет. Служба. Достойная и честная, со всем уважением к твоему мастерству! Почувствуй же разницу в словах, Вэйлин. Но… — прищурился эльф, — у тех, кто захочет тебя принять, будет условие. Ни капли пролитой тобой благородной Темной крови, никаких смертей твоих хозяев. Кто ты сейчас? Раб без особой ценности. Сбежал — ой, подумаешь, найдем нового. Покудахчут и успокоятся. Но если ты убьешь кого-то из леди, то пощады не будет. Ни от Темных, ни от Светлых! Сейчас между нами мир. Хрупкий — но мир, равновесие. Алмазы спят, мы смертны. И если начнутся распри Кланов, раса людей возьмет свое и вытеснит нас из подлунного мира. Ничего не имею против людей, но пусть сначала повзрослеют.

Видя перед собой напряженное лицо Темного, готового променять свой ошейник только на смерть, Хед вздохнул:

— … и ты тоже. Обдумай мои слова. Я уезжаю на юг и вернусь в июле. Все мы — какие-то непутевые дети лета, живем одним днем, несмотря на возраст. Прощай.

Вэйлин посмотрел вслед удаляющейся на гнедом коньке фигуре в щегольском зеленом наряде. На прощание Хед позабавил его рассказом о том, что зарыл где-то на холмах горшочек с выигранным жульническим золотом, да еще и пустил в Мите слух о том, что на клад наткнется тот, кто сможет поймать место, куда упирается конец радуги после летнего дождя.

Небось, деревенские дураки все холмы теперь перекопают! А если бы они знали, что золото жульническое, то Хед бы просто так ноги не унес. Факт!

Посмеиваясь, юноша вернулся в святилище как раз к закату. Улыбка махом слетела с его лица, как только он ступил за ворота. Первое, что он услышал, был женский крик, полный боли.

Кричала Меви.

ГЛАВА 6.Чувства

Рано или поздно это случается и с прислугой, и с лордами, и с воинами, и (тем более!) с рабами. Знатные Темные эльфийки не церемонятся ни с кем, считая телесное наказание обыденной расплатой за оплошность того, кто стоит ниже по рождению или социальному положению.

А ниже стоят все, включая мужчин высокого сословия.

Посторонних не пускали в тот придел храма Ллос, где проходили особые службы. К посторонним относились и мужчины-дроу, и прислуга любой расы. Прислуга об этом знала, но, бегая по хозяйственным делам, таким образом путь срезали практически все из десятка слуг — кроме ночных служб, когда в приделе находился кто-то из жриц. Меви не стала исключением, обвыкнувшись в обстановке святилища. Старшая служанка ее предупредила — мол, не попадись! — и все. Девушка бы и не попалась, но ее просто-напросто выдала та, чье место она невольно заняла: предыдущая личная рабыня госпожи Ингрен. Она видела, куда бежит Меви с охапкой стираного белья, и тут же рассказала об этом первой же встреченной послушнице.

На первый раз дело обошлось бы розгой и лишением ужина, но… Меви с недоумением и горечью имела неосторожность воскликнуть:

— Зачем ты это сделала?! Я охотно поменяюсь с тобой местами! Лучше ходить за курами и козами, чем угождать фэйри!

Все!.. С особенностями слуха древних эльфиек она еще знакома не была. Старшая жрица услышала, находясь за стеной в двух десятках футов. Она пришла в бешенство и немедленно кликнула старшую служанку:

— Выпори ее как следует, чтоб следила за своим языком. Так, чтоб кожа трещала! И не вздумай притворяться и щадить ее, иначе настанет твоя очередь!

Старшая служанка только поклонилась. Что она еще могла сделать?.. Наказание прислуги или рабынь женского пола входило в ее обязанности, как управляющей всем хозяйством. Для мужчин эту обязанность исполнял Дил — крайне неохотно. Воин мог надавать тумаков под горячую руку, но поднимать плеть на кого-либо считал ниже своего достоинства. Оба они, и Дил, и служанка, знали меру, умело притворяясь и не сдерживая руку только в самых крайних случаях.

Таких, как сейчас, когда госпожа старшая жрица взялась сама следить за исполнением наказания.

Женщину, что нажаловалась на Меви, госпожа Ингрен, разумеется, не наказала — но и не наградила. Знатные эльфийки всеми силами поддерживали распри и соперничество среди тех, кто был близок — от вассалов до слуг.