Горячий лед - Фридрих Незнанский

— Ну, вот. Уборка и закончена, — довольно резюмировал он свой находчивый поступок. — Теперь можно и собой заняться.

Содержимое холодильника приятно радовало глаз и ласкало сердце оголодавшего за время безденежья Гордеева. Вчера он забил его под завязку: сыры трех видов, многочисленные рыбные и мясные нарезки, свежие соки и овощи, упаковки йогуртов, перепелиные яйца, копченая курица и прочие вкусности. Теперь Юрий стоял в раздумье и решал, какой именно деликатес он хочет сейчас отведать. После долгого раздумья он пришел к выводу, что есть ему почти не хочется. Поэтому свой выбор остановил на бутылке минеральной воды. После того как он опустошил ее наполовину, Гордеев все-таки съел бутерброд с сыром, чем решил и ограничиться.

Когда с завтраком было покончено, Юрий стоически выдержал ежеутренний обряд бритья, натянул удобные джинсы, рубашку и… вдруг с ужасом обнаружил, что не может надеть ни одну пару обуви, потому что повязка на порезанной ноге не влезает в узкий ботинок. Юрий был в отчаянии, даже старые растоптанные туфли не спасли положение. Наконец, Гордеев понял, что выход только один, а именно его спасение — очень старые кроссовки.

Гордеев надел именно их, хотя, конечно, обувка была не очень уместна, но хотя бы не мешала ему отправиться по делам. А дел было невпроворот. И главным пунктом в списке на сегодняшний день Юрий запланировал посещение Соболева. Все формальности с визитом в Бутырки были решены с помощью Лены еще вчера, поэтому Гордеев без труда устроил себе встречу с клиентом.

Гордеев ожидал своего подзащитного в комнате для свиданий Бутырской тюрьмы. Сколько раз за время своей адвокатской практики приходилось Юрию посещать подобные заведения, но он никак не мог к ним привыкнуть. Каждый раз, оказываясь здесь, Гордеев ощущал беспокойство — стены как будто давили на него, бесконечный лязг решеток и замков действовали на нервы.

«Не дай бог, случись такое что и меня упекут за решетку, я буду молить о смертной казни, — думал Гордеев. — Как говорится, лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Мне кажется, даже в сырых подземельях средневековых замков, наполненных крысами и всякими там мокрицами, было не столь ужасно, как в наших российских тюрьмах. Во всяком случае, есть у меня подозрение, что современные пытки дадут средневековым сто очков вперед. Собственно говоря, одно содержание в этих заведениях — уже само по себе страшная пытка».

Размышления Гордеева прервались с появлением Соболева. В ключе своих рассуждений Юрий ожидал увидеть изможденного, замученного туберкулезом узника с трясущимися руками и запавшими глазами, еле-еле переставляющего ноги от свалившихся на него недугов. Но взору его предстал цветущий, пышущий здоровьем человек средних лет, вполне упитанный, с ярким, отнюдь не чахоточным румянцем на лице.

— Добрый день, — поздоровался тот. — Я — Соболев.

— Здравствуйте, Михаил Васильевич. Юрий Гордеев, ваш адвокат, — Юрий поднялся из-за стола, чтобы ответить на рукопожатие Соболева, и тут же поймал на себе острый, испытующий взгляд своего подзащитного. Соболев перевел взгляд ниже и остановился на потрепанных кроссовках Гордеева.

— Не обращайте внимания, — смутился Гордеев. — Бытовая травма, ни одна приличная пара обуви не налезла.

— А… Это все объясняет. А то, знаете ли, адвокат в потертых кроссовках — это сильное впечатление, — усмехнулся Соболев. — Обычно у нас адвокат ассоциируется с большим материальным достатком…

— Могу себе представить ваше впечатление, — уклончиво ответил Гордеев, чтобы избежать дальнейших разговоров о собственном материальном достатке. — Итак, давайте начнем нашу беседу. Меня наняла ваша знакомая — Ульяна Старостина. Вы в курсе?

— Честно говоря, это ее инициатива. Она меня просто поставила перед фактом, сказала, что нашла вас, рассказала о вашем опыте и так далее… Я сам еще не начинал заниматься поисками адвоката. Знаете ли, не поверил сначала, что это все серьезно. Потом уже, когда здесь оказался, задумался. Ну что ж, спасибо Ульяне, подсуетилась. Она и бумаги подготовила, доверенность…

— Если вас не устраивает моя кандидатура в качестве адвоката, вы можете отказаться от моих услуг, — оповестил Гордеев своего клиента.

— Отчего же не устраивает? Вполне устраивает. Мне, откровенно говоря, все равно. Но раз уж вас наняла Ульяна, значит, вы хороший адвокат. Эта женщина плохого не выберет, — мягко ответил Соболев.

— Будем надеяться. Благодарю за доверие. Скажите, пожалуйста, у вас есть какие-нибудь подозрения о том, кому выгодно обвинить вас в убийстве Колодного? — Юрий приступил, наконец, к своим непосредственным обязанностям после затянувшегося обмена любезностями. — Другими словами, есть ли у вас враги?

— Более чем достаточно. У человека, занимающегося серьезным бизнесом, всегда есть враги, избежать этого невозможно, к сожалению.

— Не могу с вами не согласиться. Вы думаете, что знаете обо всех ваших недоброжелателях?

— Не уверен, но самых крупных и серьезных, конечно, знаю.

— И кто они?

— Ну, больше всего меня беспокоят мои недруги в московском правительстве.

— Вот как? И с чем же связана их неприязнь к вам? — поинтересовался Гордеев.

— Я сильно усложнял им жизнь и лишал изрядного количества денег. Они давно хотят прибрать к рукам мой бизнес, в связи с чем строят козни различного рода.

— Как вы считаете, не могли эти самые недруги из московского правительства подстроить убийство Колодного и сделать так, чтобы в организации его обвинили вас?

— Вряд ли. Это не их методы, — отверг предположение адвоката Соболев. — У них достаточного другий средств воздействия на меня, причем вполне законных. Не станут они возиться с криминалом. Представляете, что будет, если все вылезет наружу? Такой скандал не стоит никаких денег. Я практически уверен, что они ко всей этой истории не имеют никакого отношения. Но радуются сейчас, вероятно, сильно.

— Хорошо, — согласился Гордеев. — Оставим пока эту версию. Есть какие-то другие предположения?

Соболев напряженно молчал.

— Ну, может быть, есть другие завязки, не связанные с вашим бизнесом? Какие-то личные мотивы, например? — попытался помочь своему клиенту Юрий.

— Не готов вам ответить. Мне кажется, нет.

— Я так понял, что вы достаточно тесно общались с Колодным. Может быть, у вас есть подозрения насчет того, кто мог быть заинтересован в его смерти?

— Видите ли, в первую очередь, Яков был моим адвокатом, мы не являлись закадычными друзьями, и поэтому он не посвящал меня в свои дела и проблемы. У нас были хорошие отношения, мы иногда встречались просто так, выпивали, общались, но это не делало нас близкими приятелями, я мало что знаю о его делах. Впрочем, допускаю, что у такой известной фигуры, как Колодный, тоже было достаточно врагов. Хотя бы в связи с его профессией, вы сами адвокат, должны понимать, что он был вынужден сталкиваться и с криминалом, и с темными делами различного рода. Вполне возможно, что его профессиональная деятельность и стала причиной его убийства.

— Согласен. Значит, никаких иных соображений по этому поводу у вас нет? — не отклонялся от намеченной линии Гордеев.

— Только то, что я вам уже сказал, — ответил Соболев.

— Понятно, Михаил Васильевич, но давайте все-таки вернемся к личным мотивам. Расскажите, кто такая Ульяна Старостина?

— По-моему, вы уже в курсе, — деланно удивился Соболев. — Ульяна — моя… ммм… очень близкая знакомая.

— Да, но я хотел бы получить более полную информацию. Ее отношение к вам, что вас связывало, круг ее знакомых. Одним словом, все, что вы можете сообщить.

— Не понимаю, почему вас это интересует? Нормальные отношения у нас были. Что может связывать женатого мужчину и его любовницу? Вы меня удивляете. — Видно было, что эта тема не казалась Михаилу Васильевичу особо перспективной. — Расскажите лучше, на что мне сейчас можно рассчитывать?

— Мы подойдем к этому позже. Я все-таки хотел бы получить кое-какую информацию о Старостиной. Например, вас не удивляет, что она без вашего ведома занялась поисками адвоката? — настаивал Гордеев.

— Почему меня это должно удивлять? Она позаботилась обо мне, что вполне естественно для людей, находящихся в близких отношениях. Скажите, а о моей жене вы что-нибудь знаете? Мне, к сожалению, до сих пор не удалось с ней связаться.

Юрий чувствовал, что Соболев упорно и настойчиво пытается перевести тему с личности Ульяны Старостиной, не дает никакой информации, не хочет ничего рассказывать.

«Хотя, — думал Гордеев, — это вполне объяснимо. — Все-таки она — его любовница, а он — фигура крупная. Вероятно, боится огласки, этот факт может подпортить репутацию. Да и с женой хлопот не оберешься, кто передачки-то носить будет, если его грешки наружу вылезут? Но все-таки странно…»