Руины - Дэн Уэллс

— Сейчас у нас еще меньше времени рассуждать об этичности…

— Сейчас ты говоришь о ком-то другом, — перебил ее Вейл, повысив голос. — Теперь я вижу, что ошибался в тебе: ты не жертвовала собой ради дела, ты была одержима, как и Морган, и отдала себя только потому, что больше никого не было.

Теперь слезы на самом деле горячими потоками потекли по лицу Киры. Она выкрикнула в ответ Вейлу:

— Почему вы так сопротивляетесь?

— Потому что знаю, каково это! — проорал доктор. Он яростно смотрел на Киру, его грудь вздымалась от эмоций. Кира ответила ошеломленным взглядом. Вейл еще несколько раз отрывисто вдохнул и проговорил уже тише:

— Я знаю, каково это — расстаться с этичностью, со своей человечностью, со своим естеством. И я не хочу, чтобы тебе пришлось через это пройти. В заповеднике я уничтожил десять жизней. Я не просто взял в плен десятерых Партиалов, я мучил их. Я любил их так сильно, что предал весь мир, чтобы подарить им жизнь, которую они заслуживали. Когда план полностью сорвался, в ответ я предал их, лишь для того чтобы спасти скольких, тысячу человек? Две тысячи? Две тысячи человек, которые все равно умрут, когда у единственного источника лекарства выйдет срок годности.

— Не выйдет, если эксперимент сработает.

— И если он сработает? — спросил Вейл. — Что тогда? Скажем, люди не могут выжить без Партиалов, а Партиалы — без людей. Каким может быть исход этого? Ты ожидаешь, что случится великое культурное единение двух видов? Потому что, если этого не произошло раньше, не произойдет никогда. Те, у кого есть власть, всегда угнетали тех, у кого ее нет. Сначала это делали люди, создав Партиалов и заставив их сражаться, умирать, а затем вернуться домой и жить в качестве второсортных. Далее Война с Партиалами. Потом моя работа в заповеднике. Эксперименты доктора Морган над живыми объектами. Даже ты захватывала Партиала для изучения и была захвачена сама. Сейчас Морган вторглась в Ист-Мидоу, и люди борются с ней изо всех сил, а Партиал Кира хочет захватить в плен человека. Разве ты не видишь бесполезность всего этого? Ты знаешь обе стороны лучше, чем кто бы то ни было. Если ты не можешь жить в мире, как на это могут надеяться другие?

Кира попыталась возразить, зная, что Вейл неправ — должен быть неправ, — но не могла подобрать доводы. Она хотела, чтобы он ошибался, но одного хотения оказалось недостаточно.

— Культурного единения не будет, — продолжил Вейл. — Никакой встречи на равных. Будущее, если у нас вообще оно есть, превратится в массовое культурное насилие. Скажи мне, не кривя душой, что этого достаточно, что это приемлемо на любом вообразимом уровне.

— Я…

Голос Киры сошел на нет.

Ей было нечего сказать.

Глава 10

Сэмм выкрикнул в коридор:

— Кажется, один просыпается!

Он услышал всплеск активности и поспешил обратно к постели Партиала № 5, который медленно шевелился. К настоящему времени Партиалы из лаборатории Вейла уже несколько недель не подвергались действию успокоительного, но эффект не проходил, и их тела, которые провели в бессознательном состоянии почти тринадцать лет, казалось, не желали просыпаться.

Многие в заповеднике уже оставили надежду, что несчастные вообще когда-нибудь очнутся, но Сэмм не собирался их бросать. Сейчас пятый номер — они не знали имен — начал шевелиться: не просто дергаться во сне, но вертеться, кашлять и даже стонать в дыхательную трубку. Сэмм все утро наблюдал за этим с возрастающим возбуждением, но, когда у пятого начали трепетать веки, будто Партиал пытался открыть глаза, Сэмм позвал остальных.

В комнате немедленно появились Фан, Лаура и Каликс. Последняя сейчас ходила на костылях: рана от пули Херон постепенно заживала. Девушка демонстративно избегала даже смотреть в сторону Херон.

Сейчас избегать Херон было легко, так как она будто отстранилась от общества — не полностью, но почти. Вместо того чтобы исчезнуть с глаз, она просто кружила вокруг, затаившись в тенях коридоров и не приближаясь к остальным.

Сейчас она стояла у дальней стены больничной палаты, совсем рядом с людьми, но в то же время за многие мили от них. Не глядя, Сэмм знал, что она испытывает столько же любопытства по поводу поведения людей — и Сэмма, — сколько и к постепенно просыпающемуся Партиалу. Линк Херон, как обычно, передавал расчетливость, но с привкусом возрастающего смятения, которое Сэмм начал замечать все чаще.

«Почему?»

Сэмм старался не отвечать, сосредоточив свои мысли — а вместе с ними и данные линка — на шевелящемся Партиале. Он уже спрашивал Херон о ее очевидном замешательстве, но каждый раз, когда он это делал, она мгновенно уходила. Сэмм не знал, что Партиалка пыталась понять, но она не хотела об этом говорить, хотя и, судя по всему, не собиралась покидать заповедник. Единственное, что Сэмм знал о Херон наверняка, заключалось в следующем: если ты заметил Херон затаившейся в тенях, то только потому, что она хотела быть замеченной. Но хотела ли она этого сейчас? Сэмму придется поразмыслить над этим позже, когда линк не сможет его выдать.

Партиал № 5 и сам испускал линковые данные, поэтому Сэмм переключил свое внимание на них. То, что он почувствовал, было одновременно и изумительно, и трагично. Линк был сконструирован так, чтобы переносить на поле сражения тактическую информацию, сообщая твоим сослуживцам об угрозе или безопасности, благодаря чему эмоциональное состояние Партиалов синхронизировалось для действий в определенной ситуации.

Одним из побочных эффектов такой системы являлось то, что она запускалась в действие как реальными стимуляторами, так и воображаемыми, отчего солдаты-Партиалы были в курсе снов своих напарников. Действие линка в этом случае было приглушенным — обычный сон о пицце или воспоминания о начальной подготовке чаще всего оставались незамеченными, — но сильное эмоциональное переживание проносилось по подразделению, подобно искусным чарам, и в конце концов все видели один и тот же или похожий сон.

Как заразное видение. Если одному солдату снился кошмар, вскоре то же самое видели все остальные. Если кто-то во сне встречался с девушкой, все подразделение просыпалось со странной смесью одобрения и неловких смешков. Сержанту Сэмма однажды приснилось, что он падает, и вся группа очнулась в одно ужасающее мгновение, разом задыхаясь в постепенно отпускающем страхе.

Партиалу, за которым числились приятные сны — или просто сильное воспоминание о женщине, — были рады в любом подразделении, в то время как на солдата, мучимого темнотой и кошмарами, иногда смотрели как на проклятие.

Бессознательные Партиалы из лаборатории Вейла излучали бесконечную тьму, нахождение рядом с которой Сэмм едва мог выносить. Нельзя сказать, что линк пятого номера был мрачным — иногда он испускал взрывы яркой, напряженной и даже счастливой информации, которую Сэмм мог определить только как сны.

Его сердце разрывалось от того, что он ощущал в течение остального времени — долгих, мучительных, лишенных надежды часов, когда у пятого снов не было вовсе. Солдат, судя по всему, существовал в состоянии постоянной боли и отчаяния: на некоем подсознательном уровне он понимал, что что-то глубоко и ужасно неправильно, однако ему не хватало наблюдений и способности мыслить разумно, чтобы понять, что происходит. Остальные спящие Партиалы были такими же и различались только по продолжительности и силе кратких передышек утешительных снов.

Сэмм ощущал охвативший целый этаж госпиталя мрачный покров. Он волновался о беспорядках, которые могут последовать, когда Партиалы проснутся. Нельзя провести тринадцать лет в подобной пропасти и не быть покрытым ужасными, а возможно, и неизлечимыми ранами. Что они будут делать, когда очнутся? Восстановление обрадует их, или они навечно останутся отмеченными своей травмой? Сэмму оставалось только гадать.

Наблюдая за пробуждающимся Партиалом и думая о последствиях, Сэмм снова почувствовал себя не готовым к той непрошеной задаче, которая, казалось, была готова раздавить его своим весом, — руководству заповедником. Он не был лидером — ни по назначению, ни по своей природе. Его создавали как подчиненного в лучшем случае, как идеального солдата, готового последовать за командующим через врата ада, но подверженного сомнениям, когда приходило время самому возглавить атаку. Однако сейчас он был лучше информированным и более сильным, чем кто-либо другой в заповеднике, и от него начали ожидать руководства.

Теоретически главной была Лаура, но именно Сэмм узнал о спящих Партиалах; только Сэмм знал, куда и почему забрали Киру и Вейла; только Сэмм отдавал свое дыхание и тело, чтобы выделять лекарство от РМ и спасать новорожденных. Власть была у него, и местные знали это. Возможно, он мог бы победить в бою любых десятерых человек из них, и, наверное, они знали и это тоже. Даже Херон следовала за ним, часто бессловесно, однако Сэмм полагал, что причиной этого было не подчинение, а нежелание становиться лидером самой.