Звезда моря - Памелла Джекел

— В эти дни ты не сможешь купаться, девочка, есть свинину, пить красное вино, а, если будет слишком больно…

— Больно? Это еще и причиняет боль, Фалли?

— Да, девочка. Некоторым причиняет. Я знаю женщин, которые неделю в месяц не могут встать с постели. А некоторые чуть не сходят с ума от боли.

— А у тебя бывают боли? Фулборн засмеялась:

— Нет, девочка. Из моей жизни это уже ушло навсегда. Мое время прошло.

— Слава Богу! Значит когда-нибудь это все-таки кончается. Сколько же лет мне это терпеть?

— Много, дорогая. Тридцать или даже больше.

— Какую злую шутку сыграла природа над женщинами! Я так понимаю, что нам достаются все неприятности, а мужчинам — все развлечения, Фалли..

— Девочка, нехорошо упрекать судьбу. Разве ты когда-нибудь слышала, чтобы женщины жаловались на свою долю. А теперь иди сюда, я покажу, что ты должна делать, когда начнутся месячные.

Анна слушала, но никак не могла смириться. Когда месячные начались, она с облегчением почувствовала, что особой боли нет, только тяжесть, которая сковывала ее, и мучительная головная боль, делающая ее усталой и раздражительной. Вскоре она нашла хорошее лекарство. Она седлала Фоксфайер и долго стремительно скакала по равнине, пришпоривая лошадь, пока они обе не выдыхались совсем. Часто Анна завидовала Фоксфайер. Ей хотелось быть такой, как она: быстроногой, свободной от этих изнурительных ежемесячных кровотечений.

Отец стал бережнее к ней относиться. Анна чувствовала, что он наблюдает за ней с легкой улыбкой влюбленности на лице, когда она двигалась по комнате, шурша юбками. Уильям всегда замечал ее новые украшения, новые детали в прическе, как она пыталась подчинить себе непокорные рыжие локоны.

— Твои волосы, как пламя, девочка, никогда не обрезай их. Они, как солнце, я мог бы узнать тебя на любом расстоянии среди множества других женщин. — Он нежно проводил рукой по ее волосам. Она успокаивалась и опять думала как уложить эту гриву, чтобы понравилось отцу.

Анне казалось, что ее тело меньше ее самой, и внутри ее росло какое-то незнакомое чувство. Она все чаще замечала, что мужчины смотрят ей вслед, но отводят взгляд, как только она поворачивается. Когда Анна вошла в зал на балу у Дрейтонов, казалось, все повернули головы в ее сторону — и не только мужчины. Женщины тоже скользили по ней завистливыми взглядами.

Филипп Дрейтон, младший сын их ближайшего соседа, приблизился к ней и склонился, чтобы поцеловать руку. Он увлек ее в круг танцующих и робко обнял за талию. Анна с детства знала Филиппа, но сейчас, когда он прикоснулся к ней, его рука была влажная, и сквозь перчатку Анна почувствовала легкую дрожь. Девушка нахмурилась, не понимая, что так обеспокоило парня.

Но когда Джон Дрейтон опустил руку на плечо сына, а затем обнял Анну за талию, она была поражена еще больше. Мистер Дрейтон был ровесником ее отца, но она могла поклясться, что чувствовала, как его пальцы скользят по ее спине, слегка прижимая ее, почти ласково и намеренно интимно. Анна робко улыбнулась, чтобы скрыть свое изумление. Что ж, значит это был флирт между мужчиной и женщиной. Она глубоко вздохнула, грудь ее вздымалась над корсетом. Она следила за Дрейтоном из-под опущенных ресниц. Было заметно, как кровь приливает к лицу мужчины, когда он следовал за движением ее тела. «Этот урок стоит запомнить, — думала девушка, — и я, кажется, буду прилежной ученицей.

Зимой Мэри изъявила желание возвратиться в Чарльзтаун. Уильям был рад, что она опять интересуется жизнью общества, и купил дом на одной из тенистых улиц недалеко от моря.

Рано утром — в свое любимое время суток — Анна слышала песни уличных торговцев и звуки, доносящиеся с причала. Разносчик тащил серых креветок, голубых крабов, угрей, барабульку, кефаль и распевал:

— Эй, лежебоки, вставайте! День начинается! А рыбка уже здесь и не кусается. Не трудитесь ловить ее сами, коль есть денежки в вашем кармане!

Звуки этой песенки на рассвете заставляли девушку улыбнуться и оставляли хорошее настроение и вдохновение на весь день.

Кормакам принадлежал один из кирпичных домов на Бейстрит. Под действием солнца и воздуха красный кирпич выцвел, и дом стал розового цвета, а крыша была сделана из прочной, ураганоустойчивой черепицы и становилась зеркально-черной, когда шел дождь. Просторные веранды, на дверях и окнах которых были прикреплены жалюзи, пропускавшие ветер, защищали от безжалостных солнечных лучей. Прекрасные черные экипажи, запряженные парой, а то и четверкой породистых лошадей, джентльмены, спешащие в жокей-клубы, красавицы-полукровки, по дороге к рынку старающиеся заглянуть за высокие стены, холеные леди, гуляющие под руку друг с другом — все проходили под окном Анны. Ей нравились шум и суматоха города, его толчея и движение. Стервятники были настолько привычным явлением в Чарльзтауне, что они, не торопясь, расхаживали по мясному рынку прямо под ногами покупателей. Мэри находила их отвратительными, а Анна считала красивыми и сильными, к тому же очень полезными. Когда дважды в день вода спадала, чайки и стервятники очищали гавань от отбросов, что делало воздух не таким вонючим. Часто, когда спадала полуденная жара, Анна сидела на веранде и слушала звуки, доносящиеся из гавани. Индейцы называли Чарльзтаун «пересмешником». На улицах можно было услышать чистый английский и с шотландским и ирландским акцентом, протяжную французскую речь, индийские и африканские диалекты, испанский, немецкий языки и Gullah — африканский диалект, разбавленный словами-заимствованными из французского и английского языков. Чернокожие не могли произнести некоторые слоги, поэтому они их пропускали, а за счет этого удлинялись гласные. Конечно дети, воспитанные своими чернокожими мамашами, перенимали их речь и поэтому целые поколения леди и джентльменов на юге говорили на таком же ужасном английском, как их рабы. Одним из любимых занятий Анны были поездки на рынок, где она могла увидеть охотников, спустившихся с гор. Они приходили в Чарльзтаун в штанах из оленьей кожи, на них не было ни париков, ни кружев, ни ботинок — только рваные мокасины и мушкеты. Но они приносили удивительные вещи: тигровые и буйволовые шкуры, лосиные рога, шкуры медведей, перекинутые через плечо. Прилавки были заполнены спелыми апельсинами, манго, лимонами; коровьими и свиными тушами, связками цыплят; лечебными и ядовитыми травами; бренди, винами, ромами, изготовленными из лучших сортов сахарного тростника и тысячами других экзотических вещей.

Джилла — повариха — не доверяла доставкам по реке и охоте Чарли и поэтому предпочитала покупать продукты у уличных торговцев. Имея под рукой запасы, она умудрялась на отведенную ей сумму покупать множество разнообразных продуктов. Она готовила пирог с креветками, тушеных крабов, устриц и паштет из них — баварский паштет и бланманже — все деликатесы, которые она не имела возможности состряпать в Белфилде.