Звезда моря - Памелла Джекел

— Это девчонка! — отшатнулся он, оказавшись в таком глупом положении.

— Эй, парень, — начал один из его друзей с ехидной улыбкой, — да ты не можешь отличить парня от девчонки! Ты не узнаешь ослиную задницу даже если осел наложит тебе на ботинки!

Громко хохоча, ребята обступили их. Анна тоже не смогла удержаться от смеха, глядя на растерянное лицо своего соперника.

Но, все же, ее не приняли, пока она не зарекомендовала себя, выполнив несколько поручений. Она больше не была на побегушках у проституток; Анну окрестили именем Эндрю и научили воровать с выстроившихся вдоль причала прилавков. Все украденное она приносила Тому — главарю банды. Он был старше и выше других и обрушивал на своих младших собратьев угрозы, ярость и силу. Он громче других ругался и лучше всех дрался, поэтому, как в стаде мустангов, стал ведущим жеребцом, выбив всех конкурентов.

После того, как Анна заявила о себе, украв у купцов фрукты и кое-какие безделушки, она поднялась на следующую ступень, и ей было позволено обчищать карманы пьяных моряков, которые валялись в тени, напротив таверны. Вначале она боялась: сердце подпрыгивало, руки тряслись, когда она выполняла свою работу, но после нескольких краж, получив поздравления и одобрение своих товарищей, девушка стала получать от этого удовольствие. Она была единственной представительницей слабого пола в компании, и должна была зарекомендовать себя.

Анна поняла, что в драке важны нападение и вызов. Мальчишки помладше боялись ее из-за неистового темперамента и сильного удара. Но Том не боялся и использовал любую возможность, чтобы ощупать се. Вначале она стала замечать, что тот пытается столкнуться с ней, давая волю рукам и всегда отводя глаза, чтобы не встретиться с ней взглядом. Анна не испытывала страха, ее лишь злила его неотесанность. В конце концов, однажды он застал ее одну и продемонстрировал свои интимные части тела.

— Ты когда-нибудь видела такое, девочка?

Анна осторожно оглянулась и обнаружила, что они одни. Он поставил ее в такое положение, когда она должна либо победить, либо уйти из банды навсегда. Он хотел власти, а не удовольствия.

Она смело смотрела прямо ему в лицо:

— Да, видела. — Пока она смотрела, его орудие увеличивалось в размерах и толчками подпрыгивало вверх. — Мне падать в обморок от удовольствия или как? Ты бы лучше оттягивал его каждое утро, чтобы укрепить, парень, а то он выглядит так, что согнется даже при легком бризе. Может, вот это придаст ему силы? — Анна медленно расстегнула жилет и обнажила свою маленькую, но спелую грудь с дерзкими розовыми сосками. Уверенность покинула Тома.

— Ну, что, самодовольный петух? Остроумие иссякло? — Она приближалась, покачивая перед ним грудью, раззадоривая его своей манящей улыбкой, а про себя молила, чтобы он сдался и ушел, как Филипп. Ее хриплый голос еще больше понизился, а слова звучали угрожающе и… обещающе. — Это — для настоящего мужчины, мальчик. Будь уверен, ты никогда не притронешься к ним своими грязными руками.

Он набросился на нее, штаны его все еще были спущены, и прижался грудью к ее груди.

Она в испуге попыталась оттолкнуть парня:

— Убирайся, идиот! — Она извивалась, пытаясь вырваться из его объятий. Том покачнулся, и Анне хватило этого, чтобы освободиться. Он потерял равновесие и упал в море, так и не успев натянуть штаны. Анна удивленно смотрела, как он барахтается в воде, и торопливо застегивала жилет. Она не хотела так сильно толкать Тома. Всплеск воды вернул ее к действительности. Она знала, что парень не потерпит больше насмешек, и понимала, что если хочет остаться с ним в хороших отношениях, она должна помочь ему выйти из этого затруднительного положения. Поэтому, подавляя смех, девушка быстро пошла прочь из дока и оставила его восстанавливать свое достоинство в одиночестве. Больше они никогда не возвращались к его поражению.

Союз Анны с этими пиратами-любителями был коротким, но поучительным. Она научилась владеть ножом лучше, чем иголкой. Год спустя ей стала надоедать их компания, и к тому же губернатор издал указ об аресте «Вильяма Сандерса — нормального телосложения, темноволосого, возраст — около десяти лет; Ти Уэзерли — коротко остриженного, очень маленького роста, одноглазого, около четырнадцати лет и Томаса Симпсона — высокого, с раскосыми глазами, шестнадцати лет — за воровство». Все они были друзьями юности Анны.

У Мэри была хоть какая-то надежда, что поездка в Чарльзтаун, возможно, восстановит ее силы. Она помнила суматоху и веселье первых лет, проведенных в городе, — но теперь все было по-другому. Светский статус Мэри не изменился, она по-прежнему входила в элиту Чарльзтауна, но ее физические возможности не позволяли ей оставлять за собой это положение. Каждый день она испытывала глубокую усталость и почти болезненный страх от одной только мысли, что ей придется покинуть свои покои. Анну раздражало безразличие матери и растущее влияние на нее Клары. Однажды девушка подкралась на цыпочках к комнате матери, чтобы, что бывало очень редко, поделиться с ней каким-то секретом, и увидела, как горбатая сморщенная старуха прижимает Мэри к груди, качает ее, как ребенка, и тихо напевает убаюкивающую песенку. Анна непроизвольно сморщилась и ушла. Как-то днем девушка бежала вприпрыжку из доков, чтобы переодеться в своей комнате. Она делала это дважды за последнюю неделю и, как ей казалось, оставалась незамеченной. Анна задержалась на лестнице и услышала, как мать с кем-то разговаривает в гостиной. Она узнала это участливое мурлыканье. Их дом посетил нежданный гость — вдова Варнод. По спине у девушки пробежал холодок, когда она поняла, что очная ставка неизбежна.

Анна побежала вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки, осторожно ступая по скрипящим половицам наверху, и влетела в свою комнату. Она вздрогнула, кровь прилила к лицу: на ее кровати, сложив на груди руки и прищурив глаза, сидела Клара.

— Ты опять носилась по докам, — зашипела она. — А теперь собираешься прокрасться мимо матери, прикидываясь прилежной ученицей в юбочке. — Ее голос звучал тихо и угрожающе. От одного его звука все в Анне восстало:

— Ты шпионишь за мной, старая ведьма? — Девушка еле сдерживала себя.

— Кто-то должен быть глазами и ушами твоей матери, мерзавка. Ты позоришь весь дом.

Анна, сохраняя достоинство, повернулась к ней спиной:

— У моей матери есть свои глаза и уши, старая карга. И уж, конечно же, свой язык. Я не собираюсь выслушивать ничего подобного от наемной проститутки. — Теряя контроль, она резко повернулась, сверкая глазами, — убирайся из моей комнаты, и чтоб больше я тебя здесь не видела!