Отряд-5 - Алексей Евтушенко

Хельмут убивал и сам. Это была его работа, а всякую работу настоящий немец старается делать честно. Но честно – не значит с любовью. И, как бы то ни было, признать, что свароги просто «честно делали свою работу», он не мог. Со сварогами был договор, который те нарушили самым подлым и предательским образом, при этом убили близкого Хельмуту человека. Женщину, которая делила с ним постель и которую он почти успел полюбить. А может, и без всякого «почти». Не говоря уже обо всех остальных. Убили без всякой жалости, хладнокровно и расчетливо. Они бы убили и его, и его друзей, если бы карты судьбы легли чуть иначе. В этом не было ни малейших сомнений.

Обер-лейтенант вермахта Хельмут Дитц, в свои двадцать шесть лет прошедший такими дорогами, которые и присниться не могли абсолютному большинству разумных существ во всей Галактике, и считавший, что его огрубевшее от насилия и крови сердце мало что может тронуть, скрипнул зубами, машинально растёр ладонью грудь и одним движением поднялся с койки. Хотелось выпить.

В дверь постучали.

– Если с бутылкой, заходи! – возгласил Дитц.

Дверь уехала в переборку, и через порог шагнул Александр Велга, облачённый в полевую форму командира Красной Армии образца тысяча девятьсот сорок второго года с двумя «кубарями» в петлицах. Приказ товарища Сталина № 25 от 15 января 1943 года «О введении новых знаков различия и изменениях в форме одежды Красной Армии» предусматривал донашивание старой формы и знаков различия до получения новой. Остаток зимы сорок третьего Александр провалялся в госпитале, потом воевал, новую форму с погонами получить не успел, так и попал в плен к сварогам в старой. Её по привычке и носил, полностью обновив комплект в Пирамиде, лишь иногда надевая поверх сварожий боевой комбинезон и удобные ботинки вместо сапог. Лейтенант прошёл к столу, извлёк из правого кармана галифе бутылку водки, из левого свёрток, водрузил дары на стол и уселся в стоящее рядом кресло. Раскрыл свёрток, в котором оказались два толстых куска чёрного хлеба, нарезанное сало и два солёных огурца.

– Стаканы есть?

Дитц одобрительно хмыкнул, достал из встроенного шкафа два стакана, присел к столу.

– Наливай, – кивнул на бутылку Велга, водружая сало на хлеб.

Хельмут разлил по сто. Молча чокнулись, выпили, закусили.

– Как ты догадался? – спросил Дитц, закуривая.

– Это не трудно, – сказал Александр. – Сам такой. Сердце болит, покоя нет, – он похлопал себя по карманам. – Чёрт, сигареты забыл.

Хельмут пододвинул по столу пачку и зажигалку.

– Спасибо. – Велга закурил.

– Ты хотя бы Ольгу сберёг, – сказал Дитц.

– Нам с ней просто повезло. И потом… – Велга умолк, пуская дым к потолку. Дитц ждал.

– Я не уверен, что у нас с ней получится семья, – сказал Александр.

– Семья в нашем положении – это большая роскошь, – заметил Хельмут. – Возможно, слишком большая.

– Малышев и Аня себе позволили.

– И где они теперь?

– М-да…

Велга вздохнул, разлил по пятьдесят, взял стакан:

– Давай за победу. И чтобы ребята были с нами.

– Давай.

Выпили по второй.

– Я вот о чём подумал, – начал Велга. – Мы собираемся проникнуть в Пирамиду через каналы Внезеркалья. Конкретнее, через тот, уже известный, что расположен неподалёку от Брашена. Так?

– Так. А что?

– Ничего. Не считая того, что способ крайне ненадёжный, как ты сам понимаешь.

– Понимаю. У тебя есть другой? Только не говори, что мы атакуем Пирамиду на этом, – Дитц вытянул в сторону длинную руку и похлопал ладонью по переборке.

– Разумеется, нет. Но мы можем привлечь на свою сторону союзников.

– Рашей?

– Раши прекрасные воины, но пускать их в Пирамиду и, уж тем более, делиться с ними властью над ней… – Велга покачал головой. – Я говорил с Владом. Он считает, что этого нельзя делать. Ни раши в частности, ни айреды в целом не доросли до подобной власти и ответственности.

– А мы, значит, доросли? – прищурился Дитц.

– Конечно. Но мы – небольшая группа людей. Товарищей, объединённых одной судьбой. Прошедших огонь, воду и медные трубы. Даже Свем Одиночка, по сути, дикарь из каменного века, возможно, дорос. Но только потому, что связался с нами, стал одним из нас. И в Пирамиде успел нахвататься всякого – учился, смотрел, слушал, запоминал. А вот народ рашей, который находится на стадии Средневековья…

– Хорошо, – перебил Хельмут. – Свароги. Народ, который давным-давно создал целых две галактические империи. Агрессоры, убийцы и предатели. Они доросли?

Велга задумался.

– Чёрт, – проронил он, наконец. – Я не совсем это имел в виду…

– Гут. Тогда что?

– У рашей нет космических кораблей, способных преодолевать межзвёздные расстояния, – терпеливо напомнил Александр. – Они даже паровой двигатель ешё не изобрели. Вспомни, с чего я начал.

– С того, что каналы Внезеркалья не слишком надёжный способ, чтобы захватить Пирамиду, – не менее терпеливо повторил Дитц. – Наливай.

Велга налил.

– Нам нужен технологически развитый союзник, – изрёк он веско. – И при этом не менее коварный и подлый, чем сами свароги.

– Это люди, что ли? – криво ухмыльнулся Дитц.

– Мысль интересная, – кивнул Велга. – Но для начала я предлагаю каравос Раво.

Хельмут удивлённо присвистнул. Даже стакан обратно на стол поставил.

– Этих? – ткнул пальцем в потолок. – Которые нас чуть не прибили до смерти? Цыгане галактики?

– Вот только давай без этого, а?

– Без чего?

– Цыгане-то здесь при чём?

– При том, что у цыган нет родины, – твёрдо пояснил Дитц. – И у каравос Раво тоже. Плюс ко всему, не скажешь же ты, что цыгане – самое законопослушное племя на Земле? Обманывать и воровать они горазды, с этим спорить глупо.

– Они такие не от природы, а как раз потому, что у них нет родины. Дома, – не менее твёрдо возразил Велга. – Наши беспризорники после революции и Гражданской войны тоже воровали и обманывали. И было их ой-ой сколько. А как только поняли, что советская власть готова о них заботиться, и дом для них – весь СССР, многие перевоспитались и стали нормальными людьми.

– Это ты пропаганды начитался и наслушался, – усмехнулся Хельмут. – Перевоспитались они, как же. Тюрьмы их перевоспитали. По-своему. Раз и навсегда.

– Кто-то и сел, – пожал плечами Велга. – Не без этого. И даже многие. Но ты не прав насчёт пропаганды. Был у нас такой гениальный воспитатель Антон Макаренко. Великую книгу написал, «Педагогическая поэма» называется. Он таких уркаганов перевоспитывал, что мама не горюй, как сказал бы нам Валера. Превращал отъявленную шпану в нормальных людей.

– Ладно, ладно, – примирительно пробурчал Хельмут. – Возвращаемся на шоссе. Так что каравос Раво?

– Мы пообещаем им возможность вернуться на родину. На историческую родину. Готов спорить, что из Пирамиды есть туда канал. А они за это помогут нам с захватом Пирамиды. У них есть вельхе, не забывай. И космические корабли. И современное оружие.

– То есть разумных термитов вельхе тебе не жалко? – осведомился Дитц.

– Да мне и каравос Раво не особо жалко, – цинично произнёс Велга. – Пирамиду бы обратно вернуть и ребят освободить. А для этого все средства хороши.

– О как! А кто мне только что про бедных несчастных цыган песни пел?

– Так цыгане – наши. Свои, можно сказать.

– То есть все люди – братья, но ко всем разумным это не относится? – съехидничал Хельмут. – Какой же ты коммунист после этого?

– Так я и не коммунист. Беспартийный. Так же, как и ты, между прочим, не член НСДАП.

– Но ты ведь советский человек?

– Брось, Хельмут. Нет давно моего Советского Союза. Да и твоей Германии. То есть, конечно, где-то на альтернативных Землях есть…

– Но нам туда не надо, – закончил Дитц.

Выпили, не чокаясь.

Они проговорили ещё с час. Водка давно закончилась, но за второй бутылкой не пошли, обошлись чаем на камбузе, где в это ночное время никого не было. За чаем и решили, что мысль Велги о привлечении в качестве союзников каравос Раво, возможно, и неплоха, но прямо сейчас воплощать её в жизнь не стоит. Сначала нужно попробовать обойтись своими силами, поскольку в этом случае они никому ничего не будут должны.

– Всё, хватит этой гнилой демократии, – подытожил Дитц. – Захватим Пирамиду и введём там жёсткую диктатуру. Мы – главные. Все остальные, кто захочет воспользоваться услугами, – в нашем подчинении на пятых ролях. И никак иначе. Включая, кстати, соотечественников – и русских, и немцев. И вообще, землян. Знаю я их. То есть нас. Как облупленных. Как вы, русские, говорите? Что-то про свинью и стол?

– Посади свинью за стол, она и ноги на стол.

– Именно!

В гондоле было тесновато от людей, оружия и снаряжения (робота Рурика тоже взяли с собой), но терпеть неудобства ради того, чтобы не тащиться сотни километров по диким землям, были готовы все.

– Главное, есть туалет, – с удовлетворением заметила Нэла, заглянув за дверь самодельной кабинки и осмотрев примитивную, но действенную конструкцию в виде стульчака, расположенного над дырой в полу. – А без душа мы как-нибудь обойдёмся.