Газета Завтра 940 (47 2011) - Газета Завтра Газета

— В середине восемнадцатого века, — продолжал мой оппонент, — эти две фигуры, Ломоносов и Миллер, были столпами Академии, её лицом. Но в основе их несовместимости лежит личная неприязнь, а вовсе не национальные различия, не национальный менталитет того и другого, как вы пытаетесь представить.

Он слегка скосил на меня глаза. Я опять промолчал.

— Впервые они увиделись в конце зимы 1743 года.

— 21 февраля 1743 года, — невозмутимо уточнил я. — На заседании Академического собрания, которое запретило адъюнкту Ломоносову посещать свои заседания, по сути, отлучив его от науки. А среди тех, кто голосовал "за", был Миллер. Заметьте, кстати, — всего за пять дней до этого вернувшийся из Сибири.

— Я и говорю — личная неприязнь, — незнакомец повернулся, наконец, всем своим лицом, придавив к груди жабо подбородка. — Миллер был с дороги... Усталый, больной, издерганный. Раздражённый долгой русской зимой. Авитаминозом. Худой дорогой... Представьте себя на его месте... Позади — десять лет не-устанного исследовательского труда. Причём, труда в тяжелейших условиях Сибири... Он — академик, известный в Европе учёный муж, член Лондонского Королевского общества, а перед ним — адъюнкт, по манерам дерзкий, резкий, к тому же моложе его на шесть лет... Какое он мог принять решение?

— Хотя бы воздержаться, — твёрдо сказал я. — Если не разобрался во всех перипетиях той истории...

— Хотите сказать, повод для неприязни подал Миллер?

— Не я говорю — история... Если в чём и грешен Михайла Васильевич, так это в том, что с годами он становился всё больше учёным и всё меньше, увы, христианином. Он был гражданин, патриот. Это была, если хотите, гигантская фабрика по выработке новых научных знаний. Но религиозность, но вера православная в нём всё больше отходила на второй план. Тут, вероятно, сказалось всё: и то, что он довольно долго находился за границей, причём, в одном из центров протестантизма, где когда-то проповедовал сам Лютер; и то, что жена его была лютеранка; и окружение в Российской Академии было иное по вере. Это — с одной стороны. А с другой — российские церковные реалии. Сколько было в религиозной среде фанатиков, злобных кликуш! Ломоносов насмотрелся на них в юности, они преследовали и порочили его наветами в зрелости. Всё это, конечно, не могло не отразиться на его мировоззрении. Самый характерный пример — Московский университет. Готовя проект нового учебного заведения, Ломоносов не включил в его структуру богословский факультет, хотя таковые имелись во всех университетах Европы. В дальнейшем, по примеру Москвы, отказались от богословского факультета и другие университеты России. Решение это было в чём-то роковым. Оно усилило не только раскол светского и духовного образования — оно, по сути, раскололо традиционное русское мироустройство, ещё больше отдалив знать от народа, а главное — разлучило народ и передовой интеллектуальный слой, который потом назовут интеллигенцией.

Мои оппоненты молчали. То ли я сбил их с толку, то ли они решили мне дать высказаться.

— А что касается Ломоносова и Миллера, то там было всякое... И Миллеру, и другим немецким профессорам было нелегко с Михайлой Васильевичем. Еще бы! Каково постоянно находиться рядом, скажем, с шаровой молнией?! Вы приводили примеры... Извольте — приведу и я... Есть гораздо более выразительный эпизод в истории взаимоотношений Ломоносова и Миллера...

Я ещё раз глянул на того и на другого. Они заметно подобрались.

— Осенью 1748 года, — продолжал я, — было перехвачено письмо, адресованное Миллеру профессором Делилем. Переписка с этим французским учёным была в Академии под запретом. Не стану вдаваться в причины этого запрета — не о том сейчас речь. Главное состоит в том, что на Миллера пало подозрение в двурушничестве. В Академии тотчас была создана специальная следственная комиссия. В неё вошли Тредиаковский и Ломоносов. И вот в октябре того самого года эти два учёных мужа, два поэта, исполняя поручение Академии, произвели на квартире профессора Миллера обыск. Я не оговорился — обыск. В поисках компромата они перерыли все столы, шкафы, антресоли и арестовали или, точнее, реквизировали всё, что посчитали нужным забрать: бумаги, письма, рукописи, книги и издания. Об этом обыске имеется запись самого Ломоносова — она напечатана в десятом томе его полного собрания сочинений. Он этого не скрывал... Спрашивается, красит ли этот эпизод Михайлу Васильевича? Нет, не красит. Согласен. Однако ведь и не порочит. Случай тот следует рассматривать в контексте времени, в контексте тогдашних обстоятельств. Ломоносова окружали как порядочные люди, в том числе выходцы из Европы, так и завистники, интриганы, проходимцы и жулики всех мастей и наций, явные и тайные враги, которые действовали исподтишка и норовили ударить в спину. А с волками жить, гласит русская поговорка, — по-волчьи выть. Вот он и не чинился, когда речь шла об интересах Родины, достоинстве и силе Отечества.

Тут я придвинул к себе папку со сценарием и прихлопнул её ладонью.

— В этом и заключается корневая разница между Ломоносовым и Миллером, господа. Ломоносов был сын России и, как всякий любящий сын, защищал её светлый — кто бы как ни чернил — образ. А Миллер, хоть и имел гражданство, оставался чужаком, сухим учёным, холодным статистом, что сам и декларировал. Историк, утверждал он, "должен казаться без отечества, без веры, без государя..." Слышите? "Без отечества, без веры, без государя..." Ну, о чём тут ещё дебатировать?!

-- Анонс «Дня литературы» №11

Вышел из печати, поступает к подписчикам и в продажу ноябрьский выпуск газеты "ДЕНЬ ЛИТЕРАТУРЫ" (2011, № 11). В номере: передовая Геннадия ЛУКИНЫХ, посвященная феномену "гельманизации"; проза Виктора САЗЫКИНА, Романа СЕНЧИНА, Константина СМОРОДИНА; поэзия Равиля БУХАРАЕВА, Людмилы ВНУКОВОЙ-БЕЛОРУСС, Дианы КАН, Дмитрия НЕЧАЕНКО, Юрия СМИРНОВА, Андрея ТРАСКОВСКОГО, Александра ХУДОРОЖКОВА; публицистика Александра БОБРОВА, Анатолия ЛИВРИ, Олега ОСЕТИНСКОГО, Евгения ЧЕБАЛИНА, эссе Полины ГАНЖИНОЙ, материалы, посвященные Сергею СЕМАНОВУ. Сергей КЛЮЧНИКОВ пишет о новой книге Ларисы СОЛОВЬЁВОЙ, Валерий СДОБНЯКОВ — о творчестве Владимира ЧУГУНОВА. Как всегда, читатели могут ознакомиться с хроникой писательской жизни.

"ДЕНЬ ЛИТЕРАТУРЫ", ведущую литературную газету России, можно выписать во всех отделениях связи по объединённому каталогу "Газеты и Журналы России", индекс 26260. В Москве газету можно приобрести в редакциях газет "День литературы" и "Завтра", а также в книжных лавках СП России (Комсомольский пр., 13), Литинститута (Тверской бульвар, 25), ЦДЛ (Б.Никитская, 53).

Наш телефон: (499) 246-00-54; e-mail: [email protected]; электронная версия: http://zavtra.ru/

Главный редактор — Владимир БОНДАРЕНКО.

Анастасия Белокурова -- Соловьиная песня

"Бездельники" (Россия, 2011, режиссёр — Андрей Зайцев, в ролях: Антон Шагин, Андрей Шибаршин, Александра Тюфтей, Полина Филоненко, Ричард Бондарев, Александр Вартанов, Александр Усердин, Антон Коршунов, Полина Райкина, Игорь Теплов).

Перед нами — редкий жанр в современном российском кинопроизводстве — подростковое кино с посланием столь же сумбурным, как и само подростковое сознание. Фильм молодого режиссёра Андрея Зайцева (автор сценария — он же) основан на ранней песенной лирике Виктора Цоя. По собственному признанию Зайцева, он услышал диск с этими песнями в самолете и решил написать по их мотивам сценарий. Что и проделал с переменным успехом на радость всем тем, кто в своё время мечтал вырасти и быть таким, как Цой. Интересен выбор имён для персонажей этой поразительной в своем роде, практически артефактной — для современного кинопроизводства — ленты.

Главный герой "Бездельников" — молодой рок-поэт, гипотетический лидер группы "Кино" по имени Сергей Соловьев(!). Будучи уже состоявшимся музыкантом, он прячется от соратников в закутках гримерки, пьёт коньяк из горлышка и вспоминает события двухлетней давности. Тогда Сергей имел кличку "Соловей", прогуливал лекции в компании своего друга Александра Матросова (!), много бухал и пел под гитару собственные песни, известные старым меломанам как раннее творчество Виктора Цоя. Однажды Соловей увидел в метро девушку, но не рискнул подойти. Позже выяснилось, что прекрасное виденье из метрополитена — любимая подруга Саньки Матросова. Мир проходных дворов оказался тесен. Любовный треугольник постепенно стал обоюдоострым и привел к трагедии — лучший друг погиб, с девушкой так и не сложилось, но зато на свет, пережив "синдром воробейчика", появился трагический поэт, одетый в чёрное.