Ангел нового поколения - Татьяна Полякова

Тогда она казалась мне красавицей, Василисой из сказки, может, из-за косы, которую она укладывала короной. У меня защемило сердце, точно встретилась с человеком, которого долго искала и вот через годы наконец нашла, а он тебя не узнает, и хочется плакать от обиды и несправедливости.

— Тетя Валя, — прошептала я и испугалась, что она услышит, но она не слышала, о чем-то разговаривая с дочерью, а я перевела взгляд на фотографии в рамках в простенке между окон, подошла ближе и увидела Лену. Девочка в белом платье с огромным бантом на голове смотрела на меня очень серьезно. На фотографии она казалась старше. Что я почувствовала в тот момент? Наверное, облегчение. Это звучит странно, но так оно и было. Потому что многое теперь становилось понятным, не в банальном житейском смысле, а в чем-то ином, чему пока я не находила названия, но подумала: «Все правильно». — Это ваша дочь? — спросила я, когда женщина заглянула в комнату.

— Да. Старшая. Леночка.

— Живет в городе? — Мне хотелось, чтобы она что-то сказала о ней, вот я и спросила.

— Она утонула. Давно. Сейчас бы ей было двадцать семь.

— Какое несчастье, — пробормотала я, хотела спросить, как это случилось, но побоялась.

— Не знаю, как я смогла пережить такое. Потом вот Настя родилась. Слава богу, понемногу отпустило, но все равно этот пруд до сих пор видеть не могу, за версту обхожу. Пойдемте в кухню чай пить.

Мы пили чай и обсуждали условия моего будущего проживания здесь. Я старательно отводила глаза. Я вру этой женщине, а она потчует меня чаем, заботливо пододвигает печенье и не догадывается, кто перед ней. «Я сделала это нарочно, — хотелось сказать мне. — Я ее ненавидела и сделала это нарочно…»

— Большое спасибо, — сказала я, поднимаясь. — Значит, договорились.

Они вышли на крыльцо, чтобы проводить меня, а я, отъехав на километр от деревни, не выдержала и разревелась.

«Неужели я убила ее? Мог ли пятилетний ребенок… Господи, господи… прости меня. Я всегда знала, я всегда чувствовала: что-то со мной не так. Я мечтала о любви, но почему-то точно знала, что недостойна ее. Я боялась этого и знала, что всю жизнь проживу одна, прислушиваясь к шуму дождя за окном или глядя на пламя свечи. Счастье получают достойные…»

Я вытерла слезы, постаралась успокоиться. Девочка не сон, она действительно погибла.

Я вернулась домой и сразу позвонила тетке. Странное дело, врать я не любила и, как мне казалось, не умела, но, начав, продолжила увереннее и даже с фантазией:

— У моей знакомой проблемы с ребенком, им советовали обратиться к психиатру. Помнишь, мама водила меня к врачу? Не могу вспомнить фамилию. — На мгновение мне показались, что тетка все поняла и в мои россказни не поверила, в трубке царила тишина. Однако тетя, должно быть, успокоилась, вспомнив, сколько прошло лет, даже если и подозревала меня в хитрости. В общем, она ответила:

— Латунина, она заслуженный врач. Но что-то я о ней последнее время ничего не слышала. Ей сейчас должно быть лет шестьдесят пять — семьдесят. Возможно, уже и не практикует; Ковалева неплохой врач. Можно к ней. Если надо, я договорюсь.

— Я тебе перезвоню, — сказала я и поторопилась проститься, сославшись на то, что у меня сидит подруга.

На поиски Латуниной у меня ушло не так уж много времени. Через полчаса я уже знала, что принимает она трижды в неделю в первой городской поликлинике. Позвонила туда, но регистратура уже не работала. Завтра суббота, но, возможно, мне повезет, врачи работают и по субботам.

Утром я встала в восемь и сразу же позвонила в поликлинику. Латунина принимала с девяти. Я быстро выпила кофе и на такси отправилась в Западный район, где находилась поликлиника. В длинном коридоре с кушетками, обитыми бордовой искусственной кожей, не было ни души. Я нашла дверь с нужной мне табличкой и постучала, после чего открыла дверь.

— Здравствуйте, — кивнула мне женщина, сидящая за столом. В кабинете она была одна, я не знала, полагалась ли медсестра врачу-психиатру, но забеспокоилась, женщина выглядела молодой, лет тридцати пяти от силы, а тетка говорила, что Латунина гораздо старше. — Присаживайтесь, — кивнула она на стул напротив. Сомнения меня оставили, она врач. Либо тетка перепутала фамилию, либо та Латунина и эта — однофамильцы.

— Простите, двадцать лет назад я лечилась у психиатра с такой же фамилией, как у вас. Ведь вы Латунина?

— Да. Латунина Лариса Львовна, а вы, скорее всего, лечились у моей мамы, Ольги Вениаминовны.

— Да-да. Именно так. Извините ради бога, но у меня к ней дело. Вы не скажите, могу ли я с ней поговорить? По телефону или при личной встрече. Это очень важно для меня.

— К сожалению, это невозможно, — вздохнула Лариса Львовна. — Мама умерла восемь месяцев назад.

— Извините. Я не знала, — пробормотала я, понятия не имея, что делать дальше. Я надеялась поговорить с врачом, выяснить, что было правдой в моем сне. О чем я думала тогда, что чувствовала? Господи, о чем может думать пятилетний ребенок? И все же я хотела знать. — Простите, наверное, я спрашиваю глупости, но, как я уже сказала, для меня это очень важно. Вдруг остались какие-то записи…

— А что, собственно, вас интересует?

— Двадцать лет назад меня преследовал один сон, то есть это родители убедили меня в том, что мне снятся кошмары. Теперь этот сон неожиданно вернулся, но я думаю, что это воспоминания. Я думаю, что была свидетелем убийства, об этом я и собиралась поговорить с вашей матерью.

— Я бы очень хотела вам помочь, но не в силах этого сделать. То есть как практикующий врач я вам, конечно, помогу. Но что касается бумаг… Выйдя на пенсию, мама собиралась писать книгу, у нее был собран огромный материал. Но после ее смерти, когда потребовалось срочно освободить ее квартиру, мы временно перевезли все бумаги на дачу. А дача сгорела. Говорят, бомжи подожгли. Ничего не осталось. Только головешки.

— Ясно, — кивнула я. — Извините. — Я поднялась и направилась к двери под испытующим взглядом женщины. — Простите, — уже взявшись за ручку двери, спросила я. — А может где-то сохраниться история болезни или что-то в этом роде? Я не знаю, как это назвать правильно.

— Двадцать лет назад мама работала в областной больнице. Двадцать лет — большой срок, но вполне возможно… обратитесь к ним.

— Спасибо, — кивнула я и покинула кабинет.

Я возвращалась домой пешком. Мне не удалось поговорить с врачом, и я по-прежнему не знала, что я чувствовала двадцать лет назад, но одно несомненно: я виновата в смерти Лены. «Я на тебя смотрю. Я тебя вижу».

Автомобильный сигнал заставил меня вздрогнуть, я резко обернулась и увидела машину, которая прижалась к тротуару. Левая передняя дверь распахнулась, и появился Олег.

— Ульяна! — окликнул меня он и широко улыбнулся. — Привет. Я тебе звонил, мобильный не отвечает.

— Я забыла его дома. Ты на работу?

— Побойся бога. У меня тоже бывают выходные. Может, сходим куда-нибудь?

— Куда? — спросила я. Вопрос, конечно, дурацкий, задала я его машинально, потому что думала о другом.

— Ну… не знаю. Можно в кафе или в кино. А можно просто прогуляться по городу.

— Хорошо, идем в кафе, — точно очнувшись, сказала я. — Угощу тебя кофе. Любишь капуччино?

— Я больше чай люблю, — засмеялся он.

— Чай там тоже хороший, — кивнула я. — Кафе в переулке, перегоняй туда машину.

Я свернула в переулок, Олег подъехал следом.

В маленьком кафе, которое я очень любила, мы оказались единственными посетителями в этот час. Нам принесли наш заказ, я пила капуччино и смотрела в окно.

— Ульяна, — начал Олег. — Я вчера поговорил кое с кем об этих… несчастных случаях…

— Не надо, — не отрывая глаз от окна, перебила я.

— Что не надо? — вроде бы растерялся Олег.

— Ничего, — пожала я плечами. — Это совсем не то, что ты думаешь.

— Что-то я не пойму. Объясни, пожалуйста.

— Я считала, что это убийства. Кто-то сознательно доводит людей… Впрочем, ты знаешь, мы ведь говорили об этом. И я считала, что возможная причина — предстоящие изменения в расстановке кадров. Чушь какая… — Я невольно засмеялась и покачала головой. — Дело не в этом.

— А в чем? — нахмурился Олег, а я поняла, как нелепо прозвучит то, что я собиралась ему сказать, вздохнула и ответила уклончиво:

— У каждого из нас есть свой скелет в шкафу. Мы старательно оберегаем свою тайну, прячем ее от людей, иногда сами о ней забываем… — Я вдруг задумалась, глядя в окно. Я думала о Людмиле и ее матери, Ольге и ее неродившемся ребенке.

— Эй, — усмехнулся Олег. — Что с тобой?

— Извини, — вздохнула я, оглядываясь с некоторым удивлением. — В общем, теперь я уверена, что это не имеет никакого отношения к тому, кто будет начальником отдела. Мы никого не найдем.

— Постой. А парень в черном свитере? А тот тип в подъезде?

— Его нет, — вздохнула я. — То есть он, конечно, есть. Но его нет.