Том (8). Мост дружбы - Александр Казанцев

Кандербль, споривший с Суреном, кто виноват в гражданской войне Ливана, не обратил на Аню никакого внимания.

Аня гордо вскинула голову.

– Вы знаете, – обратилась она к Авакяну, – я к вам с очень важной просьбой. Навестите нашего раненного Андрея Корнева.

– Корнева? Слушай! – обрадовался Cypeн. – Это очень хорошая идея. И знаешь, мы с этим американским инженером вместе пойдем. Он захочет. Я ему сейчас скажу.

«Американский инженер! – У Ани даже сердце остановилось. – Ведь мост-то в Америку! А вдруг забракует, убьет тем Андрея? Вот он какой бурбон… Будто и не видит никого, кто около него стоит».

Сурен уже говорил Кандерблю о посещении лазарета.

– О'кэй, – сказал Кандербль и равнодушно скользнул взглядом по девушке.

Вместе с Суреном, впереди Ани, он размашисто зашагал в лазарет. Там их встретила доктор Барулина. Она растерялась, узнав, что американец хочет идти к больному, который что-то там чертит…

– Прошу извинить, господа, – сказала она, почему-то обращаясь так не только к Кандерблю, но и к побагровевшему Авакяну, – раненый в очень тяжелом состоянии. К нему нельзя… Нет-нет, к нему решительно нельзя.

Кандербль разозлился. Видимо, он совершенно не привык к отказам и ограничениям. Грубо повернувшись спиной, он зашагал прочь.

– Вас одного я пущу, – не дав Сурену выговорить и слова, вполголоса сказала Елена Антоновна. – А насчет американца, простите, должна посоветоваться с капитаном… Аня, проведи, товарища… – И Елена Антоновна виновато улыбнулась.

Сурен уже не мог на нее сердиться. Она проводила его до изолятора, многозначительно приложив палец к губам. Потом дружелюбно кивнула. Сурен приободрился и взялся за ручку двери.

– Ва! – воскликнул он, распахивая дверь. – У вас что, сестричка, потолок протекает? Почему без зонтика входим?

Аня рассмеялась:

– Я вам все объясню. Он изобретатель. А это лечение.

– Почему доской изобретателя лечишь? Что за медицина?

– А смотрите, как он окреп, как повеселел!

– Чего он там делает под доской, в подполье?

– Он чертит.

– Слушай, смеяться хочешь – пойдем на палубу. Там громче можно. Зачем больного тревожить?

– Нет, вы посмотрите, что он начертил.

Сурен недоверчиво подошел к койке, заглянул под доску.

– Где тут матросик, который нас из воды тащил? Ва! Замечательный парень! Слушай, что это у тебя нарисовано?

– Железнодорожный мост-туннель в Америку, – сказала Аня.

Сурен дипломатично закашлялся.

– Посмотрите, пожалуйста, – попросил Андрей.

Сурен сел на корточки и заглянул на доску снизу:

– Постой, подожди… Что такое? Ай-яй-яй!.. Это что? Под водой труба плавучая? Так ведь я же на такой трубе верхом сидел! Ай-яй-яй! Зачем же не я, а ты изобрел? Для чего меня инженерному делу учили, когда матрос мне чертежом горбатый нос утирает! Ай, матрос! Замечательный матрос!

– Ну конечно, – за Андрея объясняла Аня. – Через весь Ледовитый океан от Мурманска до Аляски, прямо по меридиану, протянется металлическая труба размером с туннель метро.

– Плавающий туннель, говоришь? Всплыть захочет – чем держать будешь?

– Стальными тросами и якорями, брошенными на дно океана. Труба будет идеально прямой, никаких поворотов, уклонов, подъемов! – с воодушевлением продолжала Аня.

– Ва! – вскочил Авакян. – Понимаю! – И он протянул к Ане изогнутый крючком палец. – Прямое железнодорожное сообщение из СССР в Америку по плавающему подо льдом Арктики туннелю! Подводный понтонный мост!..

– На глубине ста метров, – вставила Аня.

– И поезда – как пули в стволе… Скорость тысяча…

– Две тысячи, – перебил теперь Андрей.

– Верно, браток! Две тысячи километров в час – два часа езды. В Америку можно будет на ярмарку ездить. Слушай… – Он взъерошил черные волосы. – Очень просто, гениально просто! И, честное слово, осуществимо! Возьми к себе помощником!

Андрей, счастливый, закрыл глаза. Он выслушал первую экспертизу инженера, рассмотревшего его проект!

– Слушай, – продолжал Авакян. – Знаешь, у этого американского инженера не голова, а фонарь в две тысячи свечей. Попрошу капитана, чтобы позволил ему прийти к тебе. Идея у тебя международная!

Возбужденный Андрей сделал попытку приподняться на локте.

Аня бросилась к нему:

– Что ты, Андрюша, милый! – А глаза ее сияли. Разве мог больной несколько дней назад сделать такое движение! Произошло чудо.

Сурен Авакян сидел в салоне капитана и дымил трубкой. Грузный, седой Иван Семенович сердито расхаживал перед ним.

– Американцу? – остановился он перед Суреном. – Это ты подожди. Зачем американцу?

– А почему не показать ему корневскую идею? Ведь вы же говорите, что она выведенного яйца не стоит.

– Ты брось меня цитировать! Другими цитатами пользуйся. Видно, забыл, в какой обстановке живем, предъядерной! Самого только что в море искупали. Американцы!.. Видать, мало с ними дела имел. С имперскими амбициями.

– Знаю, знаю… враги и так далее… Простые люди везде хорошие. Сближаться с ними надо, общие интересы искать… Мост-то мы ведь к американскому народу строить хотим, а не к какому-нибудь сенатору. С врагом общих интересов не бывает! Понимаешь? На одном корабле «Земля» жить, друг к другу с палубы на палубу придется ходить. Трап нужен. А топить всем вместе корабль никому не следует. Ты ж капитан, знаешь!

– Очень понимаю! – совсем рассвирепел капитан. – Так ты что же? – Он выпрямился во весь свой гигантский рост и угрожающе подбоченился. – Ты что же, решил советские идеи разглашать, иностранцам передавать? Ты знаешь, какие у меня тут инструкции? – И он показал рукой на сейф.

Авакян отмахнулся:

– Ну вот! Теперь сразу опасность разглашения. Чего? Бреда?

– Не знаю чего. Там разберутся. Важно, что разглашение.

Авакян в сердцах засунул горящую трубку в карман и поднялся:

– Далеко пойдешь, капитан. Ба-альшим начальником будешь!.. Инструкции умеешь выполнять!

И Сурен выбежал из салона.

Слепая ярость накатилась на Ивана Семеновича. Он мог бы сейчас заломать медведя, а не то что этого «горца кахетинского». Но, как это ни странно, больше всего Иван Семенович негодовал на себя самого…

Американский самолет делал круг над «Дежневым».

От лежащего в дрейфе советского корабля только что отошел катер с американского эскадренного миноносца, увозя инженера Герберта Кандсрбля…

У реллингов стоял Сурен Авакян. Он долго мучился, не решаясь рассказать американцу о замысле Андрея Корнева. Всем своим существом Сурен понимал нелепость наложенного капитаном запрета, но внутренняя дисциплина сдерживала его. Капитан на корабле был высшим представителем Советской власти. И все же Сурен не сдержался, намекнул американцу, чтобы узнать, как он будет реагировать на предложение построить мост между СССР и Америкой.